В деле № А65-24096/2017 о банкротстве экс-председателя правления «Татфондбанка» Роберта Мусина Агентство по страхованию вкладов добивалось пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам определения о включении требования компании «Аида и Д» в размере 157,34 млн руб. в реестр кредиторов. Оно основывалось на договоре купли-продажи акций «Татфондбанка». По договору Мусин должен был передать «Аиде и Д» 12,5 млн акций, за которые покупатель перечислил 125,4 млн руб. предоплаты. Акции компания так и не получила, поэтому ее требование включили в реестр.
Потом «Аиду и Д» в реестре заменили на «Редут». Требуя пересмотра решения о включении требования, АСВ сослалось на приговор Мусину, в котором суд установил, что должник контролировал и «Татфондбанк», и «Аиду и Д». По указанию Мусина банк в 2014 году открыл кредитную линию «Аиде и Д» с лимитом выдачи 133,7 млн руб. Эти деньги прошли через счета третьих лиц и частично поступили на счета самого Мусина. Потом, как указал суд, экс-председатель указал номинальному руководителю «Аиды и Д» подделать документы, чтобы обосновать получение денег. Одним из таких документов стал договор купли-продажи акций банка, которых у Мусина на самом деле не было.
Суды отклонили иск АСВ, указав, что договор не признавали недействительным. Поводом для включения требований компании стала непередача ей акций, что не противоречит содержанию приговора. А об отсутствии у Мусина акций АСВ знало еще на момент рассмотрения требования «Аиды и Д».
В жалобе в Верховный суд АСВ настаивало, что договор купли-продажи ничтожный и это следует из приговора. Договор использовали только для прикрытия вывода денег из банка. Средства проходили транзитом через компании и счета, которые обслуживали другие банки, поэтому на момент рассмотрения требования «Аиды и Д» преступная схема еще не была известна. А райсуд, помимо удовлетворения гражданского иска, взыскал с Мусина в пользу банка выведенные по кредитному договору деньги. Получается, что «Аида и Д» теперь претендует на них.
«Отсутствие в приговоре прямых указаний на недействительность договора купли-продажи акций не имело правового значения для правильного разрешения заявления банка», — возразила экономколлегия. Из него явно следует, что волеизъявление сторон сделки не соответствовало их намерениям. Это значит, что суды могли квалифицировать договор как ничтожную сделку (п. 1 ст. 170 ГК).
Осведомленность АСВ об отсутствии акций у продавца еще не говорит о том, что оно знало о мнимости договора, продолжает ВС. Суды не опровергли довод, что агентство узнало о пороке воли сторон сделки лишь из приговора. Он же установил истинную волю сторон договора, и это обстоятельство отвечало признакам вновь открывшегося.
Теперь АС Республики Татарстан должен проверить, относятся ли доводы АСВ о мнимом характере отношений Мусина и «Аиды и Д» ко всем требованиям этой компании либо только к той их части, что основана на договоре купли-продажи акций.