Допустим, истец предъявляет к ответчику виндикационное требование, однако из обстоятельств дела следует, что требование иное — реституционное. Или взыскивается неосновательное обогащение, но в действительности требование о взыскании денег имеет договорную природу. Может ли суд отказать в иске со ссылкой на неправильно избранный способ защиты или самостоятельно переквалифицировать спор, удовлетворив требование, применив иные нормы права?
Дореволюционный научный подход
В научной литературе до 1917 года устоялось мнение, что только суд знает право, поэтому истец не обязан правильно квалифицировать спорные правоотношения, а юридическое обоснование требования не индивидуализирует иск.
Владимир Гордон в работе «Основание иска в составе изменения исковых требований» писал:
«Указание на нормы права в исковом прошении не является признаком индивидуализации иска. Такое значение имеет и та юридическая квалификация фактов, входящих в состав основания иска, которую предлагает суду истец»; <...> «фактическое основание иска оказывается существенным элементом искового требования, сообщающим этому последнему индивидуальную окраску. Юридический же элемент, не имея значения для суда, имеет характер случайный, к существу иска не относящийся»; <...> «основание иска должно быть индивидуализировано фактами, а не путем юридической их квалификации».
«Факты являются основанием иска лишь тогда, когда имеется налицо и другая посылка — соответственная норма права, которую надлежит знать суду ex officio. Если стороны не обязаны обозначать эту норму права, тем не менее факты основания иска должны быть настолько подвергнуты расчленению, чтобы оказывались налицо фактические условия для применения той или иной правовой нормы. Если в изложении фактов не окажется того или иного условия для применения какой-либо вообще нормы, исковое требование будет неосновательным или незаконным».
Другой процессуалист Евгений Васьковский в «Учебнике гражданского процесса» полагал, что «...в современном процессе истец не обязан указывать суду нормы, подтверждающие его требование. Суд сам обязан знать их (jura novit curia) и применять их, хотя бы истец вовсе на них не сослался или указал не относящиеся к данному случаю нормы. Истец должен только изложить фактические обстоятельства дела, дать суду только меньшую посылку для силлогизма; отыскать же соответствующие законы и построить из них большую посылку составляет задачу суда (da mihi factum, dabo tibi jus). Ввиду этого под основанием субъективного права нужно понимать только фактические составы, из которых истец выводит возникновение своего права и которые можно назвать правопроизводящими фактами». «По общему правилу, тяжущиеся обязаны доказывать только содержание малой посылки, то есть фактические обстоятельства дела. Напротив, юридические нормы, под которые эти обстоятельства подходят, и эмпирические положения устанавливаются самим судом».
Таким образом, иск индивидуализировался только фактами, а юридическое обоснование не ограничивало пределы судебного рассмотрения спора.
Текущее регулирование
Описанный дореволюционными учеными подход остался почти неизменным и в современном процессуальном законодательстве.
П. 4 ч. 2 ст. 125 АПК хоть и требует от истца указать ссылки на нормы права, но п. 3 ч. 4 ст. 170 АПК прямо позволяет суду применить иные, не указанные истцом, нормы права. Гражданское процессуальное законодательство еще либеральнее в части содержания искового заявления, поскольку освобождает истца от задачи приводить правовое обоснование (ст. 130, ч. 1 ст. 196, ч. 4 ст. 198 ГПК). Поэтому очевидна разница в подходах к рассмотрению споров судами общей юрисдикции и арбитражными судами.
Есть пределы рассмотрения спора судьей, хотя он не связан приводимой истцом правовой квалификацией. Суд не вправе выходить за пределы фактических обстоятельств, указанные в иске и составляющие основание иска, с которыми истец связывает нарушение своего субъективного права, в чью защиту он и предъявил соответствующее материально-правовое требование. И здесь мы сталкиваемся с интересом заявителя. Когда он требует денег (иск о присуждении), квалификация спорных правоотношений (договорное или внедоговорное требование) не имеет значения, если существенные фактические обстоятельства, входящие в предмет доказывания по обоим требованиям, приведены истцом, исследованы и оценены судом. Если истец просит рассмотреть конкретное требование со ссылкой на определенные нормы закона (только виндикационное, а не реституционное), суд не вправе его переквалифицировать.
Позицию дореволюционных ученых можно объяснить еще и тем, что истец в прошении к суду описывает субъективное видение фактических обстоятельств. Однако с учетом принципа свободной оценки доказательств только суд устанавливает окончательную совокупность обстоятельств, имеющих значение для дела.
В п. 9 Постановления Пленума ВС от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела 1 части ГК» разъясняется: если при принятии иска суд решит, что избранный заявителем способ защиты права не обеспечит его восстановление, то на этом основании нельзя возвращать исковое заявление либо оставлять его без движения. В соответствии со ст. 133 АПК на стадии подготовки дела к разбирательству суд выносит на обсуждение вопрос о юридической квалификации правоотношения. Это нужно, чтобы определить, какие нормы права надо применять при разрешении спора. Такое разъяснение ВС не отвечает на вопрос, какие последствия будут от бездействия истца, если суд предложит иную квалификацию правоотношений. Может ли суд в таком случае сообщить сторонам, что намерен применять к спорным правоотношениям иные нормы права, или остается связанным квалификацией истца?
Пленум ВС в п. 25 Постановления от 23.12.2021 № 46 «О применении АПК при рассмотрении дел в суде первой инстанции» указывает, что арбитражный суд не связан правовой квалификацией правоотношений, приложенной лицами, участвующими в деле. Изменение правовой квалификации требования (например, со взыскания убытков на взыскание неосновательного обогащения) или правового обоснования требования (например, взыскания на основании норм о поставке на взыскание на основании нормы об обязательствах вследствие причинения вреда) не считается изменением предмета или основания иска, кроме случаев, когда истец при изменении правовой квалификации меняет требование (предмет иска) и ссылается на иные фактические обстоятельства (основание иска).
В судебной практике тоже приводится вывод, что суд не связан приводимой истцом правовой квалификацией, поскольку согласно п. 9 Постановления Пленума ВС от 23.06.2015 № 25 и п. 3 совместного Постановления Пленумов ВС и ВАС от 29.04.2010 № 10/22 суд не должен отказывать в иске при очевидности преследуемого истцом материально-правового интереса. И с учетом обстоятельств, приведенных в обоснование иска, суд должен самостоятельно определить характер спорного правоотношения, возникшего между сторонами по делу, а также нормы законодательства, подлежащие применению (обзор судебной практики № 2, утвержденный Президиумом ВС от 17 июля 2019 года, определение экономколлегии от 2 марта 2020 года по делу № А40-133726/2018, постановление АС Северо-Кавказского округа от 2 сентября 2019 года по делу № А32-9286/2017, постановления АС Московского округа от 12 августа 2021 года по делу № А40-17292/2021 и от 13 марта 2020 года по делу № А40-29531/2019, постановление 7-го ААС от 1 августа 2014 года по делу № А45-2256/2014).
Экономколлегия в определении от 5 марта 2019 года по делу № А40-180646/2017, рассматривая обособленный спор о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности, пришла к выводу, что можно переквалифицировать требование на требование о взыскании убытков (ст. 1064 ГК). ВС посчитал, что «отказ в иске из-за ошибочной квалификации недопустим, поскольку не обеспечивает разрешение спора, определенность в отношениях сторон, соблюдение баланса их интересов, не способствует максимально эффективной защите прав и интересов лиц, участвующих в деле».
Возврат задатка по предварительному договору как пример для переквалификации спора
Действующее регулирование позволяет суду выйти в определенных случаях за пределы правовой квалификации, приводимой истцом. Для примера ситуации, где такое должно допускаться, приведем случай с возвратом задатка по предварительному договору, когда ни одна из сторон не направила друг другу предложение заключить основной договор в порядке п. 6 ст. 429 ГК. Если покупатель требует возвратить задаток, то какое это требование — кондикционное или договорное? И наблюдается ли здесь проблема правовой квалификации спора?
Исходя из системного толкования ст. 380, 381, 429 ГК, неисполнение обязанности по акцепту предложения заключить основной договор запускает обеспечительную функцию задатка: в зависимости от того, кто нарушил обязанность из п. 1 ст. 429 ГК, решится, кто, кому и в каком размере должен его вернуть.
Однако в практике встречается вопрос, каким образом поступить с задатком, переданным в обеспечение обязательств из предварительного договора, если ни одна из сторон не направила предложение заключить основной договор в оговоренный для этого срок. Исходя из правила п. 1 ст. 421 ГК, ни одна из сторон предварительного договора не обязана направлять другой предложение подписать основной договор. Поэтому если никто из контрагентов не направил в срок оферту о заключении основного соглашения, то нет оснований для срабатывания обеспечительной функции задатка.
Некоторые арбитражные суды и СОЮ из-за отсутствия прямого указания в п. 1 ст. 381 ГК на то, что в описанной ситуации задаток нужно вернуть, взыскивают его по правилам о неосновательном обогащении (например, постановление АС Северо-Западного округа от 3 июля 2019 года по делу № А56-36784/2017, определение Седьмого кассационного суда общей юрисдикции от 13 января 2023 года № 88-465/2023, определение Девятого кассационного суда общей юрисдикции от 2 августа 2022 года № 88-7096/2022). Однако последняя практика ВС пошла по пути расширительного толкования п. 1 ст. 381 ГК: переданный задаток нужно взыскать с ответчика как договорный долг (определение гражданской коллегии ВС от 8 сентября 2015 года № 38-КГ15-7 и определение гражданской коллегии ВС от 15 января 2019 года № 18-КГ18-232).
Среди российских ученых также не сложилось единой позиции по этому вопросу.
В пользу договорной модели возврата задатка высказывается Ксения Усачева, которая считает, что при срыве договорных отношений правила о неосновательном обогащении применяться не должны, так как они рассчитаны на ситуацию, когда истец и ответчик узнали друг о друге только благодаря сложившемуся между ними спору:
«Общие кондикционные нормы обычно формулируют свои правила так, как если бы стороны раньше вообще не были связаны договорной связью. Это скорее отношения, где истец и ответчик узнали друг о друге только из-за сложившегося между ними спора о возврате имущества. Поэтому возврат имущества в таких случаях представляет собой не способ восстановления баланса интересов «прежних сторон» договора, а скорее лишь способ изъятия несправедливого увеличения имущественных активов. <...> Подобный тип отношений не обуславливает существенных требований к стандарту поведения сторон, речь идет лишь об изменении фактической ситуации».
Профессор кафедры обязательственного права Исследовательского центра частного права имени С. С. Алексеева при президенте, канд. юрид. наук Денис Новак в работе «Неосновательное обогащение в гражданском праве» пишет, что обогащение может возникнуть, если отпало правовое основание (causa finita), которое может выражаться в недостижении экономической цели, которой руководствовался потерпевший, совершая предоставление (в римском праве такие ситуации опосредовались специальной condictio causa data causa non secuta). В качестве примера ученый приводит случай, когда предусмотренный предварительным договором основной договор сторонами заключен не был, в связи с чем денежные средства, уплаченные в счет аванса по основному договору, могут быть возвращены на основании норм о неосновательном обогащении.
После принятия Постановления Пленума ВАС от 06.06.2014 № 35 «О последствиях расторжения договора» и с учетом нового п. 4 ст. 380 ГК изменился подход к квалификации требования о возврате покупателем задатка по предварительному договору в случае, если ни одна из сторон не виновна в незаключении основного договора. В рамках действующего регулирования подобное требование — договорное. Однако поскольку п. 1 ст. 381 ГК прямо не охватывает описываемую ситуацию (требуется возникновение обязательства из основного договора), то с учетом абзаца второго п. 4 ст. 453 ГК к этому договорному требованию субсидиарно должны применяться нормы о неосновательном обогащении (ст. 1102 и 1103 ГК), которые восполняют пробел п. 1 ст. 381 ГК».
Как мы видим, даже судам иногда сложно определиться с правовой квалификацией спора. Рассматривая спор о возврате обеспечительного платежа по расторгнутому договору субаренды по п. 1 ст. 381 ГК, 7-й ААС в постановлении от 1 августа 2014 года по делу № А45-2256/2014 указал, что ошибочная квалификация истцом предъявленного требования в качестве неосновательного обогащения — это не основание для отказа в иске. Это связано с тем, что арбитражный суд не связан правовой квалификацией спорных отношений, предложенной истцом, а должен сам правильно квалифицировать спорные правоотношения и определять нормы права, подлежащие применению в рамках фактического основания и предмета иска.
Поэтому иногда риски подобной ошибки в квалификации спора вряд ли должны ложиться на истца, если приводимых фактических обстоятельств достаточно для взыскания долга по договорному основанию.
Плюсы и недостатки современной квалификации спора
Некоторые ученые и практики не поддерживают текущий подход, который предусматривает: если истец ошибется в правовой квалификации требования, то суд может и удовлетворить его, применив иные нормы права. Такой подход умаляет значение юриста в суде, но способствует максимально эффективной защите прав и интересов лиц, участвующих в деле, с точки зрения потраченного времени на разрешение конфликта между сторонами и не вынуждает предъявлять новые иски уже с правильным способом защиты.
Иной подход — неправильная квалификация истцом правоотношений ведет к безусловному отказу в иске — опасен тем, что заявитель может пропустить срок давности, если изначально предъявил неправильный иск, и повышенными расходами на юристов. Если мы соглашаемся с необходимостью ввести положение, что суд связан правовой квалификацией, то логически нужно в законе предусмотреть обязательное участие представителя с юридическим образованием. Иначе истец, не воспользовавшийся услугами юриста, тоже понесет риски неправильной квалификации требования. Вряд ли такой подход можно приветствовать в СОЮ, так как он наиболее затратен и требует формирования профессионального юридического сообщества, совершенствования правового образования и судейского корпуса, повышения благосостояния граждан, укрепления института независимости судебной власти.
Обсуждаемую проблему можно решить, закрепив на уровне закона возможность подавать факультативные и альтернативные иски. Тогда истец, не уверенный в правильно избранном способе защиты нарушенного права, вправе предусмотреть несколько квалификаций отношений, давая суду варианты рассмотрения дела. Тем самым проблема самостоятельной переквалификации судом требования будет устранена.
Следует согласиться с Ириной Кашкаровой*, которая полагает, что «истец не может быть до конца уверен в том, какие факты ему удастся доказать в ходе процесса, а какие суд не сочтет доказанными. Результат состязательного процесса непредсказуем в отношении установления судом фактов. Однако истец должен указать способ защиты сообразно фактическим обстоятельствам нарушения его субъективного права. Предъявляя альтернативные иски, истец получает возможность одновременно назвать в исковом заявлении несколько правовых квалификаций, что снижает риск отказа в удовлетворении требований, а также позволяет истцу избежать постановки вопроса относительно пропуска срока исковой давности в отношении тех способов защиты нарушенного права, которые не были указаны при первоначальном обращении в суд».
Иными словами, проблема переквалификации судом требования имеет, частично, политико-правовой характер. В любом правопорядке, включая российский, можно занять ту или иную позицию, главное — взвесить аргументы за и против, принимая во внимание совокупность экономических, социальных факторов, а также общее состояние развития правовых институтов.
* Кашкарова И. Н. К вопросу о возможности предъявления альтернативных (факультативных) исков в состязательном процессе // Закон. — 2014. — № 3. (Доступно в СПС «КонсультантПлюс».)
Авторы
Евгения Червец
Управляющий партнер московского офиса КА
, консультант ИЦЧП
Алексей Панюшкин
Юрист КА