Пути повышения эффективности системы исполнения наказания обсуждались в пятницу вечером на встрече Президента РФ Дмитрия Медведева с генеральным прокурором Юрием Чайкой и министром юстиции Александром Коноваловым в подмосковных Горках.
Ю. Чайка и А. Коновалов представили Президенту предложения по реформированию системы исполнения наказания и по изменению практики досудебных арестов.
Ниже следует стенограмма встречи, предоставленная пресс-службой главы государства:
" Д.МЕДВЕДЕВ: Добрый день! Я напомню, что в ходе Послания мною были даны поручения и в адрес Генеральной прокуратуры, и в адрес Правительства — подумать о том, как у нас функционирует система исполнения наказаний с учетом того, что к ней существует много нареканий. Есть довольно серьезные происшествия, которые впоследствии становятся предметом для уголовного разбирательства.
Следует также подумать о том, насколько наша система наказаний адекватна существующему сегодня режиму, существующей сегодня обстановке, как работает в нашей стране — иными словами, насколько современной является система наказаний, предусмотренная действующим уголовным законодательством и насколько уголовные процедуры, которые позволяют реализовывать эти меры наказания, а также уголовно-исполнительные процедуры являются соответствующими сегодняшнему дню.
Насколько я знаю, вы подготовили ряд предложений — докладывайте.
А.КОНОВАЛОВ: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! В соответствии с Вашим поручением совместно с Генеральной прокуратурой Министерство юстиции провело проверки, которые были призваны выяснить причины и обстоятельства трагического происшествия, которое произошло в одной из тюрем города Москвы в нынешнем году. Нужно сказать сразу, что по данному факту возбуждено, как Вам докладывали, уголовное дело, и основные выводы должны быть сделаны, конечно, в рамках расследования этого дела, но уже сейчас можно сделать однозначный вывод, что система исполнения наказаний в Российской Федерации, в том числе система досудебных арестов, тяжело больны. Сейчас самое время эту ситуацию активно исправлять.
Мы пришли к убеждению, что, во-первых, нуждается в серьезной реформе сама практика обеспечения досудебных арестов в следственных изоляторах страны, нуждается в серьезном ужесточении ведомственная нормативная база, и сейчас Федеральная служба исполнения наказаний этим занимается.
Кроме того, мы сейчас подвергаем подробному анализу само качество и практику организации медицинских сервисов в системе исполнения наказаний как для осужденных лиц, так и для лиц еще не представших перед судом, то есть следственно-арестованных. Не исключено, что здесь необходимо применять определенные формы аутсорсинга и использовать муниципальную медицину по аналогии с одноканальным финансированием муниципальной медицины.
Д.МЕДВЕДЕВ: Иными словами, не тюремную медицину, а гражданскую.
А.КОНОВАЛОВ: По крайней мере в тех случаях, когда это доступно. И, наконец, мы совместно с Генеральным прокурором проанализировали практику избрания меры пресечения в виде заключения под стражу — именно досудебной меры пресечения — и, располагая цифрами (довольно впечатляющими), пришли к выводу, что эта практика неадекватна в том числе тем наказаниям, связанным впоследствии с изоляцией от общества.
Только около 70 процентов приговоров в связи с совершением уголовных преступлений выносится именно об изоляции человека от общества в тех случаях, где человек был арестован до суда.
Д.МЕДВЕДЕВ: То есть иными словами, 30 процентов просто напрасно, что называется, "парятся".
А.КОНОВАЛОВ: Освобождаются либо на стадии следствия, либо в связи с назначением наказания, не связанного с лишением свободы.
Д.МЕДВЕДЕВ: Их можно было бы и не арестовывать.
А.КОНОВАЛОВ: Их можно было бы, наверное, в большинстве случаев не арестовывать. Еще более странное впечатление вызывает практика, когда следственно-арестованные сначала попадают в изолятор, а затем освобождаются. Конечно, есть и объективные случаи, когда такая мера необходима, но в то же время, на наш взгляд, эта практика должна быть серьезно изменена.
В связи с этим, Дмитрий Анатольевич, мы подготовили ряд предложений, во-первых, в развитие Вашего Послания Федеральному Собранию, в котором прозвучала мысль о необходимости расширения практики залога в качестве меры пресечения. Мы подготовили такой законопроект, где практика залога и предпосылки для применения именно залога как меры пресечения существенно расширяются.
Там необходимо увеличить круг предметов залога, которые можно использовать, круг лиц, которые могут инициировать залог. В частности, нам кажется, что такое право должно быть предоставлено родственникам или поверенным.
Д.МЕДВЕДЕВ: А сейчас родственники не имеют права закладывать какую-либо ценность в обеспечение последующей явки подозреваемого?
А.КОНОВАЛОВ: Мы полагаем, что нужно предоставить им право обращаться непосредственно в суд, который будет избирать меру пресечения. Сейчас такое право есть только у следователя, который ведет дело.
И с другой стороны — мы подготовили предложения по серьезному ужесточению и, по сути, секвестированию некоторых положений статьи 108-й Уголовно-процессуального кодекса, которая регламентирует избрание меры пресечения в виде заключения под стражу.
Мы считаем, что эта мера должна избираться только по тяжким и особо тяжким преступлениям. Как, наверное, доложит Генеральный прокурор, по имеющемуся анализу, сегодня добрая треть, практически 30 процентов всех содержащихся под стражей до суда, — это люди, которые арестованы за нетяжкие преступления.
Д.МЕДВЕДЕВ: Какого рода преступления?
А.КОНОВАЛОВ: Думаю, что это в том числе в значительной степени связано с отсутствием постоянного места жительства. Это кражи…
Д.МЕДВЕДЕВ: Нет-нет, какие это преступления? То есть это экономические преступления?
"Законодательство в сфере исполнения наказаний, а также законодательство об уголовной ответственности должно быть не гуманистическим, а эффективным. Наказание есть наказание: лицо должно ответить за то, что оно совершило, но ответственность должна быть эффективной".
Ю.ЧАЙКА: В том числе.
А.КОНОВАЛОВ: Часто экономические преступления, бытовые преступления.
Д.МЕДВЕДЕВ: Экономические преступления, а также кражи, причем в незначительном объеме, так?
А.КОНОВАЛОВ: Совершенно правильно.
Д.МЕДВЕДЕВ: Почему это происходит? Почему в этом же случае это вопрос не уголовно-исполнительной системы, а это вопрос собственно суда?
А.КОНОВАЛОВ: Следственной судебной практики.
Д.МЕДВЕДЕВ: И следствия, да. Почему это происходит?
А.КОНОВАЛОВ: Думаю, что в значительной степени мы сохранили старый и довольно хорошо опробованный, привычный тренд перестраховки и выбора меры пресечения в виде ареста для того, чтобы подозреваемый, обвиняемый был постоянно в распоряжении следствия, дознания, суда.
К сожалению, должен признать, что возможности по отысканию тех, кто укрывается от следствия, в России пока что несколько слабее, чем в тех же Соединенных Штатах, где действует служба маршалов, которая способна из-под земли достать любого виновного. В то же время мы уверены в том, что сегодня эта практика может быть существенно изменена — и во многих случаях арест как меру пресечения можно не избирать.
Д.МЕДВЕДЕВ: И Вы не сказали другую вещь: зачастую содержание в следственном изоляторе, то есть арест в качестве меры пресечения до момента постановления приговора, объясняется еще и желанием более активно работать с подозреваемым и обвиняемым — иногда в рамках закона, а иногда в иных рамках.
А.КОНОВАЛОВ: К сожалению, это еще и во многих случаях коррупционный фактор.
Д.МЕДВЕДЕВ: Понятно. Юрий Яковлевич, что скажете?
Ю.ЧАЙКА: Дмитрий Анатольевич, выполняя Ваше поручение, мы проанализировали судебную практику по арестам и пришли к такому выводу: мера пресечения в виде заключения под стражу применяется в отношении каждого пятого.
Что нас особо тревожит, что в отношении лиц, совершивших преступления небольшой или средней тяжести, и где санкция предусматривает до пяти лет лишения свободы, в том числе тех преступлений, о которых Вы говорили, — около 30 процентов от всех заключенных под стражу. Это огромное количество: если в цифрах, в 2008 году таких лиц было 61 тысяча за год, за шесть месяцев 2009 года — почти 30 тысяч.
Особую тревогу вызывает количество лиц, освобожденных из-под стражи в связи с изменением меры пресечения (прекращением уголовного дела либо мерой наказания, не связанной с лишением свободы).
Д.МЕДВЕДЕВ: Это столько процентов?
Ю.ЧАЙКА: Таких лиц было в абсолютных цифрах в 2008 году 75 тысяч, за 11 месяцев текущего года — 66 тысяч. Это огромное количество людей, практически средний город. Это люди, у которых, может быть, в том числе ломаются судьбы.
Д.МЕДВЕДЕВ: Если у нас в 2008 году применена мера пресечения в виде заключения под стражу к 226 тысячам подозреваемых и обвиняемых, а впоследствии 75 тысяч освобождено — значит, это получается…
А.КОНОВАЛОВ: Около 30 процентов.
Д.МЕДВЕДЕВ: …каждый третий. Нет, это ровно 1/3, каждый третий впоследствии освобождается из-под стражи, потому что, собственно говоря, его держать нет никакого смысла. Тогда, спрашивается, зачем он там сидел?
Ю.ЧАЙКА: Конечно. И в то же время такие альтернативные меры пресечения как домашний арест, а это, на мой взгляд, должна быть самая распространенная мера, прежде всего в отношении экономических преступлений, применяется 0,02 процента от общего количества обвиняемых. Это, если в абсолютных цифрах, в 2008 году — 97 случаев, за шесть месяцев текущего года — 114 случаев; залог — 0,07 процента от общего количества обвиняемых.
Д.МЕДВЕДЕВ: Это ведь связано, наверное, и с позицией суда. Это не только вопрос следствия, потому что мотивы следователя нам понять легко.
Ю.ЧАЙКА: Конечно.
Д.МЕДВЕДЕВ: У него обвинительная функция, и иногда его и упрекать сложно в том, что он добивается этого, когда это происходит законными средствами.
Ю.ЧАЙКА: Вы абсолютно правы, Дмитрий Анатольевич. И с учетом того, что в принципе в следственных изоляторах содержится большое количество лиц, по-прежнему, к сожалению, есть шесть территорий, где норма жилой площади на одного из следственно-арестованных приходится два, а то даже и один метр; к сожалению, есть такие случаи.
Мы проанализировали практику. Во-первых, только за 2009 год выявили 6200 нарушений законности, из них ненадлежащие условия содержания — почти две тысячи, нарушения в материально-бытовом обеспечении — полторы тысячи, нарушения медико-санитарного обеспечения — 561 случай.
"Законопроект должен попасть в Администрацию, я посмотрю его сам, а потом мы определимся, как его внести: или это сделает Правительство Российской Федерации, или это сделает Генеральный прокурор, или это сделаю я сам".
Везде идет рост, причем существенный: 45 процентов по медицине, 100 процентов — ненадлежащие условия. Рост выявленных нарушений на 16 процентов. Бесспорно, мы реагируем на эти вещи.
Кстати, мы работаем в унисон с Министерством юстиции, и, я считаю, те подходы, которые сегодня произошли уже с точки зрения кадровой политики, то, что Вы поддержали Министерство юстиции, думаю, это абсолютно правильное движение вперед. Я это говорю как бывший министр юстиции, который знает положение дел там: это абсолютное движение.
Думаю, что те предложения, Дмитрий Анатольевич, которые мы сформулировали, мы действительно вместе работали над ними достаточно долго, выполняя Ваше поручение, думаю, если они будут реализованы — подвижки будут с точки зрения и гуманизации законодательства, и эффективности работы, прежде всего следователей.
На самом деле ведь у нас огромное количество лиц содержится под стражей не два месяца, а год и более. Это очень удобно следователю держать все под рукой: он элементарно все вопросы решает. Поэтому, если будет более жесткая политика в этом вопросе, прежде всего и наша в том числе, и Прокуратуры (я не снимаю и с себя ответственности), и будут внесены изменения в законодательство, думаю, что мы будем находиться, на мой взгляд, на правильном направлении.
Д.МЕДВЕДЕВ: Знаете, законодательство в сфере исполнения наказаний, а также законодательство об уголовной ответственности должно быть не гуманистическим, а эффективным. Наказание есть наказание: лицо должно ответить за то, что оно совершило, но ответственность должна быть эффективной. А когда человека сначала содержат в тюрьме за то, что он там шапку с кого-то сорвал, а потом через три-четыре месяца выпускают, а иногда и через несколько лет, он каким возвращается — хуже, чем он был. Поэтому я бы хотел, чтобы те предложения, которые сделаны, были мне представлены официально. Когда это будет?
А.КОНОВАЛОВ: Законопроект мы готовы внести непосредственно сразу после новогодних каникул.
Д.МЕДВЕДЕВ: Хорошо. Тогда так и договоримся: законопроект должен попасть в Администрацию, я посмотрю его сам, а потом мы определимся, как его внести: или это сделает Правительство Российской Федерации, или это сделает Генеральный прокурор, или это сделаю я сам. <…> "
