У фирмы «Карнет» было больше 20 000 акций ПАО «ЧИФ-Кузбасс». Но в 2007 году «Карнет» исключили из ЕГРЮЛ как недействующее юрлицо. Участники при ликвидации не распределили между собой ценные бумаги, поэтому те остались закреплены за недействующей компанией.
Из-за этого «ЧИФ-Кузбасс» столкнулся с проблемами. Так, наличие среди акционеров ликвидированного юрлица не позволяет обществу выносить на голосование вопросы, требующие единогласного решения. В организации настаивают, что это мешает принятию стратегически важных корпоративных решений. А еще акции, принадлежащие «Карнету», участвуют в определении кворума при проведении годовых собраний акционеров.
Поэтому в 2021-м «ЧИФ-Кузбасс» обратился в суд, чтобы ценные бумаги, которые числятся за «Карнет», признали бесхозяйными, передали их в собственность истца и зачислили на его счет. Три инстанции отказали (дело № А27-24426/2020). Суды отметили, что у ликвидированного юрлица есть правопреемники в лице его участников: они имеют право на ликвидационную квоту и распределение обнаруженного имущества.
Но Верховный суд встал на сторону компании. Он подчеркнул, что акционер после исключения из ЕГРЮЛ как недействующего юрлица не может реализовывать корпоративные права и обязанности. Длительное сохранение такой ситуации (например, более десяти лет) нарушает интересы акционерного общества, согласился ВС. В таких случаях СКЭС разрешила применять по аналогии нормы закона «Об акционерных обществах» о порядке выкупа акций. А именно:
- о том, кто принимает решение о выкупе акций (п. 2 ст. 72 закона «Об акционерных обществах»);
- об ограничениях такого выкупа (ст. 73 закона «Об акционерных обществах»);
- о порядке и размере выплаты стоимости акций (п. 3 ст. 75 и п. 4.1 ст. 76 закона «Об акционерных обществах»);
- о порядке дальнейшей реализации этих акций (п. 6 ст. 76 закона «Об акционерных обществах»).
Выкуп акций ликвидированного юридического лица в любом случае должен осуществляться на возмездной основе, указал ВС.
В итоге СКЭС отменила акты нижестоящих инстанций, а спор вернула на новый круг.
Евгений Перкунов, советник практики разрешения споров и расследований , отметил, что фирмы, попадавшие в аналогичные ситуации, не раз пытались признать акции бесхозяйным имуществом и получить права собственности на них, чтобы распределить их между другими акционерами. С подобными исками обратилось ПАО «Сургутнефтегаз» в отношении ценных бумаг, принадлежавших ЗАО «Картель» и АО «Логрус». Суды отказали. В 2021-м споры дошли до ВС, который согласился с нижестоящими инстанциями (№ А75-15245/2019 и № А75-18996/2019). Но в этом году СКЭС кардинально изменила подход.
Сельскохозяйственный производственный кооператив-колхоз «Луч» в 2018-м подал заявку на субсидию для строительства коровника. Министерство сельского хозяйства и продовольствия Удмуртской Республики одобрило выплату. «Луч» возвел помещение для содержания коров, после чего получил 8 млн руб., хотя колхоз рассчитывал, что ему переведут 20 млн руб. Разницу между суммами компания решила взыскать как убытки. Три инстанции требование удовлетворили и взыскали в пользу сельхозпредприятия 12 млн руб.
СКЭС решила, что фирма не может требовать присуждения убытков, так как предоставленная «Лучу» субсидия стимулирующая. А это значит, что финансовую поддержку предоставляют по усмотрению публичной власти. Участники хозяйственного оборота не вправе рассчитывать на выплаты, если в бюджете нет средств на эти цели (дело № А71-12797/2020).
Анна Жолобова, советник практики недвижимости и строительства КА , говорит, что раньше ВС, наоборот, поддерживал участников госпрограмм. Суд указывал, что произвольный отказ публично-правового образования от принятого уполномоченным органом решения о предоставлении субсидии не соответствует принципам верховенства права, юридического равенства, поддержания доверия к закону и действиям публичной власти.
Позиция судов в отношении обязательности выплаты денег из бюджета в 2022 году поменялась и, к сожалению, не в сторону предпринимательского сообщества.
«С ног на голову — таким фразеологизмом можно описать практику Верховного суда 2022 года по делам об исключении недвижимости из перечня объектов, налоговая база которых определяется как их кадастровая стоимость», — говорит Ксения Ульянова, старший юрист, руководитель практики
Включение в такой перечень означает, что все помещения в здании облагаются налогом по кадастровой стоимости. Зачастую это увеличивает сумму обязательной выплаты. В этот список добавляют объекты, исходя из их использования, например торговые комплексы и административно-деловые центры. Так, Александру Куликову и Ольге Лобачевой в равных долях принадлежит нежилое здание в Нижегородской области. Объект включили в указанный перечень, так как на этом земельном участке в теории можно построить здания под офисы. Владельцы помещения оспорили решение о добавлении в перечень, отметив, что из-за этого платят налоги в завышенном размере. Точная разница сумм в актах не указана.
Первая инстанция требование удовлетворила, апелляция и кассация отказали. ВС оставил в силе решение первой инстанции. Он указал, что в материалах дела нет доказательств, что недвижимость использовали как административно-деловой центр (№ 9-КАДПР21-4-К1). По словам Ульяновой, чтобы выиграть подобный спор, раньше было достаточно опровергнуть акт о фактическом использовании объекта с точки зрения корректности его составления. И отсутствие подобной бумаги тоже позволяло исключить объект из перечня. Так было до лета текущего года.
В июле 2022-го Верховный суд занял другую позицию: указал на необходимость изучать иные доказательства, включая данные из интернета и договоры аренды объекта (дело № 5-КАД22-18-К2). Налогоплательщиков обязали представлять аргументы, указывающие на несоответствие принадлежащего им имущества критериям включения. Так бремя доказывания переложили с административного ответчика на истца.
Доказать фактическое использование здания бывает затруднительно в силу различных обстоятельств: не сохранился архив соглашений за более старые периоды, здание не использовалось полностью либо частично.
При этом непредоставление истцом договоров аренды помещений суды трактуют как отказ от обоснования собственной позиции, говорит Ульянова.
Страховая компания поручилась перед таможней за декларанта. А потом выяснилось, что тот недоплатил 86,3 млн руб. Эту сумму госорган потребовал уже после истечения двухлетнего срока поручительства, указанного в их соглашении. Суды допустили, что таможня вправе предъявить требование к поручителю в пределах трехлетнего срока таможенного контроля, несмотря на договоренности сторон.
Весной 2022-го спор дошел до Президиума Верховного суда, который отметил, что на поручительство в таможенной сфере распространяются нормы ГК (дело № А40-269134/2019). Таможенная служба может предъявлять требования к страховой компании только в пределах срока поручительства (п. 6 ст. 367 ГК).
В делах с участием госорганов неминуемо встает вопрос о необходимости соблюдать баланс частных и публичных интересов, и в последние годы на практике был некоторый перекос в пользу последнего, признает юрист Екатерина Туманова. Она уверена, что теперь в вопросе исчисления сроков по отношениям поручительства с госорганом практика будет складываться в пользу частных лиц.
Строительная компания «Энки» по договору субподряда реконструировала путепровод для «Магистрали». Исполнитель работ настаивал, что заказчик с ним полностью не рассчитался. А «Магистраль» указала, что «Энки» 193 раза не предоставила ему необходимые документы. Причем соглашение между фирмами оговаривает: если исполнительную документацию не отдают, за это положен штраф в 100 000 руб.
Спор дошел до суда. Строительная компания требовала взыскать 28,5 млн руб. долга по договору субподряда, 883 703 руб. неустойки и 100 000 руб. штрафа. «Магистраль» заявила встречный иск о взыскании 19,3 млн руб. штрафа, то есть по 100 000 руб. за каждый раз, когда бумаги не представили (дело № А40-94872/2020).
Суды решали, как трактовать пункт договора о штрафе. АСГМ посчитал, что буквальное понимание этого условия предписывает, что ответственность предусмотрена только за непредставление исполнительной документации. А «Магистраль» заявила, что оппонент не направил другие бумаги: акты скрытых работ, исполнительные схемы, паспорта и сертификаты. Поэтому АСГМ частично удовлетворил первоначальный иск и отклонил встречный. В пользу «Энки» взыскали 28,5 млн руб. долга и почти 884 000 руб. в качестве неустойки. Апелляция, наоборот, отказала в первоначальном иске, а встречные требования «Магистрали» удовлетворила. По мнению суда, непередача каждого документа — отдельное нарушение. Окружной суд это решение поддержал.
ВС отметил, что условие, касающееся ответственности за неисполнение условий соглашения, должно четко указывать на признаки состава правонарушения и не допускать двоякого толкования. А в этом случае стороны по-разному понимали пункт соглашения. По мнению субподрядчика, штраф предусмотрели только за одно нарушение — непредставление исполнительной документации. «Магистраль» же посчитала, что ответственность наступает за каждую непередачу бумаг.
В этом деле ВС сделал другой важный вывод. Он обратил внимание, что «Энки» просила уменьшить размер штрафа по ст. 333 ГК. Но суды это ходатайство проигнорировали. Экономколлегия подчеркнула: решение вопроса об уменьшении неустойки, предусмотренное этой нормой, — не правом, а обязанность суда. Он должен установить баланс между применяемой мерой ответственности и оценкой причиненного ущерба.
Юлия Лядова, юрист коллегии адвокатов , подчеркивает, что на практике арбитражные суды при возникновении вопроса об уменьшении неустойки рассматривали это полномочие дискреционным, то есть оставленным на усмотрение суда.
В 2017 году завод «КировЭнергомаш» пообещал изготовить и передать «Северному машиностроительному предприятию» турбонаддувочный агрегат по предоставленным чертежам за 123,3 млн руб. Предприятие полностью получило аванс, но затянуло с разработкой оборудования. По подсчетам завода, агрегат они смогли бы изготовить не раньше декабря 2021 года. Но заказчик в своей претензии от августа 2019-го потребовал произвести поставку незамедлительно.
Так как завод не ответил, покупатель обратился в суд, где потребовал обязать ответчика поставить оборудование, выплатить 18,5 млн руб. обычной неустойки и перечислять судебную неустойку в размере 61 654 руб. за день (дело № А56-12118/2020). Ответчик же настаивал, что агрегат находится в разработке, поэтому обязать поставить его в натуре нельзя.
Первая инстанция обязала завод выполнить свои обязательства по поставке и платить истцу судебную неустойку: 10 000 руб. за каждый день просрочки исполнения решения суда. Апелляция взыскала еще и 7,1 млн руб. обычной неустойки. Кассация согласилась с апелляцией по сумме этой неустойки, но отметила: нельзя заставить завод поставить продукцию в натуре. Суд указал, что договор между истцом и ответчиком смешанный, поэтому по ч. 3 ст. 769 ГК («Договоры на выполнение научно-исследовательских работ, опытно-конструкторских и технологических работ») риск случайной невозможности исполнения несет заказчик.
Спор дошел до ВС. Экономколлегия отметила, что по ч. 1 ст. 308.3 ГК («Защита прав кредитора по обязательству») кредитор не может требовать исполнения обязательства в натуре, если это объективно невозможно. В таких делах суды должны учитывать не только положения ГК, иного закона или договора, но и вероятность реального исполнения обязательства. В итоге ВС вернул на новый круг спор в части поставки агрегата в натуре и выплаты судебной неустойки за просрочку исполнения решения суда.
Ст. 308.3 ГК, на которую ссылается ВС, появилась в 2015 году. Практика по этой норме только формируется. Раньше суды крайне негативно воспринимали требование по исполнению обязательства в натуре и часто отказывали в нем, рассказывает Роман Фридлендер, юрист
Фридлендер пояснил, что из-за ухода иностранных фирм вопрос исполнения обязательства в натуре стал возникать намного чаще, так как компании отказались исполнять свои обязательства по договору. Во многих случаях стороне гораздо важнее получить реальное исполнение, особенно когда идет речь о поставках продукции.
В 2022 году судебные решения, которые изменили существующую практику, принимала и уголовная коллегия. Выводы по делу № 5-УД22-29-К2 важны для бизнеса.
Все началось с того, что в 2019 году бывшего заместителя главы управления Ломоносовского района Москвы Алексея Меженкова осудили за пять эпизодов взяточничества и мошенничества на десять лет и шесть месяцев в колонии строгого режима. Во время обыска у чиновника забрали 313 000 руб., которые признали вещественными доказательствами и, согласно приговору суда, изъяли в пользу государства.
ВС с этим не согласился и указал: надо доказать, что деньги получены незаконным путем или использовались для совершения преступления. Это следует из толкования ст. 104.1 УК («Конфискация имущества»).
Решение ВС значимо тем, что суд подчеркнул запрет на необоснованную конфискацию любых обнаруженных при обысках денег или имущества без установления их привязки к совершенному преступлению, считает Дарья Горошилова, юрист АБ По словам эксперта, раньше суды забирали изъятое имущество в доход государства, хотя оно никак не относилось к преступлению.