Недобросовестность в переговорах: как это работает
Ответственность за недобросовестный выход из переговоров существует в большинстве стран континентальной Европы, и только в Великобритании к ответственности может привести разве что прямая ложь. В России такая ответственность появилась с 1 июня 2015 года со вступлением в силу ст. 434.1 ГК. Согласно статистике, предъявление исков о взыскании убытков, связанных с недобросовестным ведением переговоров, встречается в судебной практике достаточно редко. Еще меньше случаев, когда требования были полностью удовлетворены. Мы насчитали 11 таких случаев.
Причин медленного развития правоприменительной практики несколько. Во-первых, в отличие от некоторых других новелл кодекса ст. 434.1 появилась не как результат кодификации уже сложившейся практики, говорит Дмитрий Тапуть, юрист . «Законодатель предложил не опробованный участниками оборота механизм, было непонятно, как он будет применяться судами. При этом теоретически ГК и раньше допускал взыскание таких убытков на основании правил о деликтной ответственности». Вторая причина связана с первой, уверен Тапуть: ответственность за неожиданный выход из переговоров – это способ защиты, требующий тонкой настройки, речь идет о балансе интересов. С одной стороны, логика любых переговоров допускает возможность выхода из них даже на достаточно поздней стадии, ведение параллельных переговоров без раскрытия этого факта. С другой стороны, принцип добросовестности должен ограничивать чрезмерно оппортунистическое поведение сторон.
При этом, как разъяснил Верховный суд в п. 19 Пленума № 7, вина причинителя не презюмируется. Согласно абз. 2 п. 19 Постановления от 24 марта 2016 г. № 7, Пленум ВС указал на презумпцию добросовестности участников переговоров: «Предполагается, что каждая из сторон переговоров действует добросовестно и само по себе прекращение переговоров без указания мотивов отказа не свидетельствует о недобросовестности соответствующей стороны. На истце лежит бремя доказывания того, что, вступая в переговоры, ответчик действовал недобросовестно с целью причинения вреда истцу. Например, пытался получить коммерческую информацию у истца либо воспрепятствовать заключению договора между истцом и третьим лицо».
Вместе с тем в п. 2 ст. 434.1 ГК указаны исключения из этого общего правила для двух ситуаций, при которых бремя доказывания добросовестности своих действий возложено на ответчика, напоминает Иван Веселов.
1. Предоставление стороне неполной или недостоверной информации, в том числе умолчание об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны.
2. Внезапное и неоправданное прекращение переговоров о заключении договора при таких обстоятельствах, при которых другая сторона переговоров не могла разумно этого ожидать.
Третья проблема в том, что в России исторически существовала проблема со взысканием убытков, считает Тапуть. «Суды предъявляли завышенные требования, например, к доказыванию размера понесенных убытков. Законодатель на уровне кодекса попытался исправить это и ввел правила об абстрактных и конкретных убытках, о разумной степени достоверности доказывания размера убытков». Этим занимаются суды и на уровне постановлений пленума, и в конкретных делах, но развитие практики требует времени.
Сложность применения статьи связана и с трудностью квалификации поведения как недобросовестного, считает Иван Веселов, партнер практики по разрешению споров : «Сам критерий добросовестности может трактоваться совершенно по-разному судами (в зависимости от конкретных обстоятельств дела)».
П. 2 ст. 434.1 ГК устанавливает открытый перечень критериев недобросовестности при ведении переговоров. При выявлении одного из критериев суд имеет право прямо применить нормы п. 4 ст. 10 ГК о возмещении убытков, возникших вследствие злоупотребления правом. Таких составов в п. 2 ст. 434.1 ГК четыре:
- Отсутствие явного намерения достичь соглашения с другой стороной.
- Предоставление контрагенту переговоров неполной или недостоверной информации.
- Намеренное умолчание об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны.
- Внезапное и неоправданное прекращение переговоров.
На практике могут быть применены и иные критерии признания поведения недобросовестным. - Несообщение о возможных препятствиях к заключению договора. Например, о необходимости получить одобрение сделки (дело ООО «Декорт» против ООО «АШАН» № А41-90214/2016).
- Отказ стороны от переговоров без предоставления контрагенту разумного срока для ответа на предложения. Восьмидневный срок со дня получения письма с предложениями признается неразумным (дело ООО «Орион» против АО «Тандер» № А32-41814/2016).
- Отсутствие у переговорщика полномочий на заключение договора (дело ООО «Орион» против АО «Тандер» № А32-41814/2016).
Иван Веселов, партнер Bryan Cave Leighton Paisner (Russia).
По п. 3 ст. 434.1 ГК сторона, которая ведет или прерывает переговоры о заключении договора недобросовестно, обязана возместить другой стороне причиненные этим убытки. Речь идет о расходах, которые понесла другая сторона в связи с ведением переговоров или при утрате возможности заключить договор с третьим лицом. Пленум ВС указал, что перечень ситуаций отнюдь не исчерпывающий. Согласно разъяснениям, потерпевший должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы не вступал в переговоры с недобросовестным контрагентом.
Юлий Ровинский, адвокат практики разрешения споров и международного арбитража , также указывает на сложность доказывания как основную проблему в подобных делах: «Заявитель должен не только доказать недобросовестное поведение при ведении переговоров, но и факт причинения убытков. Не всегда убытки кристаллизуются в виде расходов на юристов, это могут быть убытки в виде упущенной возможности заключить договор с третьим лицом. Однако пока суды не очень активно взыскивают убытки даже в более очевидных случаях».
«Пока здесь нет предсказуемости, бизнес, вероятно, будет нечасто обращаться к этому способу защиты», – Дмитрий Тапуть, Petrol Chilikov.
Эксперты сходятся в признании необходимым выработки критериев признания выхода из переговоров недобросовестным, что могло бы снизить неопределенность и исключить риски, сформировав полезную практику. Такая возможность представилась при рассмотрении нового дела в Верховном суде.
В делах о недобросовестном ведении переговоров суд в наибольшей степени может реализовать свою дискрецию, поскольку оценить поведение стороны сделки может только суд. Стандарт недобросовестности должен быть настроен так, чтобы не попирать принцип автономии воли. Например, продавец может вести переговоры одновременно с несколькими лицами в поисках лучших условий. Возлагать при этом на него обязанность раскрывать эту информацию представляется чрезмерным.
Неоправдавшиеся ожидания и напрасные расходы
Павел Плетнев, несостоявшийся покупатель фитнес-клуба «Аква-Ферст» рядом с Павелецким вокзалом, требовал взыскать убытки более 0,5 млн руб. за то, что продавцы – ООО «Юниверсал-аква», «Юниверсаква» и их участники – внезапно, по его мнению, прекратили переговоры и продали клуб другому лицу на более выгодных для себя условиях. Плетнев собирался купить клуб за 52 млн руб. Из двух вариантов (приобрести 100% долей в обоих обществах (одному принадлежали активы, другое ими управляло) или купить все активы, забрать уже действующих клиентов и права аренды) покупатель остановился на втором. Для осуществления плана он подал заявление о регистрации двух ООО, с помощью которых был намерен управлять бизнесом.
Стороны согласовали все условия сделки, в том числе договорились о цене и порядке оплаты. Была определена дата подписания договора, но за неделю до этого дня продавцы вышли из переговоров, отказавшись от продажи. Как утверждал покупатель, «внезапно и неоправданно». Клуб продали другому покупателю на более выгодных для компаний условиях с повышением цены. Такие условия Плетневу не предлагали, обратил внимание он и подал в суд, чтобы взыскать убытки. Он указал, что продавцы скрывали факт параллельных переговоров, из-за чего он фактически зря потратился на юристов: 500 000 руб. невозвратного аванса он отдал за услуги компании «Люди дела», которая содействовала ему при переговорах и составлении нужных бумаг.
Три инстанции истцу отказали (дело № А40-98757/2018). Они ссылались на разъяснения Пленума и ГК, из которых следует, что для ответственности за недобросовестные переговоры по ст. 434.1 ГК необходимо наличие одновременно таких условий, как неоправданность прекращения переговоров и наличие обстоятельств, при которых другая сторона не могла разумно ожидать их прекращения. Суды обратили внимание, что доказать недобросовестность стороны должен истец, а заявителю этого не удалось. В апелляции также отметили, что само по себе прекращение переговоров не говорит, что сторона ведет себя недобросовестно. Также суды отметили, что истец затягивал переговоры.
Деньги важнее симпатий?
Плетнев обжаловал в ВС судебные акты, сославшись на то, что суды неправильно применили положения ст. 434.1 ГК. В ней не говорится, что сторона может прекратить переговоры при их затянутости или заключении более выгодной сделки с другим лицом, так что эти доводы не такие важные, считал он. «Единственное, что позволяет стороне выйти из переговоров (прекратить переговоры) без возмещения убытков, – это добросовестное поведение этой стороны», – говорится в определении о передаче. По мнению заявителя, судам следовало оценить добросовестность ответчиков. В частности, то, что они не сообщили о ведении параллельных переговоров.
Умолчание о параллельных переговорах Плетнев и расценивает как предоставление неполной информации по пп. 1 п. 2 ст. 434.1 ГК. Он также считает, что ответчики должны были предложить ему купить клуб по той цене, по которой его в итоге продали третьему лицу. Он был готов заплатить больше, возможности позволяли повысить цену еще на 20 млн руб.
Основной аргумент заявителя, изложенный его представителем в заседании, состоял в том, что переговоры были в завершающей стадии. В этот период ожидания сторон, что договор будет заключен, очень высоки, «а критерии правомерного выхода из таких переговоров должны быть жестче и более обоснованными с учетом времени и затрат сторон на такие длительные переговоры». Представитель Плетнева указал, что его клиент нанял юристов только потому, что считал, что вкладывается в свое дело, о чем он и сообщил контрагентам. На тот момент было очевидно, что договоренности достигнуты, осталось обсудить только два вопроса: об оплате суммы наличными и об обслуживании перешедших от прежних владельцев клиентов клуба. Он настаивал, что его клиента должны были проинформировать о параллельных переговорах, хотя в соглашении о ведении переговоров, которое заключили стороны, не было такого обязательства, оно презюмировалось, указал юрист. «Сообщение о третьем лице улучшит переговорный процесс. Если третье лицо предлагает лучшие условия – это, по сути, оферта, которая должна быть «предоставлена» Плетневу», – настаивал представитель заявителя. «Нам не обязаны сообщать персонально, с кем идут переговоры, но назвать сам факт переговоров – это добросовестное поведение».
«В экономических отношениях не надо учитывать фактор «понравился или нет», главное – стабильность гражданского оборота», – объяснял суду представитель заявителя. Симпатия и антипатия есть, но стабильность гражданского оборота должна быть основана на понятных правилах. Вопрос, нравится мне кто-то или нет, – это вопрос второго порядка, заявил он.
Ответчики не согласились с фактами, которые привел заявитель. Они указали, что переговоры с Плетневым затягивались, поскольку он не хотел соглашаться на принципиальные для продавца условия, в том числе касающиеся перехода в клуб клиентов с ранее проданными абонементами. Отказ от последних мог повлечь сотни исков для прежнего владельца. Они также объяснили, что сделка с покупателем была заключена очень быстро – фактически за пять дней. Как только стало понятно, что новый покупатель пошел на все условия продавца, Плетневу сообщили о выходе из переговоров. Ст. 434.1 направлена не на защиту от выхода из переговоров, а на защиту от их недобросовестного ведения, отметили представители продавца. Недобросовестности ответчика не было: он долго вел переговоры, пытаясь договориться, предоставлял все необходимые документы по запросу покупателя и проводил инвентаризацию. В итоге продавец просто согласился на более выгодную сделку.
«Что такое выгода? Это не только рубли, но и сроки: сделка за пять дней или за пять лет – это большая разница, плюс благонадежность контрагентов. Цена – это не единственный важный фактор, но и она была выше», – сказал представитель продавца.
Выслушав стороны, коллегия постановила: отменить судебные акты нижестоящих судов и направить дело на новое рассмотрение в первую инстанцию – АСГМ (дело № А40-98757/2018).
В итоговом определении хотелось бы видеть какие-то маркеры, на которые смогут опираться суды нижестоящих инстанций при разрешении схожих вопросов, сходятся во мнении эксперты. Пока же дело вызывает немало опасений. «В определении о передаче суд отметил, что продавец не предложил первому потенциальному покупателю заключить сделку на условиях, которые предложил второй покупатель. Если такая позиция будет отражена в итоговом определении, то получится, что у первого вступившего в переговоры контрагента возникает некое преимущественное право на заключение договора», – опасается Юлий Ровинский.
Артем Карапетов предупреждает, что у сторон должна оставаться свобода взвешивать все риски и альтернативные варианты, передумать в последний момент, иначе можно создать риски, затрудняющие продвижение переговоров. «Будет страшно двигаться по ним к финальной точке, опасаясь, что на каком-то этапе мы пересечем границу, за которой закончить переговоры без того, чтобы не быть привлеченным к ответственности, будет нельзя», – пишет он в своем блоге.
Ключевой вопрос в подобных делах – это вопрос о том, давал ли один партнер другому некоторые прямо выраженные или конклюдентные гарантии или уверения в отношении того, что все по сути решено и сделка состоится, и создавал ли он тем самым защищаемые правом разумные ожидания в отношении заключения сделки. Если да, то выход из переговоров может быть действительно оценен как недобросовестный. Если же таких уверений не было, то каждая из сторон, сколь бы далеко ни продвинулись переговоры, должна быть готова к тому, что они неожиданно прекратятся по миллиону разных причин, включая просто потерю доверия или получение партнером более выгодных условий от третьих лиц.