Накануне отзыва лицензии в банке могут проводить незаконные операции, чтобы получить деньги в обход других кредиторов. Например, выдача денег оформляется задним числом, еще до того, как появились признаки неплатежеспособности банка, говорит Сергей Морозов из юркомпании . Чаще всего клиенты снимают средства со вкладов, которыми могут, в частности, гасить свои же кредиты в этом банке, делится партнер независимой юргруппы Вячеслав Косаков. В этих случаях основная сложность – собрать доказательства наличия скрытой картотеки и недобросовестного поведения стороны сделки, утверждает Косаков.
По словам Морозова, также нередки случаи, когда аффилированные с должником лица пытаются создать искусственную кредиторскую задолженность перед процедурой несостоятельности. Встречается и дробление вкладов.
В последние годы, когда обанкротились сотни банков, вырос и масштаб злоупотреблений. Словарь юридических жаргонизмов пополнился «разбивщиками», «дробильщиками» и «переводильщиками».
Судебная практика раньше проходилась катком по подозрительным требованиям, рассказывает Задорожный из юрфирмы . Когда появлялась так называемая «скрытая картотека» (неформальный реестр невыполненных требований), хватало одного неисполненного платежного поручения, чтобы суд признал неплатежеспособность банка с этого дня. Все деньги в нем «обнулялись», объясняет Задорожный. По словам юриста, такая практика достигла пика несколько лет назад. Она оказалась удобной для Агентства по страхованию вкладов (АСВ), потому что упростила ему доказывание. Но этот подход совсем не учитывал осведомленность и добросовестность клиентов, говорит Задорожный. Сейчас он наблюдает, что суды отходят от такого «абстрактного» правоприменения. Это видно на примере двух споров, где Верховный суд подробно разобрал конкретные обстоятельства и доказательства.
Уменьшить вклад и увеличить выплату
Отзыв лицензии дает вкладчику право получить страховую компенсацию. Если сейчас это максимум 1,4 млн руб., то до 29 декабря 2014 года вклады страховались только 700 000 руб. В преддверии банкротства один вклад могут раздробить на несколько более мелких, чтобы получить больше денег. Строго говоря, это можно квалифицировать как страховое мошенничество, отмечает партнер правового бюро Олевинский, Буюкян и партнеры Магомед Газдиев.
В одном из таких дел АСВ оспаривала списание 1,3 млн руб. со счета Татьяны Караткевич и зачисление 700 000 руб. и 690 000 руб. на счета Сергея Алтабаева и Павла Кошелева. Эти операции в «Первом республиканском банке» провели 25 апреля 2014 года, хотя за два дня до этого ЦБ запретил привлекать денежные средства новых клиентов-физлиц. В мае у банка отозвали лицензию, а Алтабаев и Кошелев получили 100%-ные страховые возмещения. В июне АСВ приступило к обязанностям управляющего. Оно решило признать недействительными некоторые сделки, в числе которых оказались переводы по счетам Караткевич, Алтабаева и Кошелева.
Их совершили в период неплатежеспособности, когда в банке уже была картотека неисполненных поручений, указывало агентство. Сами операции, по мнению АСВ, были безденежными, а вклады Алтабаева и Кошелева были сформированы фактически за счет Караткевич. Эти доводы не убедили две инстанции. Истец не сумел доказать, что сделки мнимые, решил Пресненский райсуд. С таким мнением согласился и Мосгорсуд (дело № 02-0633/2017).
Операции по дроблению вкладов сами по себе не причиняют ущерба банку или его кредиторам, поэтому нижестоящие инстанции не увидели в них ничего противоправного.
Но при этом суды проигнорировали особенности совершения таких сделок в условиях дефолта банка и не дали им правовой оценки, комментирует Газдиев. Поэтому их отменил Верховный суд, который указал на признаки злоупотреблений. Как показывает выписка, спорные операции совершались с перерывами от 10 секунд до одной минуты. Этого времени явно недостаточно, чтобы кассир банка оформил все документы и пересчитал такие значительные деньги, отметила «тройка» гражданской коллегии под председательством Александра Киселева. Учитывая, что к тому моменту банк уже не выдавал наличные, у Алтабаева и Кошелева не было причин нести туда деньги, излагается в определении № 5-КГ18-113. С такими выводами дело было направлено на новое рассмотрение.
38 млн руб. на дружбе и доверии
В 2016 году АСВ отказалось включать в реестр требований кредиторов банка «Екатерининский» долг 38,2 млн руб. акционера банка Вячеслава Огородникова (более 19% акций). Агентство указало, что эти деньги уже ушли со счета в 2011 году. Огородников же считал, что списаний фактически не было, и решил защитить свою позицию в суде. Три инстанции встали на его сторону в деле № А40-69103/2016. Они указали, что кассовые ордера не подтверждают операций, потому что на вкладчик на них не расписывался. В частности, они ссылались на выводы судебной экспертизы: она «не обнаружила достоверных признаков, что подписи принадлежат Огородникову». АСВ также указывала на пропуск исковой давности, но суды отклонили и этот довод. Речь идет о включении в реестр кредиторов, а не оспаривании сделок. Истец узнал об убытке только в апреле 2016 года – из отказа АСВ, объяснили три инстанции. Они поверили словам Огородникова, что не мог узнать раньше, потому что ему не говорили, а сам не контролировал счет, потому что дружил с председателем правления банка. Сколько у него денег, клиенту якобы устно сообщала кассир.
Вкладчик-акционер утверждал, что не контролировал 40 млн руб., которые были у него на счету. Распоряжения об операциях он давал кассиру, и она устно сообщала ему остаток.
Это не убедило экономколлегию Верховного суда. По ее мнению, Огородников, по сути, требовал взыскания убытков в связи с необоснованным списанием. Срок давности по такому иску – три года с того дня, как вкладчик узнал или должен был узнать о нарушении своих прав. Экономколлегия не поверила Огородникову, что он больше пяти лет не интересовался остатком по своему счету, на котором было более 40 млн руб. При этом он регулярно совершал операции по счету без средств коммуникации (например, без мобильного приложения). Огородников мог и должен был выяснить остаток, иначе непонятно, как он распоряжался деньгами, не зная, сколько их, рассудила экономколлегия. Она не поверила, что кассир после каждой операции устно сообщала остаток по счету: «Такой способ получать информацию нельзя признать разумным».
Более того, учитывая дружбу с председателем правления и доверительное общение с кассиром, Огородников мог попросить списать деньги без документов, предположил Верховный суд. Он обратил внимание на довод АСВ, которое указывало, что истец не требовал возмещения убытков до банкротства банка. Кроме того, уже после 2011 года, в 2014-м, он внес на счет 39,7 млн руб., чтобы оплатить уставный капитал «Екатерининского». Если бы спорная сумма в 38,2 млн была на счете, то Огородникову не было бы смысла зачислять сопоставимые деньги, указывало АСВ. «Этот довод сам по себе не говорит, что денег на счете было мало, но заставляет кредитора раскрыть разумные экономические мотивы поведения», - заключила экономколлегия. Заново разобраться в деле предстоит Арбитражному суду Москвы.
Критерии сомнительности - против сомнительных сделок
Становится все более привычным, что суды применяют критерии сомнительности, когда рассматривают сделки должников-банкротов. Это особенно актуально в несостоятельности банков, где сотрудники обычно вовлекают в различные схемы клиентов, заинтересованных сохранить свои деньги.
Чтобы выявить технический характер операций, сопоставляют все обстоятельства их совершения: время внесения и снятия средств, иные операции по счету, сведения о вкладчике, говорит партнер Максим Степанчук. Такой сущностный, а не формальный подход с подачи ВС должны воспринять и суды общей юрисдикции, надеется руководитель практики сопровождения банкротств Алина Пальцева.
Кроме того, ВС последовательно применяет повышенный стандарт доказывания к акционерам банка, которые хотят включиться в реестр его кредиторов, обращает внимание юрист Ольга Брайт. Позиция ВС поможет этому противостоять, подытоживает Брайт.