Главный вопрос в деле № 5-КГ19-55: на какую дату следует осуществить пересчет иностранной валюты в рубли по договору займа, если стороны не определили порядок пересчета в договоре?
Суть конфликта: между истцом и ответчиком был заключен договор беспроцентного займа в иностранной валюте. Заемщик свои обязательства по возврату суммы займа надлежащим образом не исполнил, что послужило основанием для обращения заимодавца в суд с требованием о расторжении договора займа и взыскании денежных средств. К взысканию истец заявил сумму, составляющую задолженность заемщика по договору, исчисленную исходя из курса валюты на день заключения договора займа.
Позиция суда первой и апелляционной инстанций: ответчик должным образом обязательства по возврату долга не исполнил, в связи с чем имеются основания для удовлетворения требований истца.
Позиция Верховного суда: расчет задолженности исходя из курса валюты на день заключения договора займа является ошибочным, поскольку между истцом и ответчиком отсутствует соглашение о порядке перерасчета курса. При этом, согласно п. 29 Постановления Пленума ВС РФ от 22 ноября 2016 года № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений ГК РФ об обязательствах и их исполнении», стороны вправе в соглашении установить курс пересчёта иностранной валюты (условных денежных единиц) в рубли или установить порядок определения такого курса. Если законом или соглашением сторон курс и дата пересчёта не установлены, то пересчёт осуществляется по официальному курсу на дату фактического платежа.
Комментарий юриста: суды нижестоящих инстанций пренебрегли своей обязанностью по проверке правильности расчета истца. Вопрос, который был предметом разрешения ВС, регламентирован, в частности, в Постановлении Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54, на который сослался Верховный суд в своем определении. Однако, несмотря на это, споры по аналогичным вопросам часто доходят до высших инстанций. Например, Первый кассационный суд общей юрисдикции определением от 25.03.2020 по делу № 88-6908/2020 отменил судебные акты нижестоящих инстанций, поскольку судами не были учтены положения п. 29 Постановления пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54.
Иностранная валюта часто является предметом договора займа на территории РФ. Заключая договор займа в иностранной валюте, стороны должны детально предусмотреть порядок возврата суммы займа, поскольку в условиях нестабильной экономической ситуации в России резкое изменение курса валюты может привести к существенному изменению размера задолженности. Судебная ошибка может дорого обойтись сторонам процесса, и не всегда очевидно, кто выиграет, а кто потеряет.
Главный вопрос в деле № 9-КГ19-11: требуется ли соблюдение досудебного порядка урегулирования спора по искам, вытекающим из заемных правоотношений между гражданами? Является ли претензия в адрес ответчика уже в ходе рассмотрения дела в суде надлежащим соблюдением досудебного порядка урегулирования спора?
Суть конфликта: между истцом и ответчиком заключен процентный договор займа. Срок возврата суммы займа договором не установлен и определен моментом востребования. В связи с ненадлежащим исполнением ответчиком своих обязательств по договору займа истец обратился с иском в суд с требованием о взыскании задолженности и процентов. Свои требования истец мотивировал тем, что неоднократно устно обращался к ответчику с требованием о возврате суммы займа. Кроме того, спустя два месяца после подачи иска истец направил в адрес ответчика письменное требование о возврате долга.
Позиция суда первой и апелляционной инстанций: требования не подлежат удовлетворению, поскольку до обращения с иском в суд истец не направлял в адрес ответчика письменного требования о возврате суммы займа, следовательно, на момент предъявления иска у истца не возникло право требования возврата суммы займа и процентов. Претензия, направленная уже в ходе рассмотрения дела, не может подтверждать соблюдение истцом досудебного порядка урегулирования спора.
Позиция Верховного суда: законодательством не предусмотрен досудебный порядок для споров, вытекающих из заемных правоотношений между гражданами. При этом положения п. 1 ст. 810 ГК не устанавливают обязанность заимодавца направить требование в адрес заемщика до обращения в суд с иском о взыскании задолженности. Само предъявление заимодавцем иска в суд уже является требованием о возврате долга по договорам займа, а истечение установленного п. 1 ст. 810 ГК срока является доказательством ненадлежащего исполнения заемщиком своих обязательств по договору займа и бесспорно свидетельствует о нарушении права истца.
Комментарий юриста: ВС раскритиковал позицию судов нижестоящих инстанций за излишний формализм. Суды проигнорировали волю истца на возврат суммы займа, а также не дали оценку поведению ответчика, который, не оспаривая факт наличия задолженности, не предпринял действий по возврату займа после предъявления иска в суд.
Полагаем, что позиция ВС, закрепленная в определении в рамках рассматриваемого спора, будет служить руководством к действию для заимодавцев и поможет сократить время по возврату суммы займа.
Главный вопрос в деле № 78-КГ 19-73: вправе ли страхователь вернуть страховую премию при досрочном возврате кредита, в связи с которым был заключен договор страхования?
Суть конфликта: истец при заключении кредитного договора заключил договор страхования жизни и здоровья. Срок действия договора страхования соответствует сроку действия кредитного договора. Истец вернул кредит досрочно, в связи с чем обратился в страховую компанию с требованием о частичном возврате страховой премии – пропорционально сроку, на который договор страхования досрочно прекратился. Страховая отказала в удовлетворении требований истца, что явилось причиной обращения с иском в суд.
Позиция суда первой и апелляционной инстанций: страховая премия может быть возвращена страхователю при его отказе от договора только в том случае, если соответствующие положения содержатся в договоре страхования. В рассматриваемом деле договором страхования предусмотрена возможность отказа страхователя от договора с условием возврата страховой премии только в течение пяти рабочих дней с даты заключения договора, однако отказ истца от договора страхования имел место за пределами этого срока.
Досрочное погашение кредита по условиям договора страхования не прекращает существование страхового риска и возможности наступления страхового случая. Положения п. 1 ст. 958 ГК к спорным правоотношениям не применяются, поскольку досрочное погашение кредита как основание досрочного прекращения договора страхования в этой норме прямо не указано.
Позиция Верховного суда: страхователь (выгодоприобретатель) вправе оказаться от договора страхования в любое время. При досрочном прекращении договора страхования страховщик имеет право на часть страховой премии пропорционально времени, в течение которого действовало страхование.
Если по условиям договора страхования после погашения кредита страховое возмещение не подлежит выплате по причине отсутствия долга, с которым связан размер страхового возмещения, то в таком случае досрочное погашение кредита прекращает возможность наступления страхового случая, поскольку страховое событие не повлечёт обязанность страховщика осуществить страховое возмещение (то есть договор страхования прекращается досрочно в силу закона).
Указание о неприменении к спорным правоотношениям положений п. 1 ст. 958 ГК со ссылкой на то, что досрочное погашение кредита как основание досрочного прекращения договора страхования в этой норме прямо не указано, является ошибочным.
Комментарий юриста: ранее Верховный суд при рассмотрении аналогичных дел занимал совсем иную позицию. Она соответствует той, которую транслируют суды нижестоящих инстанций. В частности, в Определении от 28 августа 2018 года № 44-КГ18-8 Верховный суд РФ, ссылаясь на положения ст. 958 ГК, указывал на то, что при досрочном отказе страхователя (выгодоприобретателя) от договора страхования уплаченная страховщику страховая премия подлежит возврату только в случае, если это предусмотрено договором страхования, то есть Верховный суд призывал суды нижестоящих инстанций учитывать положения заключенного между сторонами договора страхования.
В приведенном деле Верховный суд проигнорировал условия договора страхования, предусматривающие возможность возврата страховой премии только в случае отказа от договора в течение пяти рабочих дней с даты заключения договора. Такая позиция Верховного суда объясняется изменениями законодательства о потребительском кредите (займе), согласно которым с 1 сентября 2020 года при досрочном погашении кредита банк обязан вернуть заемщику часть страховой премии по договору страхования за вычетом суммы страховой премии, исчисленной пропорционально времени, в течение которого действовало страхование.
Главный вопрос в деле № 18-КГ19-141: можно ли признать неосновательным обогащением денежные средства, полученные супругой после фактического прекращения брачных отношений?
Суть конфликта: истец и ответчица состояли в браке, однако в 2015 году брачные отношения фактически были прекращены. Супруги устно договорились, что муж выплатит жене денежные средства в счет принадлежащей ей 1/2 доли в совместно нажитом имуществе. За период с января 2015 года по март 2017 года было перечислено более 8 млн руб. В августе 2017 года супруга обратилась в суд с иском о разделе совместно нажитого в браке имущества. В декабре 2017 брак расторгнут по решению суда.
Муж счел деньги, полученные женой в счет стоимости 1/2 доли в совместно нажитом имуществе, неосновательным обогащением и обратился с иском в суд.
Супруга иск не признавала, утверждая, что перечисленные истцом денежные средства использовались на хозяйственные нужды, на содержание семьи и ребенка, выплату кредита, ввиду чего не могут являться неосновательным обогащением. Женщина ссылалась на необходимость применения положений п. 4 ст. 1109 ГК, поскольку супруг знал об отсутствии обязательства по уплате денежных средств.
Позиция суда первой и апелляционной инстанций: со стороны ответчицы имело место неосновательное обогащение. Ответчица не представила доказательств, подтверждающих наличие законных оснований для получения денежных средств или намерения истца их передать ответчице безвозмездно.
Позиция Верховного суда: решения судов нижестоящих инстанций являются законными. Ответчица не доказала наличие законных оснований для приобретения или сбережения денежных средств. Положения п. 4 ст. 1109 ГК не подлежат применению по делу.
Комментарий юриста: суды заняли позицию супруга, который на протяжении двух лет платил жене в счет стоимости совместно нажитого имущества, хотя никакого письменного соглашения между супругами заключено не было и брак между супругами не расторгался. Но возникает вопрос, оправдан ли такой подход судов. Дело является показательным в том плане, что бывшие супруги должны юридически закреплять достигнутую устную договоренность, что поможет избежать как судебных споров, так и возможного изменения одним из супругов устной договорённости.
Главный вопрос в деле № 5-КГ18-325: компетентен ли российский суд рассматривать спор о порядке общения с ребенком, если родители являются иностранными гражданами и не имеют постоянного места жительства в РФ?
Суть конфликта: с 2003 по 2016 год истец (гражданин Нидерландов) проживал с ответчицей (гражданка Польши) в гражданском браке, в котором родилась дочь Наталия. В 2014 году стороны переехали из Нидерландов в Москву, где проживали совместно до декабря 2016 года. После прекращения отношений ответчица чинит истцу препятствия в общении с дочерью, от заключения соглашения о порядке общения с дочерью ответчица отказалась, в связи с чем истец вынужден был обратиться с иском в суд.
Позиция суда первой и апелляционной инстанций: спор не подлежит рассмотрению российским судом в соответствии со ст. 402 ГПК. Компетентным судом в данной ситуации является суд Нидерландов, поскольку стороны являются гражданами иностранных государств (Нидерланды и Польша), не имеют совместного места жительства на территории РФ, а несовершеннолетний ребенок также не имеет места жительства на территории РФ.
Позиция Верховного суда: в соответствии с Конвенцией о юрисдикции, применимом праве, признании, исполнении и сотрудничестве в отношении родительской ответственности и мер по защите детей от 19 октября 1996 г., вне зависимости от места жительства ответчицы суд РФ наделен юрисдикцией рассмотреть спор о ребенке, если этот ребенок имеет обычное место жительства в РФ. Для решения вопроса о подсудности дела по спору о порядке общения с ребенком, имеющим гражданство иностранного государства, необходимо выяснить такие вопросы, как длительность, периодичность, условия и причины пребывания ребенка на территории государства и перемещения семьи в это государство, национальность ребенка, место и условия посещения образовательного учреждения, языковые знания, семейные и социальные связи ребенка в этом государстве.
Комментарий юриста: в спорах, осложненных иностранным элементом, российские суды имеют тенденцию не признавать свою юрисдикцию. В данном деле Верховный суд отметил необходимость обращения особого внимания судов на материально-правовые нормы, наделяющие российские суды юрисдикцией рассматривать подобные споры. В спорах о детях важно установить именно связь ребенка с государством, в котором родители обращаются за разрешением такого спора, а не руководствоваться исключительно ст. 402 ГПК. Ранее по аналогичным вопросам суды принимали противоречащие друг другу решения, в связи с чем, полагаем, позиция Верховного суда окажет положительное влияние на дальнейшее формирование судебной практики.
Главный вопрос в деле № 18-КГ19-125: можно ли изменить Ф. И. О. ребенка без согласия второго родителя?
Суть конфликта: истица и ответчик состояли в зарегистрированном браке, в период которого родилось двое детей. После прекращения брачных отношений супруга решила изменить Ф. И. О. младшего ребенка полностью, а у старшего ребенка изменить только фамилию и отчество. С этой целью она обратилась с иском в суд. Свои требований истица мотивировала тем, что изменение Ф. И. О. необходимо в интересах несовершеннолетних детей, поскольку ответчик в присутствии несовершеннолетних детей устраивает скандалы, допускает рукоприкладство, в содержании и воспитании детей не участвует. Ответчик против удовлетворения требований истицы возражал, полагая, что требования его бывшей супруги вызваны личным неприязненным отношением к ответчику.
Позиция суда первой и апелляционной инстанций: изменение фамилии детям, а также имени младшему ребенку соответствует интересам несовершеннолетних детей, что подтверждено заключением судебной психологической экспертизы.
Позиция Верховного суда: судами нижестоящих инстанций не выяснен вопрос о необходимости изменения несовершеннолетним детям Ф. И. О.
Закон предусматривает закрытый перечень оснований для изменения Ф. И. О. ребенку без учета мнения другого родителя. Для преодоления возражения родителя об изменении Ф. И. О. несовершеннолетнему ребенку необходимо привести такие аргументы, которые будут свидетельствовать о необходимости смены Ф. И. О. в интересах детей.
В компетенцию эксперта-психолога не входил вопрос целесообразности изменения Ф. И. О. детям. Более того, в заключении было указано, что несовершеннолетние в силу возрастных особенностей не могут выработать какое-либо отношение к смене Ф. И. О., поэтому полностью перенимают позицию матери и полагаются на ее мнение.
Следует также принять во внимание тот факт, что ответчик участвует в воспитании детей, несет бремя их содержания – ежемесячно выплачивает алименты и несет дополнительные расходы.
Комментарий юриста: вопрос изменения Ф. И. О. несовершеннолетним детям без согласия второго родителя является не таким простым, как кажется на первый взгляд, поскольку требует учета и доказывания многих факторов. Основополагающим фактором в решении данного вопроса являются интересы несовершеннолетних детей. На практике сложно доказать соответствие смены Ф. И. О. интересам несовершеннолетних детей. В большинстве случаев суды не отступают от закрытого перечня оснований, установленного ч. 2 ст. 59 СК. Личный конфликт между родителями не может служить основанием для изменения Ф. И. О. несовершеннолетнему ребенку без согласия второго родителя. Если ребенок сам выразит желание изменить свои персональные данные, то суд может удовлетворить заявленные требования.
Главный вопрос в деле № 81-КГ19-12: могут ли правопреемники получить пенсионные накопления умершего застрахованного лица спустя восемь лет после смерти застрахованного лица?
Суть конфликта: истица обратилась в ПФР с заявлением на получение пенсионных накоплений умершего супруга. Однако в выплате истице было отказано, поскольку установленный законом шестимесячный срок на обращение в пенсионный орган за выплатой пенсионных накоплений ею был пропущен (истица обратилась спустя восемь лет после смерти супруга).
Истица обратилась с иском в суд и требовала восстановить пропущенный срок. Ведь срок был пропущен по уважительным причинам, поскольку о возможности получения этих средств истица не знала, о наличии у умершего супруга пенсионных накоплений и возможности их получения пенсионным органом не извещалась.
Позиция суда первой инстанции: шестимесячный срок для обращения с заявлением о выплате пенсионных накоплений подлежит восстановлению, поскольку о возможности получения средств пенсионных накоплений истица не уведомлялась и не располагала сведениями о наличии таких пенсионных накоплений у умершего супруга.
Позиция суда апелляционной инстанции: требования истца не подлежат удовлетворению, поскольку умерший супруг при жизни в пенсионный орган с заявлением о распределении средств пенсионных накоплений не обращался, следовательно, оснований для признания истицы правопреемницей по заявлению застрахованного лица не имелось, информацией о наличии наследников у умершего застрахованного лица пенсионный орган не располагал. Неосведомлённость истицы о возможности обращения в ПФР не является уважительной причиной пропуска срока.
Позиция Верховного суда: позиция суда апелляционной инстанции является ошибочной. На территориальный орган ПФР возложена обязанность при получении документа о смерти застрахованного лица известить правопреемников о возможности получения средств пенсионных накоплений. ПФР возложенную на него обязанность по извещению истицы не исполнил, хотя пенсионному органу было известно о наличии у умершего застрахованного лица правопреемника по закону, поскольку истица обращалась в пенсионный орган за назначением пенсии по случаю потери кормильца.
Комментарий юриста: при решении вопроса о наличии оснований для восстановления срока для обращения с заявлением о выплате пенсионных накоплений суды, как правило, обращают внимание на наличие исключительных обстоятельств, связанных с личностью истца и свидетельствующих об уважительности причин пропуска срока. Какого-либо перечня уважительных причин, дающих суду право восстановить пропущенный срок, законодательство не содержит, поэтому вопрос решается судом по каждому делу с учетом его конкретных обстоятельств. Недоказанность истцом наличия таких исключительных обстоятельств приводит к отказу в восстановлении срока для получения средств пенсионных накоплений.
Рассматриваемое дело интересно тем, что ВС счел достаточным для удовлетворения требования истицы то обстоятельство, что ПФР не исполнил свою обязанность по уведомлению о наличии пенсионных накоплений у умершего застрахованного лица. Восстановление срока по истечении восьми лет оставляет надежду на то, что территориальные отделы ПФР начнут работу по адресному уведомлению граждан о своих правах, а лица, которые не были уведомлены, смогут восстановить срок.
Главный вопрос в деле № 4-КГ19-55: можно ли получить право собственности на объект недвижимости в силу приобретательной давности, если титульные владельцы не отказывались от своих прав на объект недвижимости?
Суть конфликта: истица обратилась в суд с иском о признании за ней в силу приобретательной давности права на 1/2 долю в праве собственности на жилой дом и земельный участок, ссылаясь на то, что ей уже принадлежит 1/2 доли в праве собственности на данное домовладение, которая перешла к ней по договору дарения от предыдущего собственника. Собственниками спорной 1/2 доли дома и земельного участка являются лица, которые недвижимым имуществом не владели и не пользовались. Они фактически отказались от него. Истица и ее правопредшественники открыто и добросовестно владеют всем домом и земельным участком (как своим собственным), в связи с чем истица полагает, что имеет право на него в силу приобретательной давности.
Позиция суда первой и апелляционной инстанций: владение истицы не является добросовестным, поскольку она, как и ее правопредшественники, знали о принадлежности другой доли в праве на домовладение и земельный участок ответчикам, которые каких-либо действий, направленных на отказ от права собственности на спорное имущество, не совершали.
Позиция Верховного суда: для приобретения права собственности в силу приобретательной давности вовсе не обязательно, чтобы собственник совершил активные действия, свидетельствующие об отказе от собственности, или объявил об этом. Достаточным является то, что титульный собственник в течение длительного времени устранялся от владения вещью, не проявлял к ней интереса, не содержал ее, вследствие чего вещь является фактически брошенной собственником. Осведомлённость давностного владельца о наличии титульного собственника сама по себе не означает недобросовестность давностного владения.
Комментарий юриста: суды нижестоящих инстанций при вынесении решений не учли сложившуюся по данному вопросу судебную практику, поскольку Верховный суд не первый раз высказал свою позицию о возможности приобретения права собственности на имущество в силу приобретательной давности при устранении титульного собственника от владения и пользования принадлежащим ему имуществом и непринятии им мер по содержанию данного имущества. Если истец предоставит доказательства добросовестного владения и исполнения обязанностей по содержанию всего имущества, то суды должны разрешить спор в его пользу. Суды не должны ограничивать действия, свидетельствующие об отказе собственника от права собственности, отказом де-юре. Данный подход направлен на узаконивание фактического владения и пользования имуществом лиц, несущих бремя его содержания.
Главный вопрос в деле № 305-ЭС19-13326: можно ли привлечь к субсидиарной ответственности детей контролирующего должника лица, если им было передано дорогостоящее имущество?
Суть конфликта: в рамках банкротного дела ООО «Альянс» (должник) ФНС обратилась в суд с заявлением о признании контролирующими лицами должника генерального директора, его супругу и их сыновей (2002 и 1997 г. р.). Свои требования ФНС мотивировала тем, что должник получил необоснованную налоговую выгоду в связи с выводом денежных средств через подконтрольные фирмы, в которых супруга генерального директора должника занимала руководящие должности. При этом супруги с целью сохранения имущества подарили принадлежащее им дорогостоящее имущество своим детям. По мнению ФНС, действия супругов по передаче имущества в пользу детей привели к невозможности полного удовлетворения требований кредитора. Супруга генерального директора контролировала должника и извлекала выгоду из незаконных действий её мужа, а их сыновья должны выплатить компенсацию в размере стоимости подаренного им имущества.
Позиция суда первой инстанции: генеральный директор должника является контролирующим лицом, в связи с чем подлежит привлечению к субсидиарной ответственности.
Позиция суда апелляционной инстанции: к субсидиарной ответственности нужно привлечь генерального директора должника, а также его супругу, поскольку она контролировала должника.
Позиция суда кассационной инстанции: выводы суда апелляционной инстанции являются ошибочными, требования подлежат удовлетворению только в части привлечения к субсидиарной ответственности генерального директора должника.
Позиция Верховного суда: подлежат привлечению к субсидиарной ответственности генеральный директор должника и его супруга. Вопрос о привлечении к субсидиарной ответственности детей передан на новое рассмотрение в суд первой инстанции, поскольку умышленная передача имущества контролирующих лиц их родственникам призвана помешать кредиторам получить долг. Незнание приобретателем вредоносной цели передачи не отменяет вреда кредиторам. Суду нижестоящей инстанции стоит проверить, стали ли дети реальными собственниками имущества, подаренного родителями, и хотели ли они освободить это имущество от обращения в взыскание по деликтным обязательствам.
Комментарий юриста: субсидиарная ответственность фактически рассматривается кредиторами как единственная возможность компенсации понесенных потерь. Судебная практика по данной категории дел в последние годы совершенствуется и не оставляет шансов контролирующим лицам скрыться из поля зрения кредиторов, особенно в тех случаях, когда кредитором является ФНС.
Действующее законодательство допускает возможность привлечения к субсидиарной ответственности любых лиц, которые извлекли существенную выгоду за счет деятельности должника, и не устанавливает при этом каких-либо ограничений. В частности, из-за возрастного ценза. Верховный суд фактически указал коллегам нижестоящих инстанций на то, что детей возможно привлечь к субсидиарной ответственности на общих основаниях, для чего требуется исследовать вопрос реальности сделки и цели совершения сделки.
Главный вопрос в деле № 303-ЭС19-15056: можно ли привлечь к субсидиарной ответственности наследников контролирующего должника лица?
Суть конфликта: в рамках банкротного дела ООО «Амурский продукт» кредитор заявил требование о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц. Так как один из контролирующих лиц погиб в автокатастрофе, кредитор предъявил требования о взыскании задолженности с его наследников (супруги и двоих сыновей) в пределах наследственной массы.
Позиция суда первой, апелляционной и кассационной инстанций: требования, заявленные к наследникам контролирующего должника лица, не подлежат удовлетворению. На наследников не может быть возложена обязанность по возмещению убытков в порядке субсидиарной ответственности, поскольку данные требования неразрывно связаны с личностью контролирующего лица. Субсидиарная ответственность перед кредиторами за доведение до банкротства не может рассматриваться как деликтная ответственность, поскольку является дополнительной по смыслу ст. 399 ГК.
Позиция Верховного суда: долг из субсидиарной ответственности подчиняется такому же режиму, что и задолженность из других деликтных обязательств. Требование кредитора не имеет неразрывной связи с личностью и переходит наследникам в общем порядке – в пределах наследственной массы. Иначе можно было бы передавать наследникам имущество, добытое незаконно за счёт кредиторов, под защитой иммунитета от притязаний, что несправедливо. При этом не имеет значения, когда был подан иск о привлечении к субсидиарной ответственности (до или после смерти контролирующего лица), даже если об этом долго ничего не известно на момент открытия наследства.
Нижестоящие инстанции ошибочно применили к спорным отношениям ст. 399 ГК, поскольку положения указанной статьи регламентируют дополнительную ответственность. Однако субсидиарная ответственность по закону о банкротстве является самостоятельной (основной) ответственностью контролирующего лица за нарушение обязанности действовать добросовестно и разумно по отношению к кредиторам.
Комментарий юриста: рассматриваемый по данному делу вопрос впервые стал предметом внимания Верховного суда и сыграет ключевую роль в формировании правоприменительной практики. На радость кредиторам ВС встал на их сторону. Но каким образом наследники будут объяснять управленческие решения наследодателя, остается вопросом, хотя Верховный суд и указал на необходимость судам оказания содействия наследникам в получении доказательств.
Юлия Андреева
Соруководитель практики частных клиентов АБ «S&K Вертикаль»
Александра Стирманова
Адвокат АБ «S&K Вертикаль»