Это было в 30-е годы прошлого столетия. В течение четырех дней арестовывали ученых-микробиологов в Москве и Ленинграде, Одессе, Харькове и Саратове, Горьком и Алма-Ате. Всего за решетку попало около пятидесяти ученых. Они обвинялись в антисоветской вредительской деятельности и были репрессированы коллегией ОГПУ во внесудебном порядке. Однако по уголовно-политическому делу со столь серьезным по тем временам обвинением судебная коллегия ОГПУ не вынесла ни одного расстрельного приговора.
Позже выяснилось, что дело было сфальсицировано НКВД. Но возникает вопрос: зачем? И почему решение, вынесенное судебной коллегией, было столь мягким? Быть может, властям нужно было просто нейтрализовать ученых. Но чем они могли так сильно мешать властям? Или ученые нужны были государству для другой цели, и оно просто вынуждало их реализовать свой секретный замысел? Попробуем разобраться и ответить на этот вопрос.
"Вредителями" оказались не только эпидемиологи, но и патологоанатомы
Главным организатором "вредительской организации микробиологов" был признан директор Харьковского бактериологического института (ранее — директор Московского бактериологического института им. И.И. Мечникова) С.В. Коршун. В надзорном производстве Военной коллегии Верховного Суда №4-н – 242/59 по делу С.В. Коршуна и других (всего 47 чел.) можно прочесть, что по версии следствия директор харьковского института "создал антисоветские группы в институте им. Мечникова, в Саратовском микробиологическом институте и в других институтах СССР".
С.В. Коршун был арестован 13 августа 1930 года. В тот же день "взяли" директора НИИ микробиологии и эпидемиологии при Академии наук Украины М.И. Штуцера и помощника заведующего эпидемиологическим отделом московского института им. Мечникова Ф.Г. Бернгофа.
На следующий день аресты продолжились в Москве и Одессе. Под стражу взяли В.А. Новосельского, бывшего директора мечниковского института, и нескольких научных сотрудников — заведующих сывороточно-вакционным и патологоанатомическим отделами А.М. Чельного и П.П. Движкова, а также заведующего Пастеровской станцией профессора А.И. Саватеева. Вскоре к ним присоединились заместитель директора Московского химико-фармацевтического института О.А. Степпун и профессор микробиологии МГУ В.М. Губин, а также профессор эпидемиологии Одесского мединститута В.А. Башенин.
15 и 16 августа очередь дошла до профессора Ленинградского института экспериментальной медицины А.А. Владимирова и директора Саратовского микробиологического института профессора С.М. Никанорова, профессора П.Ф. Беликова, преподававшего эпидемиологию в Горьковском мединституте, и его коллеги из Алма-Аты профессора П.С. Розена и многих других.
Почему руководителем мифической организации чекисты "назначили" С.В. Коршуна?
Скорее всего, формальным поводом для ареста профессора Коршуна и его обвинения в создании "антисоветской организации" послужил тот факт (который, естественно, не прошел мимо внимания чекистов), что он в годы Гражданской войны "служил в армии А.И. Деникина консультантом по заразным болезням при Главном начальнике санчасти".
Однако какие-либо конкретные доказательства вредительской деятельности Коршуна следствию собрать не удалось. Так же, как и по отношению к другим подследственным, с которыми харьковский ученый-микробиолог был связан исключительно научными интересами. Совершенно очевидно, что уголовное дело от начала и до конца было сфальсифицировано, состав преступления в действиях многочисленных его фигурантов отсутствовал, о чем много лет спустя будет отмечено в реабилитационных материалах.
После микробиологов начались аресты "ветеринаров-вредителей"
Следствие по делу "вредителей-микробиологов" только началось, а чекисты уже начали заполнять камеры следственной тюрьмы "вредителями" из числа ветеринаров.
Среди них оказались старший ветеринарный врач ветеринарного управления Наркомзема РСФСР М.А. Воротилов, директор Московского ветеринарно-бактериологического института Н.А. Михин, директор Витебского ветеринарного института С.Н. Вышелесский, заведующий отделом микробиологии Государственного института экспериментальной ветеринарии П.Н. Андреев, профессор этого же института С.Н. Павлушков и другие сотрудники перечисленных учреждений.
Многие десятки дел по расстрельным статьям. Но ни одной смертной казни
Заседания судебной коллегии ОГПУ по делам "вредителей" продолжались с перерывами почти весь 1931 год. Все обвиняемые были репрессированы во внесудебном порядке.
Профессорам П.Ф. Беликову и П.С. Розену назначено наказание в виде трех лет высылки, В.А. Новосельскому — трех лет концлагерей, М.И. Штуцеру, О.Г. Биргеру и еще нескольким ученым — пяти лет концлагерей. Остальные микробиологи, включая С.В. Коршуна, получили по десять лет, с отбыванием наказания в концентрационном лагере.
Несколько обвиняемых, в том числе Г.В. Эпштейн, известный специалист по одноклеточным организмам, относящимся к типу простейших, были признаны виновными еще и в шпионаже в пользу иностранных разведок. Однако никто из них не услышал в свой адрес рокового слова: "Расстрел". Обошлось без смертных казней и в деле ученых от ветеринарии.
Коллегия рассмотрела вопрос о конфискации библиотек ученых. Книги вывезены в неизвестном направлении
На одном из заседаний судебной коллегии ОГПУ, которое проходило 23 октября 1931 года, специально рассматривался вопрос о конфискации личных библиотек ученых. Они по постановлению суда были описаны и увезены в неизвестном направлении.
А большинству их бывших хозяев пришлось встретиться уже вскоре после оглашения приговоров. Причем, в одном месте.
Коршуну и Биргеру было сделано предложение, от которого они смогли отказаться …
Сегодняшнему специалисту-бактериологу достаточно внимательно изучить список научных направлений, которыми занимались его коллеги, репрессированные в 30-х годах, чтобы предположить: чекисты по команде сверху создавали команду из специалистов ведущих НИИ, способную работать над созданием бактериологического оружия и его испытаниями на животных.
Есть версия, согласно которой аресты по срочно сфальсифицированным делам начались после отказов Степана Васильевича Коршуна, Осипа Григорьевича Биргера, автора первого советского практикума по микробиологии, и некоторых других ученых этого профиля, от официального предложения участвовать в разработке средств ведения бактериологической войны. Если это так, то ученых, судя по всему, все же принудили — не мытьем так катаньем — работать над оборонной тематикой под надзором органов ОГПУ.
Сохранилось достаточно убедительное свидетельство в пользу этой версии, которое мы приведем далее.
Власиха и Суздаль: не вооружены, но очень опасны
В 1934 году заведующий кафедрой микробиологии Днепропетровского медицинского института Е.И. Демиховский был назначен заместителем директора бактериологического института РККА и направлен в его суздальский филиал. Сохранились его воспоминания о тех годах.
Но, прежде всего, несколько слов об этом институте. Он был создан на базе двух военных лабораторий: вакцинно-сывороточной в подмосковной Власихе и бактериологической — в Суздале. В 1933 году Бактериологический институт РККА был преобразован в Военный научный медицинский институт РККА. С 1934 года — Биотехнический институт РККА, а с 1985 года — НИИ микробиологии МО РФ.
Бактериологическая лаборатория для работы с возбудителями особо опасных инфекций в Суздале была организована в конце 1928 года. Здесь, по официальной версии, в основном занимались вопросами противодействия бактериологическому оружию. Но, как известно, нельзя противодействовать тому, чего нет. Мировая практика свидетельствует, что разработка оружия и средств защиты от него всегда идут параллельно.
Как монастырь превратили в "бактериологическую шарашку"
В 2003 году украинское издательство "Промінь" выпустило в свет книгу С.А. Рыженко и Е.В. Демиховской "Кухня дьявола: вчера и сегодня". В ней мы находим отрывок из воспоминаний бывшего заместителя директора Бактериологического института РККА Е.И. Демиховского:
"Я вынужден был немедленно выехать в Суздаль и вместе с семьей поселился на территории древнего монастыря, расположенного в 350 км от Москвы. Здесь были оборудованы лаборатории, где работали крупнейшие советские ученые… Это были микробиологи, эпидемиологи, ветеринары, патологи, авторы известных оригинальных монографий, докладчики на Всесоюзных съездах.
Вот их фамилии в алфавитном порядке: Башенин, Бернгоф, Биргер, Вольферц, Вышелесский, Гайский, Движков, Дунаев, Никаноров, Саватеев, Штуцер, Эльберт… Каждый работал в отдельных лабораториях, расположенных в небольших избах на территории монастыря. Монастырь был окружен высокими каменными стенами и древними башнями. Режим заключения, жизни и быта ученых был "либеральным". В городе на частных квартирах жили члены их семей, участвовавшие в их научной работе в качестве лаборантов. У ворот монастыря стояли часовые, знавшие как арестованных, так и членов их семей, и пропускавшие тех и других внутрь монастыря и за его пределы".
Как видим, среди названных Е.И. Демиховским ученых — немало фигурантов дела о "вредителях-микробиологах".
Расстреляны или погибли в лагерях те, кто много знал?
Кстати, большую часть осужденных по этому делу через несколько лет досрочно освободили (тем не менее, часть из них осталась в "монастыре" еще на несколько лет). Это лишний раз свидетельствует о том, что выдвинутые против них обвинения во вредительстве были лишь поводом для принудительного использования ученых в создании страшного оружия. Однако через несколько лет многие из них вновь окажутся в заключении, и будут расстреляны как "враги народа" или погибнут в лагерях.
Этот печальный мартиролог в 1935 году, открыл М.И. Штуцер, входивший в десятку крупнейших микробиологов страны.
Избавлялись от тех, кто много знал о новом оружии?
Он предпочел долбить киркой землю, чтобы не работать на "кухне дьявола"
О том, что работы над бактериологическим оружием силами репрессированных ученых активно продолжались вплоть до начала Великой Отечественной войны, свидетельствует такой факт. В 1937 году был арестован Л.А. Зильбер, известный медик и ученый-инфекционист. Известно, что ему неоднократно предлагали принять участие в работе над бактериологическим оружием, но ученый из этических соображений решительно отказывался от этого и предпочел долбить вечную мерзлоту в Заполярье.
Через два года Зильбера освободили, но год спустя за ним снова "пришли". Инфекционист все же попал в "шарашку", только химическую, где по своей инициативе занялся, в частности, раковыми заболеваниями. На свободу ученый вышел в 1944 году.
Этические нормы, по которым Лев Александрович Зильберт, Степан Васильевич Коршун и ряд их коллег отказались работать на "кухне дьявола", не принимались в расчет не только в СССР.
Несмотря на то, что в 1925 году мировые державы подписали Женевский протокол о запрещении производства и применения химического и бактериологического оружия, этими средствами массового поражения к началу Второй мировой войны в той или иной степени обладали Германия, Англия, США и Япония. Таким образом, речь идет уже не о научной этике, а о массовом нарушении международных договоренностей.
В СССР, по некоторым данным, первые образцы бактериологического оружия были получены в 1938 году. Но и здесь мы шли "своим путем". Укрепление обороноспособности государства сотням и тысячам людей стоило свободы и самой жизни.
Вячеслав ЗВЯГИНЦЕВ, полковник юстиции запаса
