Подходы в практике ВС
Есть судебная практика с идеей, что в конкурсную массу надо включать не только оформленное на должника имущество, но и активы, которые он для вида оформил на мнимых собственников. Так, в определении № 307-ЭС19-23103 от 15 ноября 2021 года (дело № А56-6326/2018) Верховный суд делает важные выводы:
«Поиск активов должника становится затруднительным, когда имущество для вида оформляется на иное лицо, с которым у должника имеются доверительные отношения. В такой ситуации лицо, которому формально принадлежит имущество, — его мнимый собственник (п. 1 ст. 170 ГК). В то время как действительный собственник — должник — может владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом без угрозы, что на него обратят взыскание по долгам со стороны кредиторов. Чем выше степень доверия между должником и третьим лицом, тем выше вероятность, что последний возьмет себя роль мнимого собственника. Также на выбор мнимого собственника существенно влияет имущественная зависимость третьего лица от должника.
В рассматриваемом случае финансовый управляющий просил у суда посодействовать в получении информации об имуществе, принадлежащем детям должника. Он ссылался на вероятность сокрытия имущества, подлежащего включению в конкурсную массу, путем дарения его детям. <...>
Таким образом, должник может использовать детей, создав фигуру мнимого держателя активов, чтобы вывести имущество. Учитывая вероятность подобного развития событий, требования арбитражных управляющих о предоставлении сведений об имуществе, принадлежащем детям должника, подлежат удовлетворению, если есть даже минимальные сомнения в фиктивном оформлении на них имущества несостоятельного родителя».
Как мы видим, право арбитражного управляющего на получение информации об имуществе, потенциально способном наполнить конкурсную массу, закреплено на самом высоком уровне.
Следующим обнадеживающим и очень показательным примером стало определение экономколлегии от 23 июля 2018 года по делу № А40-235730/2016, где суд признал разумными следующие возражения, основанные на номинальности записанного в реестре собственника:
«Ушакова Н. П. не располагала достаточными средствами для предоставления займа в столь крупной сумме. Эти доводы основывались на том, что Ушакова проживала в Орловской области, работала врачом, не имела накоплений и, как следствие, не могла приобрести земельные участки и построить жилой дом с хозяйственными постройками, площадью более 700 м², который был продан за $3,8 млн. Напротив, сфера деятельности Винтоняк М. Г. и ее финансовое положение позволяли ей осуществлять подобные хозяйственные операции. При таких обстоятельствах Смирнов А. Ю. полагал, что Ушакова стала лишь номинальным собственником дорогостоящих объектов недвижимости, а реальными собственниками были с высокой вероятностью Винтоняк М. Г. и Винтоняк З. Родственные связи, с одной стороны, гарантировали им владение имуществом (земельными участками и жилым домом), а с другой — позволяли скрыть его от возможных правопритязаний кредиторов. Таким образом, денежные средства, вырученные от продажи земельных участков и жилого дома, принадлежали Ушаковой лишь формально, а заем совершен лишь для вида, без намерения создать соответствующие ему правовые последствия».
Другой пример — определение ВС от 26 ноября 2018 года по делу № А40-76551/2014, где суд указал следующее:
«Заглиев М. М. числился собственником спорного недвижимого имущества в государственном реестре короткий период (с 8 октября 2013-го по 10 января 2014-го). Как полагало Агентство по страхованию вкладов, все это время он был лишь номинальным собственником, который не имел средств на ее покупку, не принимал самостоятельных решений о совершении и исполнении сделки, находясь под контролем конечных бенефициаров, заинтересованных в отчуждении активов банка для получения выгоды.
При оформлении сделок купли-продажи с использованием номинальных лиц в качестве покупателей, последние, как правило, не получают в фактическое владение отчуждаемый по сделке объект. Однако акты приема-передачи составляются так, как будто номинальное лицо приняло исполнение.
С учетом этого судам надлежало проверить, состоялась ли передача недвижимости Заглиеву во исполнение первого договора купли-продажи от 24 сентября 2013-го, и установить, когда и при каких обстоятельствах она поступила в фактическое владение Гордеева М. Д. и Пака О. К., обосновывающих право собственности вторым договором купли-продажи от 20 ноября 2013-го».
В то же время пока в судебной практике ВС нет конкретных примеров включения в конкурсную массу должника имущества, оформленного на мнимых собственников. Потому остается неясным и возможный способ (процессуальное действие), с помощью которого можно бы было эту задачу решить.
Как квалифицировать требования
Юридическая доктрина предлагает три возможных варианта квалификации требований кредиторов:
А. Обращение в суд с заявлением о признании сделки, заключенной между третьим лицом и мнимым собственником притворной.
Б. Обращение в суд с заявлением о признании ничтожной сделки, заключенной фактическими действиями между должником и мнимым собственником, по которой последний обязуется осуществлять правомочие собственника от своего имени, но в интересах должника.
В. Обращение кредиторов в суд с заявлением о признании права собственности должника на спорное имущество, записанное на мнимых собственников.
Сейчас два из трех возможных подхода в судебной практике отражены:
- когда признаем притворной сделкой в части одной стороны договора и меняем субъектный состав с мнимого собственника на должника;
- когда признаем недействительной особую сделку, заключенную фактическими действиями, между мнимым собственником и должником.
Из новейшей судебной практики высших судов можно привести изящное постановление АС Московского округа от 4 июля 2023 по делу № А40-32986/2019. В банкротстве физлица оспорена сделка 2001 года (!).
Квартира должника была фиктивно оформлена на жену брата должника. Кассация оставила без изменения акты нижестоящих судов о признании сделки недействительной из-за притворности субъектного состава участников сделки, а в применении исковой давности отказали из-за злоупотребления правом.
«В 2001 году жена брата должника — Б. Р. Г. — купила спорную квартиру. Но судами установлено, что Б. Р. Г. — доверенное по отношению к должнику лицо, что подтверждено совокупностью доказательств и соответствует правовой позиции ВС, применяемой в судебной практике, об аффилированности сторон.
В рамках других дел установлено, что Б. Р. Г. — родственница должника, фактически проживает по его адресу регистрации, а не в спорной квартире. Именно должник стал действительным владельцем спорного имущества, а не юридический собственник.
Таким образом, судами установлено, что оспариваемая сделка по отчуждению имущества, стороной которой юридически стала Б. Р. Г., представляет собой прикрываемую по субъектному составу сделку, где покупателем в действительности был должник. В связи с чем договор купли-продажи от 24 октября 2001-го признан недействительным, отчужденное имущество возвращено в конкурсную массу.
Суды проверили и отклонили доводы ответчика о пропуске управляющим срока исковой давности.
Фактически суды установили, что спорный договор купли-продажи квартиры притворен в части субъектного состава. Иными словами, иск заявили и рассмотрели о возврате в конкурсную массу имущества должника, выбывшего (не поступившего) из титульного владения должника по притворной сделке. Поэтому окружной суд согласился с судебными актами, констатировавшими притворный характер сделки (по субъектному составу) и применившими последствия недействительности притворной сделки. То есть Б. Р. Г. обязали передать имущество в конкурсную массу должника, который был фактическим собственником квартиры.
Кассатор не учитывает правовую позицию, изложенную в постановлении Президиума ВАС от 22.11.2011 № 17912/09 по делу № А54-5153/2008/С16. Там указано, что при разрешении вопроса о сроке исковой давности по заявлению ответчика, в действиях которого имеются признаки злоупотребления правом, суд вправе отказать ему.
Действия Б. Р. Г., как обоснованно указано судами, признакам добросовестности явно не соответствуют».
Таким образом, мы видим неуклонное развитие судебной практики в сторону разрушения способа вывода активов через мнимых собственников.