Переименуют станцию метро "Войковская" или нет, решится в ноябре по итогам интернет-референдума. За исключение из топонимики фамилии комиссара Екатеринбургского совета депутатов, причастного к казни Николая II и царской семьи в 1918 году, выступает церковь, президентский Совет по правам человека и дом Романовых, против – КПРФ. А жители района говорят: "Не трогайте нашу станцию, мы привыкли".
13 октября 2015 года мэр Москвы Сергей Собянин в интервью телеканалу "Москва 24" сообщил о запуске в ближайшие недели интерактивного опроса в системе электронных голосований "Активный гражданин", посвященного возможному переименованию станции "Войковская" московского метрополитена, а также железнодорожной станции (переименование района и улиц не обсуждается в связи с большими бюджетными затратами). "Пусть граждане сами проголосуют и скажут, какое название они хотят для железнодорожной платформы, транспортно-пересадочного узла и станции "Войковская"", – пояснил Собянин.
Три дня спустя член Общественного совета при Главном управлении МВД столицы, главред "Эха Москвы" Алексей Венедиктов уточнил в эфире: москвичи смогут принять участие в интернет-референдуме с 1 по 14 ноября, а его собеседник журналист Николай Сванидзе заметил, что такое голосование не будет иметь смысла без разъяснения гражданам фигуры Войкова, имя которого станция получила в 1964 году.
Ранее Собянин назвал предстоящее голосование в интернете "неоднозначным". По его словам, состоявшиеся в конце сентября публичные слушания в Войковском муниципальном районе показали в целом негативное отношение москвичей к переименованию станции. "Мое отношение вторично, – подчеркнул градоначальник. – Главное, чтобы жители сами были согласны, но пока они говорят: не трогайте нашу станцию, мы привыкли".
"Это не Чапаев и не Буденный, которые скакали по степи"
Дискуссии о переименовании станции "Войковской", а также одноименного муниципального района и пяти номерных "войковских" проездов берут начало в конце 1990-х годов, они вызваны противоречивым отношением в обществе к личности Петра Войкова. За исключение его имени из топонимики Москвы последовательно выступают представители Русской православной церкви, в том числе за рубежом, дома Романовых, президентского Совета по правам человека, ряд правозащитных организаций, таких, например, как Московская Хельсинкская группа, историки, правозащитники, представители различных партий и движений, писатели и артисты.
В число сторонников идеи "перебить" адресные таблички входят и российские законодатели разных уровней. Так, глава комиссии Мосгордумы по перспективному развитию и градостроительству Михаил Москвин-Тарханов в свое время говорил о Войкове: "Личность совершенно недостойная, чтобы его именем что-либо называли. <…> Это не Чапаев и не Буденный, которые скакали по степи! <…> Фактически он был один из самых одиозных деятелей того времени, даже не все большевики с ним здоровались".
В 2010 году на аналогичное предложение правозащитников, поддержанное заммэра по вопросам координации деятельности территориальных органов исполнительной власти города и взаимодействия с органами местного самоуправления Валерием Виноградовым, откликнулась ответственный секретарь Межведомственной комиссии правительства по переименованию территориальных единиц Наталья Кейцева. Переименование Войковского района Москвы не может быть обосновано по закону, заявила она. Менять название можно только в трех случаях: возвращение наименования особой культурной ценности, устранение дублирования и изменение статуса территориальной единицы, таким образом, район не подходит ни под один из этих пунктов. "Нельзя вернуть старые названия улицам, названным в честь Войкова, потому что старых названий не было", – подтвердил Виноградов, заметив, что "эта тема есть и может быть предметом дальнейшего обсуждения".
2010 годом датируется и протокольное поручение депутата-единоросса Владимира Мединского (ныне министр культуры РФ), одобренное 22 октября Госдумой, с просьбой "стереть" с улиц столицы имя революционера Войкова. А 17 июля 2015 года газета "Коммерсантъ" сообщила, что зампред совета депутатов Войковского района Александр Закондырин поставил перед вице-мэром Москвы Анастасией Раковой вопрос о переименовании района и станции метро и предложил провести интернет-референдум.
Противников такой редактуры карты столицы также достаточно много, в том числе среди российских коммунистов и членов Союза коммунистической молодежи РФ. В набор их возражений вошли недоказанность преступной деятельности Войкова, необходимость бережного отношения к российской истории. "Все-таки знаете, товарищи, свою историю нужно любить и помнить ее, и почитать ее. В истории каждого государства есть большое количество разных ошибок, но переименовывать из-за этого транспортно-пересадочный узел… я считаю, нецелесообразно", – сформулировал эту позицию внук лидера российской компартии, депутат Мосгордумы от КПРФ Леонид Зюганов.
"Я отнюдь не претендую, что мне известны все факты и через них вся истина. Но до сего времени она мне известна более, чем кому-либо"
Основной довод инициаторов переименования столичных территориальных единиц, носящих имя Войкова, – его соучастие в расстреле последнего российского императора Николая II и членов его семьи в Ипатьевском доме в Екатеринбурге.
"Войков, мягко говоря, фигура малосимпатичная – человек, который в свое время участвовал в террористической деятельности. Он вел агитацию против нашей страны во время войны, потом участвовал в организации уничтожения тел убитой царской семьи, участвовал в распродаже национального достояния за бесценок после революции. В этом человеке очень сложно найти что-либо положительное, а отрицательного можно найти достаточно много. Его имя вряд ли красит наш город", – заявил председатель Синодального отдела по взаимодействию церкви и общества Московского патриархата Всеволод Чаплин. Людмила Алексеева, глава МХГ, отреагировала на это заявление следующими словами: "Это тот редкий случай, когда я согласна с РПЦ". "Он [Войков] был одним из организаторов убийства царской семьи, причем не только самого Николая II, его супруги, но и детей, – утверждает д. и. н., научный директор Российского военно-исторического общества Михаил Мягков. – Он настаивал на убийстве, когда центральная власть еще ничего не решила. Войков – тот человек, который достреливал детей, колол их штыками. А поскольку он был по образованию еще и химик, под его присмотром уничтожали останки царской семьи…" "Именно этот человек выписывал пять пудов серной кислоты для уничтожения тел членов императорской фамилии, которая была казнена 17 июля в 1918 году в городе Екатеринбурге", – уточнял адвокат Российского императорского дома Герман Лукьянов.
С этими утверждениями не согласен историк-москвовед, член Молодежной общественной палаты России Ярослав Листов: "Его [Войкова] участие в расстреле царской семьи не доказано. Есть только несколько указаний в мемуарах, которые вызывают большие сомнения. Так, Белобородов [А. Г. Белобородов, председатель Уралсовета] пишет, что Войков сам ему признался. Но он также писал, что у Войкова в сейфе якобы лежала отрубленная и заспиртованная голова Николая II. А экспертиза выявила, что голова была на месте – там, где проходило захоронение. Вторая вещь – исследования царского белогвардейского прокурора, который нашел записку [подписанную комиссаром снабжения Уральского совета депутатов Войковым] о выдаче серной кислоты. Однако анализ останков показал, что для их уничтожения серная кислота не использовалась".
Не упоминается имя Войкова в числе непосредственных исполнителей казни отрекшегося императора и в записках судебного следователя по особо важным делам Омского окружного суда Николая Соколова, который производил расследование после прихода белых в Екатеринбург. "В пределах права я старался сделать все возможное, чтобы найти истину и соблюсти ее для будущих поколений, – писал он. – Я не думал, что мне самому придется говорить о ней, надеясь, что ее установит своим авторитетным приговором русская национальная власть. Но суровая действительность не сулит для этого благоприятных условий в близком будущем, а неумолимое время кладет на все свою печать забвения. [В 1924 году Соколова нашли мертвым около своего дома в Париже, ему было 42 года.] Я отнюдь не претендую, что мне известны все факты и через них вся истина. Но до сего времени она мне известна более, чем кому-либо".
В записках Соколова говорится, что "17 июля 1918 года в аптекарский магазин "Русское общество" в Екатеринбурге явился служащий комиссариата снабжения Зимин и от имени областного комиссара Войкова предъявил управляющему Мецнеру письменное требование: "Предлагаю немедленно без всякой задержки и отговорок выдать из Вашего склада пять пудов серной кислоты предъявителю сего. Обл. Комиссар Снабжения Войков". Кислота была выдана Зимину, он расписался в ее получении на самом требовании Войкова. В тот же день, поздно вечером, Зимин снова явился в магазин и предъявил второе требование, подписанное Войковым: "Предлагаю выдать еще три кувшина японской серной кислоты предъявителю сего".
Всего было выдано кислоты 11 пудов 4 фунта [около 180 кг], на следующий день магазину были уплачены 196 рублей 50 копеек. Кислота "в деревянных ящиках, обмотанных веревками, была доставлена на рудник [место захоронения царских останков] красноармейцами и одним из служащих комиссариата снабжения" поздним вечером 17 июля и днем 18 июля. Как установил следователь Соколов, "части трупов сжигались в кострах при помощи бензина и уничтожались серной кислотой".
В таком же контексте областной комиссар снабжения фигурирует и в воспоминаниях коменданта Ипатьевского дома чекиста Якова Юровского, одного из главных исполнителей казни Николая II и его близких: "Поехал к начальнику снабжения Урала Войкову добывать бензин или керосин, а также серной кислоты, это на случай, чтобы изуродовать лица, и, кроме того, лопаты. Все это я добыл".
Штрихи из биографии Войкова
Петр Войков родился 13 августа 1888 года в городе Керчи Керчь-Еникальского градоначальства Феодосийского уезда Таврической губернии. После окончания гимназии экстерном поступил в Санкт-Петербургский горный институт, из которого был исключен за революционную деятельность. В 1903 году в составе боевой группы Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) Войков принял участие в подготовке покушения на ялтинского градоначальника Ивана Думбадзе, а в 1907-м, скрываясь от ареста, уехал в Швейцарию, где познакомился с Владимиром Ульяновым (Лениным).
Эмиграция Войкова завершилась после Февральской революции 1917 года. При Временном правительстве он занимал пост комиссара Минтруда, отвечая за разрешение споров между рабочими и владельцами предприятий. Летом 1917 года его откомандировали в Екатеринбург в качестве инспектора по охране труда. Здесь он окончательно примкнул к большевикам. Комиссаром снабжения Уральского совета депутатов он стал в 1918 году, на этом посту руководил реквизицией продовольствия у крестьян, регулированием цен на продукты питания и топливо.
В марте 1919 года Войков вошел в руководство Центросоюза – головного органа системы советской потребительской кооперации. Затем осенью 1920 года его ввели в Коллегию Наркомата внешней торговли и в состав правления треста "Северолес". В этом качестве он занимался продажей за рубеж ценностей императорской фамилии, Оружейной палаты Алмазного фонда.
После подписания в 1921 году Рижского мирного договора с Польшей Войков был назначен председателем советской делегации в смешанной советско-польской реэвакуационной комиссии. Дипломатическая карьера Войкова в 1922 году дала сбой: его назначение на пост дипломатического представителя РСФСР в Канаде натолкнулось на отказ Лондона (Канада была частью Британской империи) принять его в этом качестве по причине причастности к расстрелу Николая II, который приходился двоюродным братом британского монарха Георга V. Через два года состоялось назначение Войкова полпредом в Польской республике. История могла повториться: Варшава затребовала у Москвы разъяснений по поводу роли Войкова в екатеринбургских событиях 1918 года. Комиссар иностранных дел СССР Георгий Чичерин заверил польскую сторону, что Войков не причастен к расстрелу августейшей семьи.
7 июня 1927 года на варшавском вокзале на Войкова было совершено покушение. Стрелял в него 19-летний русский эмигрант Борис Коверда, спустя час от полученных ранений советский полпред скончался в больнице. Коверда не пытался скрыться, его задержали полицейские, дежурившие на вокзале.
Войков (справа) во время визита наркома иностранных дел Чичерина (в центре) в Польшу, 1925 год
Коверда показал, что претензий к Войкову не имел
Процесс по уголовному делу Коверды, обвинямого в убийстве Войкова, начался в Окружном суде Варшавы 15 июня 1927 года и закончился в тот же день. Польские власти применили по отношению к нему закон о Чрезвычайных судах, рассматривавших преступления против официальных лиц, заседания "троек" были в этих случаях скорыми, приговоры – суровыми и не подлежащими обжалованию. Это стало уступкой правительства Польши домоганиям руководства СССР, которое опасалось "швейцарского прецедента": в 1923 году в Лозанне присяжные оправдали белогвардейского офицера Мориса Конради, застрелившего советского дипломата Вацлава Воровского, – суд решил, что причиной покушения стали "злодеяния большевиков" по отношению к семье подсудимого.
Согласно обвинительному акту о предании Коверды Чрезвычайному суду, он "признал себя виновным в умышленном убийстве посланника Войкова" и объяснил на следствии, что, "будучи противником настоящего политического и общественного строя в России и имея намерение поехать в Россию, чтобы там принять активное участие в борьбе с этим строем, приехал в Варшаву с целью получить разрешение Представительства СССР на бесплатный проезд в Россию. А когда ему было в этом отказано, он решил убить посланника Войкова, как представителя власти СССР". При этом Коверда показал, что "с посланником Войковым никогда не разговаривал, к нему претензий не имел, ни к какой политической организации не принадлежал и что акт убийства он совершил сам, без чьего-либо внушения или соучастия". (Материалы суда взяты из журнала "Кадетская перекличка" № 43 за 1987 год). Но когда после оглашения обвинительного акта председатель суда спросил Коверду, признает ли он себя виновным, он ответил, что признает убийство Войкова, но виновным себя не признает, так как убил его "за все то, что большевики совершили в России".
Показательно, что на следствии и в суде Коверда не связывал имени Войкова с расстрелом императора и его семьи, более того, заявил в процессе: "Мне жаль, что я причинил столько неприятностей моей второй родине – Польше. Вот в газетах пишут, что я монархист. Я не монархист, а демократ. Мне все равно: пусть в России будет монархия или республика, лишь бы не было там банды негодяев, от которой погибло столько русского народа. <…> Я хочу еще прибавить, что я убил Войкова не как посланника, а как члена Коминтерна". И лишь через несколько десятилетий Коверда в своих воспоминаниях обосновал свое покушение причастностью Войкова к гибели Николая II и его семьи, о которой он узнал из записок следователя Соколова.
Борис Коверда на допросе в полицейском железнодорожном участке после убийства Войкова
Варшавский вариант "швейцарского прецедента"
Суд в Варшаве не оправдал ожиданий Советского правительства, "швейцарского прецедента" избежать не удалось, к тому же польское правосудие не признало наличия широкого белоэмигрантского заговора против дипломата, на расследовании и осуждении которого настаивали в Кремле. Это стало ясно не только из выступлений адвокатов Коверды, но даже из некоторых высказываний прокурора.
Из выступления прокурора Казимира Рудницкого:
"Поведение Коверды в отношении полиции является весьма неразумным с точки зрения заговорщика. Почти каждый день он бывает в консульстве, хлопочет о бесплатном въезде в Россию, где, как он нам говорил, он собирается вести борьбу с правительством. Такое чуть ли не ежедневное посещение могло обратить на него внимание, вызвать подозрение, интерес к его личности и намерениям, могло привести к открытию заговора, если бы Коверда принадлежал к заговорщикам, и сделать невозможным покушение. А ведь до первого июня, до даты окончательного отказа со стороны консульства, Коверда, не скрывая своей фамилии, ежедневно там бывает, оставляет там свою фотографию. Следовательно, он поступает так, как нельзя поступать заговорщику, так, как никогда ни один заговорщик не поступит.
Обыски, произведенные у русских эмигрантов и у лиц, которые по тем или иным причинам казались подозрительными полиции, не дали никаких результатов. Ни в Вильно, ни в Варшаве, ни в Белостоке не найдено никаких следов, связывающих Коверду с чем-либо, ничего, что могло бы служить поощрением или помощью для Коверды в его кровавом поступке. Конечно, эти отрицательные данные еще не исключают существования более законспирированных террористических организаций, действующих против представителей СССР в Польше. Однако, по-моему, это исключают обстоятельства, предшествовавшие покушению и сопровождавшие его. Коверда, как известно, прибыл в Варшаву 23 мая, т. е. за две недели до убийства, остановился вначале на один день в гостинице "Астория", а затем в течение двух недель занимал угол в убогой квартире Фенигштейн, платя злотый за каждую ночь. Жил он без прописки. Разве организация, замышляющая покушение и заботящаяся об его успехе, не создала бы для своего агента возможности легального пребывания в Варшаве, снадбив его хотя бы фальшивым паспортом, которого Коверда, как мы знаем, совсем не имел, и крупными деньгами, облегчая ему, может быть, трудный, но возможный побег? А денег, как мы знаем, Коверда в день покушения совсем не имел. Разве затем организация не старалась бы ему облегчить бегство, хотя бы приготовить ему автомобиль? А ведь мы знаем, что Коверда после покушения не двинулся с места и спокойно ждал, когда подойдет полиция и арестует его. Очевидно, что никто не думал об его бегстве, что при наличии заговора нельзя себе представить, хотя бы с точки зрения безопасности других заговорщиков, которых полицейские власти могли найти, имея в руках фактического виновника покушения.
Все эти внешние обстоятельства, сопровождавшие покушение, безусловно указывают на то, что Коверда совершил его один, без чьего бы то ни было соучастия и без посторонней помощи.
Террористический акт является всегда преступлением. Человеческая справедливость должна его преследовать и наказывать виновных. Откинув в сторону те соображения, о которых я говорил выше, которые могли бы нарушить спокойствие, необходимое для вынесения приговора, мы должны подойти к настоящему процессу как к процессу об убийстве посланника Петра Войкова Борисом Ковердой.
Коверде, господа судьи, следует дать суровое наказание, суровое, даже несмотря на его молодой возраст, ибо его вина весьма велика. Выстрел, произведенный им, убил человека, убил посланника, убил чужестранца, который на польской земле был уверен в своей безопасности. Этот безумный и роковой выстрел, последним эхом которого будет ваш приговор. Польская республика, которая будет говорить вашими устами, должна осудить и сурово наказать. Слишком тяжелое оскорбление нанесено ее достоинству, чтобы она могла быть мягкой и снисходительной. Она обязана быть суровой в отношении виновного, значит, и вам нельзя не быть суровыми".
Из выступления адвоката Мариана Недзельского:
"На востоке Европы разверзлись врата адовы и на земной поверхности оказалась кучка лжепророков, провозглашающих новые принципы: ошибочен путь, по которому до сих пор шло человечество, бесплодна любовь к ближнему. Лишены всякого значения завоевания христианской этики в человеческой совести и писаные законы народов, убийство и месть являются заповедью будущего, которое следует строить на крови и развалинах. "Мы уничтожаем девять десятых человечества ради того, чтобы одна десятая дожила до победы коммунизма", – сказал первый пророк Ленин. "Единственной формой победы является уничтожение противника", – прибавил второй пророк Троцкий. Третий, Бухарин, заявил, что только казни и убийства образовывают сознание коммунистического человека. Дзержинский считал кровавый террор чрезвычаек признаком народного гнева, получившего систематическое оформление. Диктатор Украины, Лацис, цинически выдвинул новый принцип юстиции, перед которым содрогнулась бы душа полудикого, примитивного человека: "Не ищите доказательств того, что подсудимый словом или делом выступал против советской власти. Первым вопросом должно быть, к какому классу он принадлежит. Это должно решить вопрос о его судьбе. Нам нужно не наказание, а уничтожение".
А существует, кроме того, заявление еще одного из этих лжепророков, которое, как молния, освещает самые глубокие тайники темной души новой религии и возглашает миру смертный приговор всем достижениям христианской цивилизации: "Долой любовь к ближнему! – сказал Луначарский. – Мы должны научиться ненависти. Мы ненавидим христиан, даже лучшие из них – наши враги. На знаменах пролетариата должны быть написаны лозунги ненависти и мести!" Далее защитник привел итоги большевистского владычества:
"За все время, в течение которого кошмар большевизма висит над Европой, свершились только два акта мести; один в Швейцарии в 1923 г., когда убит был Воровский; другой – спустя четыре года на польской земле – убийство Войкова. Неужели эти две жизни являются таким ужасом в сравнении с миллионом семьюстами тысячами невинных жертв Чека?
Вот почему бремя великой исторической ответственности падает не на личность Бориса Коверды, а на весь тот строй, на совести которого уже столько преступлений и совесть которого еще запятнается не одной катастрофой, прежде чем наступит в мире победа правды и справедливости… Пусть на чашу милосердия будет брошен символ, который Коверда хотел защитить, – крест, на котором написана заповедь "не убий". А если этого мало, то бросим на чашу весов любовь к родине, которой Коверда посвятил свою молодую жизнь. И чаша милосердия должна перевесить!"
Из выступления адвоката Мечислава Эттингера:
"Мы разделили между собой защиту, и моей задачей является представить вам наши выводы по вопросу о подсудности вам этого дела. Позволяет ли вам закон республики судить Коверду и наказать его согласно немилосердно суровым предписаниям о чрезвычайных судах? Можно ли лишать его тех гарантий, которыми пользуется подсудимый при обычном судебном разбирательстве и оценки его вины согласно принципам нормального закона?
По глубокому убеждению защиты, предание Коверды чрезвычайному суду противоречит закону. Мы требуем, чтобы вы исправили эту ошибку обвинения и направили дело на путь обычного разбирательства".
Из выступения адвоката Франциска Пасхальского:
"Я не могу согласиться с господином прокурором, когда он отказывает личности в праве прокладывать пути истории. Для господина прокурора человек – это только незначительная крупинка, зернышко песка, гонимое временем. О нет! Мне кажется, что один пример Коверды, который записал свое имя в историю, является ярким опровержением такой теории.
Господа судьи, я верю, что ваш приговор, в котором должно заключаться величие народа, покажет миру, что Польша, памятуя свои страдания, умеет понимать чужое горе!"
Приговор и реакция на него в СССР
После прений сторон суд предложил Коверде последнее слово, тот отказался, и суд удалился для совещания, которое заняло около часа. На основании признания обвиняемого и показаний свидетелей (дипломат Аркадий Розенгольц, Юрий Григорович, завхоз советского посольства в Варшаве, польские полицейские, дежурившие в утро покушения на вокзале и торговка Фенигштейн, у которой Коверда жил в качестве "углового жильца") суд нашел вину Коверды доказанной и пришел к выводу, что "все сомнения о подсудимости дела об убийстве Войкова чрезвычайному суду следует признать несущественными во всем их объеме".
В вопросе о размере наказания суд постановил, что нет необходимости применения самого сурового наказания (смертной казни) и "от имени Речи Посполитой Польской" приговорил подсудимого к бессрочным каторжным работам, однако, принимая во внимание принцип исправления преступника и смягчающие вину обстоятельства, как то: молодость подсудимого, его нравственные достоинства, глубокий патриотизм и понимание им страданий его сородичей, суд постановил: "Обратиться через господина министра юстиции к господину президенту Речи Посполитой с ходатайством о замене Коверде бессрочных каторжных работ теми же работами на пятнадцатилетний срок".
Президент Польской республики маршал Пилсудский позже удовлетворил ходатайство Чрезвычайного суда, а через 10 лет Коверда вышел на свободу по амнистии. После Второй мировой войны он перебрался в США, где работал в эмигрантской газете "Россия", а затем в типографии "Нового русского слова" и умер в феврале 1987 года в Вашингтоне в возрасте 79 лет.
Советским читателям партийная пресса суд над Ковердой представила в следующем виде:
"Это была такая же гнусная комедия, как та, которая развернулась в 1923 г. в Швейцарии, когда судили Конради – убийцу т. Воровского. Перед судом прошел ряд специально подобранных свидетелей, которые всеми способами обеляли Коверду, изображая его невинным отроком с кристальной душой и голубиным сердцем [со стороны защиты выступали родители, сестра Коверды, директор гимназии, в которой он учился, духовник, издатель еженедельника "Белорусское слово", в котором Коверда проработал три года, товарищи по гимназии, знакомые и т. д. – всего 21 человек]. Обычно с понятием суда связано представление о защите и обвинении. Суд над Ковердой в сущности не имел обвинения. Прокурор и защита разделили между собой труд, целью которого было представить Коверду в виде "национального героя". <…> Стоит ли после этого говорить о защите?.. Фактически после речи прокурора защите оставалось лишь дополнить и уточнить выдвинутые им положения. Весьма характерен состав защиты: монархист Недзельский и пилсудчик Пасхальский, специалист по бракоразводным делам Эттингер и темный виленский проходимец Андреев, – вся эта компания изощрялась в течение нескольких часов в плюгавых нападках на СССР при "благожелательном нейтралитете" со стороны председателя суда, которому не пришло в голову приостановить красноречие адвокатов, направленное по адресу страны, с которой Польша находится в нормальных отношениях. В других условиях можно было бы лишь посмеяться над речами этих адвокатов, над этим винегретом из обычных белогвардейских рассказов "об ужасах Совдепии", сдобренных соусом семинарской риторики и ханжеского пафоса. В одну неблаговонную кучу свалены здесь и собственного изобретения "цитаты вождей революции", "ужасы Чека", гимназическая фуражка Коверды, мифический "батюшка", убиенный большевиками, прилизанная головка дитяти Бориса и запах ладана православных церквей…"
Тело Войкова доставили из Варшавы в Москву и с воинскими почестями похоронили у Кремлевской стены
________________________________________
О порядке голосования на портале "Активный гражданин" подробно рассказано на сайте belrussia.ru.
