Георгию Антонову – адвокату генерала Сугробова из "дела ГУЭБиПК" – грозит до трех месяцев ареста за разглашение данных предварительного расследования. Вчера он давал показания в мировом суде, предложив два варианта концовки своей речи. Одна была "для юристов", а в другой Антонов переложил вину за раскрытие гостайны на прокуроров, следователей и судей.
Адвокат Георгий Антонов стал защищать замначальника ГУЭБиПК Бориса Колесникова в феврале 2014 года, а в мае того же года – и самого руководителя главка Дениса Сугробова. Генералы обвиняются в организации преступного сообщества с использованием служебного положения (ч. 3 ст. 210 УК – до 20 лет заключения), провокации взятки (ч. 3 ст. 33, ст. 304 УК – до пяти лет), а также в превышении должностных полномочий с тяжкими последствиями (ч. 3 ст. 286 УК – до 10 лет). Оперативники ГУЭБиПК, как считают следователи, под руководством генералов Сугробова и Колесникова (последний 16 июня прошлого года покончил с собой, выбросившись из окна здания СКР) пытались спровоцировать на получение взятки замначальника одного из подразделений Управления собственной безопасности ФСБ Игоря Демина.
В марте 2014 года с Антонова взяли подписку о неразглашении материалов дела и сведений, составляющих гостайну, а 25 апреля на пресс-конференции в центре Digital October адвокат озвучил имена и фамилии потерпевших по делу, а также рассказал о нескольких эпизодах, которые вменялись в вину его клиентам. Его выступление стало причиной возбуждения в отношении адвоката уголовного дела (№ 01-0006/100/2015) о разглашении данных предварительного расследования (ст. 310 УК – до трех месяцев ареста). 20 мая прошлого года следователь Сергей Новиков вынес постановление об отводе адвоката, поскольку днем ранее Антонов был допрошен в качестве свидетеля по делу ГУЭБиПК. Законность этого действия позже подтвердил суд, чье мнение разделили в апелляции (подробнее >>).
Вчерашнее заседание в мировом судебном участке № 100, которое ранее дважды откладывалось из-за болезни государственного адвоката подсудимого Степанова (полное имя в процессе не прозвучало) и отказа самого Антонова от другого защитника, началось с ходатайства об очередном отложении. Выяснилось, что Антонов все же отказался от услуг Степанова и заключил соглашение со своим другом, адвокатом Павлом Лапшовым, который осуществлял защиту на стадии следствия. Новому адвокату требовалось время на ознакомление с уголовным делом. Мировой судья Глеб Сибирев в удовлетворении ходатайства отказал со словами "подсудимый прилагает все усилия на затягивание дела".
Тогда Антонов ходатайствовал об исключении как недопустимых ряда доказательств, изъятых при обыске у него дома и содержащих в том числе адвокатскую тайну. Прокурор Ирина Васильева, которая на время заменила ушедшую в отпуск Екатерину Фролову, возражала, поскольку обыск проводился по решению суда. Судья же обещал указанное ходатайство рассмотреть при постановлении приговора.
Затем Антонов заявил, что необходимо просмотреть диск с видеозаписью пресс-конференции и прослушать фонограмму, потому что протокол по ним неполный. В материалах дела диска не оказалось – он лежит в камере хранения вещественных доказательств.
– Откладывать заседание надо, – живо откликнулся Антонов.
– Мое право на ознакомление с делом должно быть реализовано. Повторно прошу перенести заседание, – вторил ему Лапшов.
Судья Сибирев, которому не терпелось разобраться с делом до майских праздников, о чем он неоднократно говорил в ходе заседаний, вновь отказал.
"Если суд настаивает, чтобы я дал показания именно сегодня, 8 апреля 2015 года, то вынужден во избежание инсинуаций суду подчиниться, – сказал Антонов и начал зачитывать подготовленную заранее речь. – Предъявленное обвинение расцениваю как продолжаемую травлю меня – защитника Сугробова и доведенного до самоубийства Колесникова. Волевой момент в субъективной стороне деяния установлен речевым контактом. Однако интеллектуальный момент в субъективной стороне деяния не может вменяться защитнику как криминальный, так как интеллектуально защитник понимал по вмененному речевому контакту, что нельзя разгласить то, что уже было общедоступно".
Витиеватое выступление подсудимого сводилось к тому, что следователь Новиков сам не оберегал тайну следствия и гостайну, когда предавал гласности в открытых судебных заседаниях по избранию и продлению меры пресечения материалы уголовного дела. Например, на заседании 26 февраля прошлого года оглашались материалы ОРМ, допросы свидетелей со стороны УСБ ФСБ, упоминалась и фамилия сотрудника ФСБ Демина. На заседании 10 апреля в присутствии журналистов зачитывалось постановление о привлечении Колесникова и других офицеров в качестве обвиняемых, где были указаны все вмененные эпизоды и перечислены потерпевшие. Антонов также отметил, что последние давали интервью различным изданиям. Кроме того, следователь Наталья Талаева в декабре 2014 года вынесла постановление об отказе в возбуждении в отношении Антонова уголовного дела по мотивам отправленных корреспонденту ТАСС Алане Кусраевой жалоб, обращений, открытого письма руководителям правоохранительных органов, а также жалобы в ЕСПЧ. Талаева установила, что информация, содержащаяся в данных документах, относится к процессуальным действиям по делу, которые имели место, в том числе в ходе гласных открытых судебных заседаний, и не содержит конкретных сведений из материалов уголовного дела.
В конце выступления Антонов предложил два варианта мотивации своей невиновности. Для юристов: "Адвокат Антонов не может попасть под понятие слова "разглашение", так как 25 апреля прокомментировал общедоступную информацию, что частично признала и следователь Талаева". Для неюристов: "Никого не интересует, что следователь, прокурор и судьи Басманного суда не оберегали тайну следствия и даже государственную тайну в открытых судебных заседаниях. Таким образом, возможно применить уже окончательный и избитый, порочный принцип объективного вменения, то есть осудить подсудимого без вины, а точнее, при очевидных доказательствах его невиновности".
– Вы не отрицаете, что 21 марта вами была дана подписка о неразглашении? – спросила прокурор Васильева.
– Не отрицаю. Это было исследовано. Прошу обратить внимание, что подписку брал следователь Новиков у некоторых защитников только перед допросами, когда на этих допросах предъявлялись оперативные материалы с грифом "для служебного пользования" или "секретно". Такие допросы с моим участием я никогда никому не комментировал. Новиков не приобщал к материалам продления сроков эти допросы, то есть в своем интеллектуальном моменте понимал, что такие материалы действительно будут являться следственной тайной и в открытых судебных заседаниях такие материалы оглашать нецелесообразно. Также обращаю внимание, что представленные перед допросом Колесникова и Сугробова оперативные материалы с грифами не содержали в себе гостайну, так как не являлись агентурными делами. Поэтому меня до сих пор удивляет, каким образом в СМИ появились фамилии разглашенных агентов ГУЭБиПК, что действительно является гостайной.
Антонов также просил суд обратить внимание на показания адвоката Алисы Образцовой: скан паспорта ее подзащитного Сергея Пирожкова был размещен в СМИ, притом что на ту дату паспорт был изъят следователями (подробнее >>).
– Чуть короче. Вам вопрос дали один, а вы опять показания даете, – торопил подсудимого Сибирев.
– Следователь давал вам разрешение на какое-либо разглашение данных? – спросила Васильева.
– Я не спрашивал у следователя разрешения комментировать общедоступную информацию из СМИ по делу Колесникова. Я понимал для себя, что следственные органы сами размещают в СМИ информацию по делу, что и было установлено в ходе исследования материалов дела.
Антонов добавил, что в СМИ было опубликовано множество информации еще до его вступления в дело. При этом главным разгласителем, как говорил адвокат, был журналист и депутат Александр Хинштейн.
– Вопрос по личности… – начала было прокурор Васильева.
– Я хороший человек! Правозащитник и юродивый от права! На иждивении у меня находится малолетний ребенок и жена, – рассказал о себе подсудимый.
На этом заседание было отложено: защитнику Лапшову все же предоставили время на ознакомление с материалами дела, чтобы он в следующий раз смог задать вопросы подсудимому.
