Верховный Суд, как и обещал недавно его председатель Вячеслав Лебедев, получая рекомендацию для переназначения в Высшей квалифколлегии судей, стал активно готовить новые постановления пленума. Очередной посвящен самообороне. Необходимость в таком разъяснении давно назрела – последний раз по этой проблематике высшая судебная инстанция высказывалась в 1984 году. К тому же, как горько пошутил замминистра юстиции Юрий Любимов, в прошлом году в России было продано 300000 бейсбольных бит и всего два мяча, что тоже о чем-то говорит.
Первое публичное обсуждение проекта в прошлый четверг показало, что по своему содержанию он еще далек от финальной стадии разработки – принципиальное несогласие со многими позициями Верховного Суда высказали как представители научных кругов, так и Министерства юстиции. Даже замгенпрокурора Сабир Кехлеров, обычно во всем и всегда поддерживающий главу ВС РФ, выступил с критикой отдельных положений документа. Проект в его нынешнем виде поддержало только МВД. Видимо, потому, что документ запрещает самооборону против действий сотрудников полиции. Можно было бы предположить, что проект в его нынешней, мало кого устраивающей редакции, будет еще долго дорабатываться и обсуждаться, однако пример с поразительно быстрым принятием постановления Пленума ВС РФ по спорам о защите прав потребителей демонстрирует, что и в данной ситуации сложно делать какие-либо прогнозы.
Проект призван помочь судам определиться, в каких случаях они имеют дело не с преступлениями, а с ситуациями, описанными в ст.37 (необходимая оборона) или ст.38 (причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление) УК РФ. В самом начале документа разъясняется, что именно является "общественно опасным посягательством", защита от которого может квалифицироваться как необходимая оборона. ВС пишет, что это "деяние, которое в момент его совершения создавало реальную опасность для жизни обороняющегося или другого лица". Далее в документе перечисляются признаки, которые могут свидетельствовать о наличии такого посягательства: причинение вреда здоровью — например, проникающие ранения жизненно важных органов; применение способа, создающего реальную угрозу для жизни – например, огнестрельного или холодного оружия, взрыв, поджог, длительное удержание головы под водой. Как указывает высшая инстанция, угроза применения насилия может выражаться и в высказываниях о намерении убить, в демонстрации оружия, "если с учетом конкретной обстановки имелись основания опасаться осуществления этой угрозы".
Далеко не всем участникам обсуждения такие примеры понравились. Например, Кехлеров задал резонный вопрос: "Как я в момент нападения определю, проникающее у меня ранение или нет, имею я право на оборону или нет?". А профессор Александр Попов из Санкт-Петербургского юринститута Академии Генеральной прокуратуры РФ сказал, что в документе непоследовательно решен вопрос о том, что дает право человеку на необходимую оборону. С точки зрения науки, по его словам, все просто, и в постановлении достаточно было сказать следующее: "Такое право дает общественно-опасное посягательство, которое предусмотрено уголовным законом и которое можно пресечь причинением вреда посягающему, если он покушается на жизнь или если есть момент внезапности. При этом пределы обороны не должны быть превышены". Плохо и то, считает Попов, что в проекте постановления нет ни слова про то, что обороняющийся, как правило, не может взвесить свои силы и возможности, давая отпор нападающему.
Зато один из пунктов проекта, посвященный обороне от действий сотрудников полиции, вызвал исключительно положительные оценки со стороны представителей Министерства внутренних дел. В п.6 документа говорится о том, что граждане имеют право на оборону против действий должностных лиц, в том числе сотрудников правоохранительных органов, только в том случае, если применение силы со стороны полицейских было заведомо незаконным, а их действия – преступными, а правомерные действия сотрудников полиции, даже если они были сопряжены с причинением вреда и применением силы при обеспечении общественного порядка, состояние необходимой обороны не образуют. МВД этот пункт в его нынешнем виде нравится, они отмечают его "реальный жизненный смысл", причем в качестве примера "жизненности" были приведены случаи, когда "сотрудники МВД на Кавказе сталкиваются с необходимостью применения силы". Про московские события судья ВС РФ представители полицейского ведомства говорить не стали. Не хочется, видимо.
Зато у этого положения нашлось немало критиков. Тот же Попов задал разработчикам документа риторический вопрос: "Неужели гражданин не должен реагировать, если на плечах урода погоны? Если он избивает лежащего на асфальте?" И он, и другие представители научных кругов указывали разработчикам на то, что невозможно, лежа на том же асфальте, определить, преступны ли действия избивающего тебя полицейского, или он делает это исключительно в целях охраны общественного порядка. И даже Кехлеров из Генпрокуратуры согласился с этим. "Нам-то порой сложно определить преступность и заведомую незаконность действий мента (оригинальная лексика сохранена – прим. авт.), — согласился замгенпрокурора, — а каково гражданину? Давайте еще подумаем".
Еще один вопрос, на который не нашлось однозначного ответа – пределы обороны при защите частной собственности. Речь идет прежде всего о так называемых делах дачников, которые, устав от воровства на своих участках, стали устанавливать там ловушки и капканы, в которые, правда, попадали не только грабители, но и хулиганящие дети. В проекте пока предлагается два альтернативных варианта решения вопроса (пункт 11). В первом из них ВС РФ указывает, что "правила о необходимой самообороне распространяются на случаи применения автоматически срабатывающих или автономно действующих приспособлений (ловушек, капканов, взрывных устройств и т.п.) для защиты охраняемых уголовным законом интересов от общественно опасных посягательств при условии, если эти приспособления не создавали и не могли создать опасность для лиц, не совершающих общественно опасные посягательства". Однако, если причиненный посягавшему вред явно не соответствовал характеру и опасности его действий, то речь в данном случае будет идти уже о превышении пределов обороны. Второе толкование, предложенное ВС РФ, носит уже гораздо более жесткий характер – ни при каких обстоятельствах не расценивать установку ловушек как необходимую оборону, "поскольку на момент установки данных устройств общественно опасное посягательство отсутствовало".
- К каждому из нас хоть раз, да залезали на участок, — поделился, наверное, личным опытом Кехлеров, но продолжил, — но нельзя за сворованную клубнику отрывать человеку руки и ноги". А у Любимова, как оказалось, гораздо более радикальная позиция. В ответ на слова тех, кто предлагал поставить защищающихся от грабителей дачников вне закона, он сказал: "Наверное, вас никогда не грабили, и вы забыли, какое количество дел по этой проблеме еще совсем недавно прошло через суды".
С темой защиты участков была связана и еще одна тема, не нашедшая, к сожалению, участников обсуждения, никакого отражения в проекте – так называемая домашняя оборона. По мнению Любимова, обязательно надо предусмотреть ситуацию, когда человек обороняется у себя дома, при этом в отношении него должна действовать презумпция невиновности.
В целом проект (полностью с его текстом можно ознакомиться тут) содержит в себе массу понятий и критериев, которые также подверглись критике во время его обсуждения. Например, в нем говорится, что ответственность за превышение пределов обороны гражданин несет в том случае, если осознает, что причиняет больший вред, нежели был необходим для предотвращения общественно опасного деяния. Или, например, допустимость причинения вреда при задержании лиц, подозреваемых в совершении тяжких преступлений. "У нас и мошенничество бывает тяжким, — заметил на это Любимов, — получается и мошеннику при задержании можно сломать руку?" Кроме того, представителям науки не понравилось данное в проекте определение аффекта, а также ссылка на множественность ранений, нанесенных посягавшему, как свидетельство превышения пределов обороны.
