В центре семейных споров всё чаще оказываются отцы. Страсбургский суд признал Россию виновной в неуважении к семейной жизни, рассмотрев жалобу отца на запрет общения с дочерью. Конституционный суд РФ разрешил очередной вопрос о семейном капитале – и снова не в пользу мужчин. Право.Ru рассказывает, в чём российское семейное право строже европейского, а также каковы шансы отца оставить себе ребенка при разводе и получить семейный капитал.
Неуважение к семейной жизни
На прошлой неделе ЕСПЧ принял решение по очередной жалобе из России – от отца, которого лишили возможности общаться с дочерью. Исключенным из жизни ребенка Анатолий Назаренко, житель Улан-Уде 1965 года рождения, оказался после того, как выяснилось, что он не является биологическим отцом девочки. Россия виновна в нарушении ст.8 Конвенции о правах человека (уважение к частной и семейной жизни), единогласно постановил суд, рассмотрев жалобу.
Дочь родилась у Назаренко в браке в 2007 году, но уже в 2010 году супруги развелись. Согласно решению суда, ребенок должен был проводить часть времени с каждым из родителей, однако распределение обязанностей не устроило ни одну из сторон.
В марте 2011 года Назаренко отказался вернуть дочь бывшей супруге вопреки решению суда о том, что ребенок должен остаться с матерью: увидев на теле дочери синяки, он заявил, что подозревает нового партнера бывшей жены в сексуальных домогательствах к ребенку и побоях, о чём и сообщил в правоохранительные органы. В течение года девочка жила с отцом и бабушкой, а мать периодически её навещала. В ходе бесед с психологами дочь заявителя рассказала о плохом отношении со стороны матери и её сожителя и заявила, что хочет жить с отцом. Суд решил иначе: девочку снова решили оставить с матерью, хотя эксперты и заключили, что она была больше привязана к отцу, который создал все условия для полноценного развития ребенка и обладал достаточным доходом. Хотя органы опеки встали на сторону отца, это не помогло изменить решение при рассмотрении дела в Верховном суде Бурятии.
Год спустя мать выкрала ребенка и с тех пор видеться дочери с отцом не давала. Расследование по факту возможных домогательств было вскоре прекращено из-за недостатка улик. Параллельно бывшая жена Назаренко провела медэкспертизу, доказав, что он не является биологическим отцом ребенка.
В итоге в сентябре 2012 года Октябрьский районный суд г. Улан-Уде лишил Назаренко отцовства. Решение устояло и в Верховном суде Бурятии в феврале 2013 года – Назаренко лишился родительских прав, в том числе и права на поддержание контакта с дочерью. Ребенку сменили фамилию, удалив упоминание об отце из свидетельства о рождении.
Страсбург встал на сторону заявителя – по мнению судей, представители власти в РФ не помогли поддержать семейные связи между ним и ребенком, который эмоционально привязался к отцу за проведенные вместе годы. Ребенок был рожден в браке и зарегистрирован на Назаренко, и вскрывшееся позднее отсутствие биологического родства, сочли судьи, не свидетельствует об отсутствии семейной связи: это вопрос не столько биологии, сколько межличностных отношений. Полное автоматическое исключение отца из жизни ребенка после отмены отцовства не отвечало интересам ребенка, решили судьи. Всему виной, сочли они, российское семейное право: в соответствии с Семейным кодексом РФ, те, кто не является родственником ребенка, но в течение долгого времени заботился о нем, не в праве потребовать сохранения контактов.
Такое положение дел в ЕСПЧ сочли неверным: государство должно позаботиться о том, чтобы каждое такое дело рассматривалось отдельно с учетом интересов ребенка независимо от наличия или отсутствия биологических связей с тем, кто в течение долгого времени о нем заботился, говорится в решении. Именно так, по мнению судей, следует трактовать ст.8 Конвенции, под которой подписалась Россия. Усомнились они и в том, что интересы ребенка могут рассчитываться исходя их общих юридических положений – в этих вопросах важно сбалансировать права каждого из участников конфликта.
В качестве примера для подражания судьи привели законы ряда европейских стран. Так, ст. 371-4 французского ГК предполагает, что в интересах ребенка судья определяет модальность отношений между ребенком и другим человеком, участвующим в воспитании, образовании или повседневной жизни ребенка, если между ними существует эмоциональная привязанность – независимо от родственных связей с ним.
Ст. 1685 ГК Германии позволяет любому лицу, близкому к ребенку, потребовать права на контакт с ним если они несут или несли в прошлом ответственность за ребенка и если такое общение отвечает интересам ребенка. В целом предполагается, что речь идет о ком-то, на протяжении долгого времени живущем с ребенком в одном доме.
Часть 10 британского закона о детях от 1989 года позволяет требовать контакта с ребенком, в частности, каждому из супружеской пары, в том числе приемному отцу или другому родственнику, с которым ребенок жил минимум год непосредственно перед подачей заявления или любому другому лицу, с которым ребенок жил в течение минимум трех лет.
Человечность и закон
В соответствии с семейным законодательством Российской Федерации, отцовство рожденного в браке ребенка устанавливается автоматически: согласно п. 2 ст. 48 СК РФ отцом ребенка признается супруг матери ребенка, а лишение родительских прав возможно только по судебному решению при нарушении прав ребенка (перечень случаев отражен в ст. 69 СК РФ), напоминает Александр Слесарев, Руководитель Управления по семейному праву консалтинговой компании Heads.
"Гражданин А. Назаренко фактически являлся отцом для ребенка на протяжении 5 лет и не совершал по отношению к ребенку действий, вследствие которых в соответствии с законом он мог быть лишен родительских прав. Наоборот, этот человек до последнего времени исполнял свои родительские обязанности в отношении этого ребенка и не мог быть лишен права на общение с ребенком", – полагает юрист.
ЕСПЧ при вынесении решения руководствовался идеей, что в данном случае было необходимо рассматривать прецедент индивидуально, вне контекста семейного законодательства России, поясняет Слесарев. "Однако такой подход противоречит всей правовой системе РФ", – говорит он. Неуместны, по мнению юриста, и ссылки Страсбурга на законодательство европейских стран: они "являются недействительными в силу разности правовых подходов к судебной системе России и некоторых европейских стран".
"С человеческой точки зрения строгость российского законодательства не оправдана, так как несмотря на то, что человек не является биологическим отцом ребенка, психологически он привык к ребенку, ребенок привык к "отцу", и вот так просто разрывать эту связь бесчеловечно, – говорит Марина Антонова, Юрист Европейской Юридической Службы. – А с точки зрения права все формализовано, правовой статус "отца" по отношению к ребенку не определен, в связи с чем и отсутствуют права установленные законодательством". "Видимо выражение: "Отец не тот кто родил, а тот кто воспитал" никак не действует на судей нашей судебной системы", – заключает юрист.
С законом не поспоришь: "Согласно Российскому законодательству, взаимные права и обязанности родителей и детей основываются на факте родства. Таким образом, если отцовство либо материнство лица было оспорено в судебном порядке, то данный "родитель" не вправе требовать общения с ребенком, поскольку на общение с ребенком уже не имеет права", говорит Мария Рулькова, юрист МКА "Князев и партнеры".
По её мнению, недозволение российским правосудием дальнейших контактов с ребенком было правильным. "Если бы законом была установлена обязанность продолжения общения ребенка с родителем, родительские права которого оспорены в судебном порядке, данная обязанность могла бы порождать ситуацию, когда у ребенка, к примеру, фактически "появляется сразу два отца": один биологический отец ребенка, другой отец, который длительное время воспитывал ребенка как своего родного, не подозревая о том, что не является родным отцом. В этом случае, наличие двух отцов не может быть в интересах ребенка и не может допускаться в Российской Федерации", – считает она. Ребенок же, не достигший совершеннолетия, если сам захочет и родители будут не против, может продолжать поддерживать отношения с лицом, который его воспитывал как родного, говорит Рулькова.
По общему правилу, именно родители вправе установить, с кем будет общаться их ребенок, подтверждает Екатерина Екимова, юрист юридической фирмы "ЮСТ". Введение в российское правовое поле нормы, которая позволила бы лицам, тесно общавшимся с ребенком, требовать дальнейшего контакта с ним, может вызвать значительные трудности в практике применения, полагает она.
"В первую очередь, сложно установить, кто будет относиться к категории лиц, наделенных таким правом. В течение какого времени соответствующее лицо должно общаться с ребенком, чтобы получить в будущем право дальнейшего контакта с ним? Что будет подразумеваться под понятием тесного контакта такого лица и ребенка: идет ли речь о совместном проживании и воспитании или допустимы случаи периодического общения? Необходимо ли учитывать, каким образом повлияло на ребёнка общение с лицом, которое претендует на дальнейший контакт? Ответы на эти вопросы носят оценочный характер и могут быть установлены судом с учетом мнения органов опеки и попечительства", – поясняет Екимова.
При этом важно помнить, что одними из базовых принципов семейного права РФ являются недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи, а также обеспечение приоритетной защиты прав и интересов несовершеннолетних членов семьи (ст. 1 СК РФ), отмечает она: "В этой связи безусловное закрепление за лицами, которые ранее имели тесный контакт с ребенком, права требовать дальнейшего общения с ним, может привести к ущемлению как прав самих несовершеннолетних граждан, так и их родителей."
О противоречиях дела подробно рассказала Кира Корума, руководитель судебно-арбитражной практики, партнер юрфирмы "Яковлев и Партнеры".
"Конституционный Суд РФ в Постановлении от 31 января 2014 года N 1-П указал, что одним из принципов регулирования семейных отношений является приоритет семейного воспитания детей; его реализация предполагает не только заключение брака, но и закрепление правовой связи между родителем (лицом, его заменяющим) и ребенком. В Постановлении от 16.06.2015 N 15-П КС РФ указал, что федеральный законодатель, осуществляя правовое регулирование в той или иной сфере общественных отношений, должен исходить из приоритета семейного воспитания детей, необходимости укрепления семьи и обеспечения беспрепятственного осуществления ее членами своих прав, а также из недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи. Такой подход соотносится с требованиями международно-правовых актов", – разъясняет Корума. Соответственно, отсутствие правовой связи между ребенком, и лицом, не являющимся отцом/матерью, либо усыновителем, либо иным родственником, хотя бы и воспитывавшим ребенка ранее, в соответствии с нормами Семейного кодекса РФ является препятствием для его общения с ребенком при наличии возражений законных представителей ребенка, то есть его родителей. Обязание родителей ребенка и самого ребенка общаться с таким лицом может стать неоправданным вмешательством государства во внутрисемейные отношения, говорит юрист.
С другой стороны, международно-правовые акты и национальное законодательство исходят из приоритета защиты интересов ребенка. "В постановлении от 22 июня 2004 года по делу "Пини и Бертани, Манера и Атрипальди" ЕСПЧ указал, что закрепляющая право на уважение частной и семейной жизни ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в ее истолковании ЕСПЧ также обязывает национальные власти обеспечивать соблюдение справедливого баланса между конкурирующими интересами и при определении такого баланса особое значение придавать интересам ребенка, которые в зависимости от их характера и важности могут иметь приоритет над аналогичными интересами родителей, рассказывает Кира Корума.
В этой связи приоритет имеют интересы ребенка, говорит она: "Приоритет интересов ребенка мог быть той причиной, по которой не могли бы быть защищены интересы родителей, которые могут войти в противоречие с интересами ребенка, но могли бы быть защищены интересы лица, воспитывавшего ребенка на протяжении нескольких лет. Однако, не смотря на то, что национальное законодательство исходит из приоритета интересов ребенка, в этой конкретной ситуации нормы Семейного кодекса РФ не позволяют рассмотреть иск лица, воспитывавшего ранее ребенка, но не являющегося его родителем, иначе."
В настоящее время, отмечает Корума, отсутствует специальный правовой механизм, позволяющий обеспечить соблюдение справедливого баланса между конкурирующими интересами, а в данном случае это интересы ребенка, интересы родителей, интересы лица, ранее воспитывавшего ребенка. Разработка такого механизма отвечала бы общим подходам в защите прав ребенка, однако к этому вопросу необходимо подходить очень и очень осторожно, не допуская произвольного вмешательства в дела семьи, резюмирует Корума.
Мать или отец?
Какие бы дискуссии не велись о том, могут ли формально посторонние люди требовать общения с ребенком, куда более существенной проблемой остаётся вопрос, с кем останется ребенок в случае развода родителей. Если бывшие супруги смогли договориться, проблем не возникает. Однако как только каждый начинает требовать ребенка себе, сложности неизбежны.
Семейный кодекс, принятый еще в 1995 году, уравнивает родителей в правах на ребенка, суды предпочитают оставлять детей матерям – об этом свидетельствует и "Обзор практики разрешения судами споров, связанных с воспитанием детей" (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 20.07.2011), п. "Рассмотрение судами дел об определении места жительства детей при раздельном проживании родителей".
"Судебная практика рассмотрения данных споров свидетельствует о том, что в большинстве случаев место жительства детей определяется с их матерью", – говорится в обзоре. При равных условиях матери и отца в воспитании ребенка, если ребенок проживает с матерью, в большинстве случаев, решение суда принимается в пользу матери ребенка, подтверждает Мария Рулькова: "Это обусловлено, в первую очередь, тем, что ребенок может быть разлучен с матерью в исключительных случаях, о чем гласит принцип 6 Декларации прав ребенка (провозглашена Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН oт 20 ноября 1959 г.)".
Однако там же отмчен рост числа случаев, когда место жительства ребенка определяется с его отцом: "На такую тенденцию, в частности, указали Верховный Суд Республики Коми, Пермский краевой суд, Волгоградский и Ярославский областные суды".
Суд отходит от типичной ситуации, когда при любых обстоятельствах ребенок должен был оставаться проживать с матерью и главное на что обращает внимание суд – с кем из родителей ребенок будет чувствовать себя комфортнее, подтверждает Александр Слесарев.
По его словам, суд стал прибегать к запрашиванию характеристики на родителей из ИЦ (информационный центр) УВД, наркологических и психоневрологических диспансеров, назначать экспертизы для диагностики внутрисемейных отношений и взаимоотношений ребенка с каждым из родителей, выявления психологических особенностей каждого из родителей и ребенка, для психологического анализа ситуации в целом (семейного конфликта), определения наличия или отсутствия психологического влияния на ребенка со стороны одного из родителей.
При этом суд не ограничен перечнем обстоятельств, которые он должен проанализировать в ходе судебного разбирательства, поясняет Екатерина Екимова: "Это означает, что в зависимости от конкретного судебного спора суд может дополнительно исследовать те или иные аспекты жизни каждого из родителей, а также их взаимоотношений с детьми".
В настоящее время суды стараются разрешить вопрос об определении места жительства ребенка с учетом всех ключевых обстоятельств судебного спора, а также с учетом мнения органов опеки и попечительства, которые в обязательном порядке должны выступать в такого рода процессах в качестве третьих лиц, говорит Екимова.
В итоге к настоящему времени, наконец, стало реально убедить суд в том, что ребенок должен проживать с отцом, если с психологической и материальной стороны вопроса ребенку так будет комфортнее, говорит Слесарев.
По словам Рульковой, преимущество в передаче ребенка на воспитание может иметь тот родитель, с которым ребенок проживает: судебная практика об определении места жительства детей с матерью также чаще всего основывается на том, что, при распаде семьи, как правило, ребенок остается проживать с матерью. Однако в том случае, если после распада семьи ребенок длительное время проживает с отцом и передача на воспитание матери, может причинить ребенку психологическую травму, отмечает юрист.
В целом, решение всегда должно приниматься в интересах детей, а не кого-либо из родителей, делает вывод Рулькова: "Если судом будет установлено, что проживание ребенка с отцом способствует интересам самого ребенка, то суд не примет решение в пользу матери, несмотря на то, что ребенок может быть разлучен с матерью в исключительных случаях, о чем гласит принцип 6 Декларации прав ребенка (провозглашена Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН oт 20 ноября 1959 г.)".
Как раз к таким исключительным случаям, суды, по словам юриста, как правило, относят большую способность отца заботиться о нравственном, физическом развитии ребенка, возможность отца создать ребенку лучший психологический климат в его месте проживания, нежели в месте проживания матери и другие обстоятельства. "При этом обобщение судебной практики Верховным Судом РФ позволяет сделать вывод о том, что, большая материальная обеспеченность того или иного родителя, занимаемая им должность, социальное положение в обществе не являются определяющими факторами, исходя из которых суды решают вопрос об определении места жительства ребенка", – говорит она.
"Случаи, когда дети остаются по решению суда с отцом, крайне редки, и чаще всего обусловлены анти-социальным поведением матери, установлением фактов причинения вреда детям (следует отметить что речь не идет о причинении морального вреда, хотя в некоторых случаях причинение морального вреда, на мой взгляд, должно рассматриваться как основание для передачи ребенка отцу), а также ненадлежащей заботой о детях, в результате чего дети остаются без надзора и надлежащего ухода", – добавляет Кира Корума.
Детей могут передать отцу также в случае, если мать не исполняет решение суда, определившее порядок общения ребенка с отцом, но такие случаи также не характерны, хотя неисполнение решений бывает достаточно часто, говорит Корума. В таких случаях, отказывая в передаче ребенка отцу, суд может указать, что ребенок долго жил с матерью, отвык от отца, передача ребенка отцу может причинить травму ребенку. "На первый взгляд, суд руководствуется интересами ребенка. Но, на мой взгляд, в таких случаях грубо нарушаются права ребенка и его интересы, поскольку приоритетными все же являются нормы о праве ребенка на воспитание родителями", – отмечает она.
Также на практике суды часто принимают во внимание пол ребенка, отмечает Екимова: девочек малолетнего возраста чаще оставляют с мамами, а место жительство мальчиков в возрасте до 14 лет определяют с папами. "Такие решения могут считаться правомерными только в том случае, если судом была дана необходимая оценка иным обстоятельствам и доказательствам, собранным по делу", – заключает юрист.
Нередко баланс интересов отца и матери достигается увеличением времени общения с ребенком, выделяемого отцам, что по сути, носит компенсационный характер, считает Кира Корума. "Хотя до равноценного раздела времени общения с ребенком между родителями, как это достаточно часто бывает в Европейских странах, далеко", – замечает она.
В целом же суды отходят от единообразной практики оставления ребенка с матерью в случае расторжения брака и стараются действовать исключительно в интересах ребенка.
Неотцовский капитал
Еще один проблемный вопрос для отцов – семейный капитал, который традиционно именуют материнским – и не без причины.
22 декабря 2006 года был принят Федеральный Закон "о дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей". Закон свое действие на семьи, в которых второй и последующий ребенок были рождены или усыновлены начиная с 1 января 2007 г.
Одним из последних решений КС РФ отклонил жалобу отца-одиночки Александра Лукьяницы на отказ ПФР выдать ему материнский капитал, подтвердив "приоритетное право женщин на получение МСК" с учетом их "особой, связанной с материнством, социальной роли". Невыплата капитала, по мнению судей, не противоречит принципу равенства мужчины и женщины, и права заявителя и его детей не нарушает. Решение, тем не менее, единогласным не было: судья Гадис Гаджиев выступил с особым мнением о недопустимости дискриминации по гендерному признаку при введении мер социальной помощи.
Это не первый подобный спор в КС: в 2009 году суд отклонил аналогичную жалобу отца двоих детей Виктора Кубанова, мать одного из которых умерла, а второй был рожден в повторном браке. Некоторым отцам посчастливилось:в 2010 году отец двоих детей от разных браков Александр Афанасьев (чья первая жена была лишена родительских прав, а вторая скончалась) сумел убедить Верховный суд Республики Башкортостан, что "по Конституции мужчины и женщины обладают одинаковыми правами".
С большой долей вероятности можно говорить, что позиции Конституционного суда РФ по вопросу выплаты материнского (семейного) капитала будут приняты во внимание судами общей юрисдикции при разрешении аналогичных судебных споров, отмечает Екатерина Екимова. Однако, добавляет она, возможность получить в судебном порядке денежные средства материнского (семейного) капитала зависит от конкретны обстоятельств судебного дела.
Однако пока сделать вывод исходя из судебной практики не представляется возможным, так как такой практики ( не положительной, не отрицательной ) по оспариваемому положению не имеется, говорит Марина Антонова: "Вероятно граждане при получении отказа из Пенсионного фонда по аналогичным делам, просто не обращаются с оспариванием в суд".
В целом же по закону представители сильного пола – отцы и усыновители – могут рассчитывать на господдержку, поясняет Александр Слесарев.
По его словам, у отца (усыновителя) право на капитал возникнет в случае:
– смерти женщины-матери (либо объявления ее умершей);
– лишения матери родительских прав в отношении ребенка, в связи с рождением которого возникло право на меры государственной поддержки;
– совершения матерью в отношении своего ребенка (детей) умышленного преступления, относящегося к преступлениям против личности;
– отмены усыновления ребенка матерью.
