В СИЗО Москвы в течение непродолжительного времени зафиксированы многочисленные смерти заключенных. Об этом говорится в интервью начальника Главного управления по надзору за следствием Генпрокуратуры РФ Андрея Некрасова журналу "Человек и Закон", опубликованном сегодня на сайте Генпрокуратуры.
- Андрей Юрьевич, расскажите, пожалуйста, о подразделении Генеральной прокуратуры РФ, которое вы возглавляете: о его структуре и роли в защите прав граждан.
- Только в текущем году перед председателем Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации и начальником СК при МВД России нашим управлением был поставлен вопрос об отмене 116 незаконных постановлений следователей. В абсолютном большинстве случаев эти требования удовлетворены и постановления отменены.
- Смерти Магнитского и Трифоновой – это единичные случаи? Какие нарушения в следственной деятельности привели к этому? Что нужно изменить в правовом поле, чтобы избежать впредь подобных трагедий?
- О трагических обстоятельствах смерти Магнитского и Трифоновой сказано уже очень много. Вывод о наличии либо отсутствии нарушений в действиях конкретных должностных лиц будет сделан следствием, которое пока не завершено.
Вместе с тем считаю важным подчеркнуть, что еще до смерти Магнитского в ноябре 2009 год за неполный год только в следственных изоляторах города Москвы умерли 56 человек. Прокурорские проверки проводились по каждому такому случаю независимо от причины смерти. При наличии оснований материалы передавались в следственные органы. Принимались и другие меры реагирования.
- Как на практике следователи относятся к арестам беременных и многодетных матерей? Как часто сталкиваетесь вы с необоснованными арестами стариков, несовершеннолетних и просто людей, совершивших нетяжкие преступления? Оправданна ли практика заключения под стражу граждан без определенного (постоянного) места жительства? Считаете ли вы обоснованным применение ареста к гражданину по признаку наличия у него недвижимого имущества за рубежом?
- Давайте, все по порядку.
Наличие у подозреваемого или обвиняемого на иждивении детей, состояние беременности, а также несовершеннолетний либо преклонный возраст таких лиц – это обстоятельства, которые обязательно должны учитываться следователями и дознавателями при избрании меры пресечения. Заключение их под стражу допустимо, лишь при отсутствии возможности для избрания более мягкой меры пресечения.
Для несовершеннолетних законодателем предусмотрены дополнительные гарантии. За совершение преступлений небольшой тяжести арест к ним вообще не может применяться, а к несовершеннолетним, совершившим преступления средней тяжести, он применяется только в исключительных случаях.
Отсутствие у лица постоянного места жительства и работы (в совокупности), напротив, наиболее часто указываемые основания для ареста вне зависимости от тяжести содеянного. И я считаю такой подход обоснованным. Если у человека нет средств к существованию и ему при этом негде жить, то избрание любой другой меры пресечения не обеспечит его явку к следователю и в суд.
Что же касается вопроса о зарубежных активах обвиняемого, то однозначного ответа на него у меня нет. С одной стороны, человек, на которого снизошла благодать в виде особняка на Лазурном берегу и счета в Швейцарском банке, имеет больше шансов избежать визитов к следователю. Однако крайне настораживают и попытки следствия при отсутствии других оснований для ареста убедить суд в намерении обвиняемого скрыться, только исходя из имеющегося у него заграничного паспорта.
Все подчиненные прокуроры ориентированы Генеральной прокуратурой на недопустимость подобного формального подхода к оценке обстоятельств, влияющих на выбор между свободой и изоляцией от общества.
В целом же Генеральный прокурор России Ю.Я. Чайка занимает последовательную позицию, которая заключается в том, что применение арестов на досудебной стадии чрезмерно. Во всех случаях, когда возможно оставить подследственного на свободе, необходимо избирать в отношении его подписку о невыезде, залог, обязательство о явке и т.д. Но, к сожалению, мнение прокурора по вопросу избрания в качестве меры пресечения иной, нежели заключение под стражу, не является обязательным ни для следователя, ни для суда.
В прошедшем году судами, вопреки позиции прокуроров об отсутствии оснований для ареста, в том числе и по причине недостаточности доказательств, под стражу взято 222 человека, среди них 17 несовершеннолетних.
Например, в Нижегородской области следователь вышел в суд с ходатайством об аресте женщины, находящейся на 24-й неделе беременности. Прокурор категорически возражал против ограничения свободы обвиняемой, однако суд принял решение об аресте. Прокурору пришлось в кассационном порядке добиваться исправления этой ошибки. В конце концов по итогам рассмотрения судом дела по существу женщине был присужден штраф. Прокурор доказал, что арестовывать ее не было никакой необходимости.
Если проанализировать положение с арестами в целом, то можно отметить тенденцию снижения числа лиц, которым по ходатайству следователей избирается мера пресечения в виде заключения под стражу. Например, в 2009 году, по сравнению с 2008 годом число заключенных под стражу сократилось на десять процентов.
- Какое количество лиц ежегодно берется под стражу за совершение преступлений малой и средней тяжести? Скольким из них впоследствии удается оспорить решение следствия в суде и изменить меру пресечения?
- О числе заключенных под стражу в связи с совершением преступлений небольшой и средней тяжести утвержденной формы отчетности, к сожалению, нет.
- Как вы оцениваете качество следствия в целом? По вашему мнению, как скажется на качестве следствия отделение от прокуратуры Следственного комитета? И есть ли необходимость в создании единой следственной структуры?
- В условиях продолжающегося уже четвертый год снижения регистрируемой преступности сокращается и число расследуемых всеми органами предварительного следствия уголовных дел. Это создает резерв для повышения качества и эффективности следствия. Но используется он далеко не всеми руководителями следственных органов.
Более того, существенно возросло количество прекращенных производством уголовных дел, увеличилось число реабилитированных на досудебной стадии и в результате вынесения судом оправдательных приговоров, а также возросло количество незаконно арестованных лиц. Реформирование этого органа, очевидно, и призвано обеспечить устранение указанных недостатков.
Кроме того, на мой взгляд, необходима реформа дознания. Многие нетяжкие преступления, совершенные в условиях очевидности, с точки зрения торжества правосудия, вообще не требуют тех следственных процедур, которые сегодня применяются. Упрощенная форма досудебного производства, от которой отказались разработчики УПК РФ, была бы очень кстати и может реально оптимизировать работу дознавателей и следователей, нацелив усилия последних на расследование действительно опасных посягательств.
В этих же целях необходимо изменить подследственность. Большой массив преступных деяний, без ущерба для их раскрытия и расследования, можно передать в компетенцию дознания.
На сегодня, например, следователи Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, чей образ простые граждане, как правило, связывают с расследованием терактов, убийств, авиакатастроф и других опасных посягательств, фактически в 60% случаев расследуют дела о преступлениях небольшой и средней тяжести. И это не их вина. Так распорядился законодатель.
В результате появляются нелогичные примеры, когда незаконное проникновение в жилище, совершенное в целях кражи, обязаны расследовать следователи органов внутренних дел, а незаконное проникновение в жилище, совершенное по бытовым мотивам, расследуют следователи СКП, отвлекая свое внимание от сбора доказательств по делам о преступной деятельности коррупционеров, убийц, насильников.
Полагаю, что следователей всех органов необходимо максимально освободить от обязанностей расследования дел о преступлениях небольшой и средней тяжести, поручив производство по ним дознанию. Образовавшийся резерв времени и сил обеспечит возможность повышения эффективности расследования тяжких и особо тяжких посягательств.
Возможно, это будет и первым шагом к созданию единой службы расследования, которая, на мой взгляд, рано или поздно появится.
Кроме того, на повышение качества предварительного следствия могут оказать положительное влияние усиление судебного контроля и прокурорского надзора, особенно за соблюдением конституционных прав граждан, вовлеченных в уголовное судопроизводство.
- На коллегии Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации 28 октября 2010 года прозвучали более чем впечатляющие цифры: "…за девять месяцев этого года завершено расследование более 74 000 уголовных дел. При этом удельный вес дел, направленных в суд, составил 94%". А из вышесказанного вами видно, что следствию еще есть, над чем поработать. Насколько все это согласуется?
- В такой огромной стране, как Россия, многотысячные отчетные показатели закономерны, а объективные оценки могут быть получены только в результате изложения данных статистики в динамике.
Сравнение же явно не в пользу позитивных оценок деятельности СКП в текущем году. Число оконченных дел сократилось на 6000 (с 80 до 74 тысяч).
Количество прекращенных дел, напротив, возросло почти на тысячу. Соответственно и удельный вес дел, направленных в суд, уменьшился с 95,5% до озвученных 94%. Все остальные отчетные данные также подлежат сравнению с аналогичным периодом прошлого года.
- Достаточно ли у прокуратуры полномочий для осуществления эффективного надзора за следствием? Всегда ли прокурор в состоянии оперативно реагировать по восстановлению нарушенных следователем прав граждан?
- С учетом специфики профессии и традиций, сложившихся в органах прокуратуры, большинство прокуроров – люди неравнодушные. Поэтому они, конечно же, стремятся к повышению эффективности надзорной деятельности, в том числе и при осуществлении надзора за следствием.
Но, к сожалению, после внесенных в 2007 году в уголовно-процессуальное законодательство изменений полномочия прокурора по надзору за соблюдением законов при производстве предварительного следствия были существенно ограничены.
Стремление законодателя к созданию независимого следствия привело к разрушению баланса полномочий прокуроров и руководителей следственных органов.
На сегодня только руководитель следственного органа может отменить незаконные постановления следователей об отказе в возбуждении уголовного дела, приостановлении и прекращении расследования, хотя именно эти процессуальные решения в большей степени, чем какие-либо иные, затрагивают права и интересы потерпевших, и в первую очередь право на доступ к правосудию.
Прокурору же при обнаружении вышеназванных незаконных постановлений приходится обращаться в адрес руководителя следственного органа, от усмотрения которого и зависит, будет ли отменено незаконное решение, либо прокурору придется добиваться его отмены в вышестоящих инстанциях.
В результате не обеспечивается своевременность, оперативность прокурорского реагирования, а соответственно и снижается его эффективность.
Не на пользу задачам повышения эффективности прокурорского надзора и отсутствие в УПК РФ упоминаний об обязательности требований прокурора об устранении нарушений законодательства, об истребовании уголовных дел и материалов, а также уже упомянутая мною необязательность заключения прокурора по вопросам избрания ареста в качестве меры пресечения.
Поэтому, конечно же, мы живем надеждой на изменения УПК РФ и наделение прокурора полномочиями, достаточными для реализации на досудебной стадии функции уголовного преследования и правозащитной функции.
