Аресты стали одним из самых конфликтных механизмов в банкротстве. Кредиторы используют их, чтобы заблокировать активы и получить преимущество, но ВС все чаще признает такой подход нарушением принципа равенства. Он уже исключил налоговый арест из числа залоговых механизмов и указал, что имущество в банкротстве должно продаваться без внешних ограничений. С арестами по уголовным делам ситуация сложнее: ограничения все еще сохраняются, из-за чего активы не удается реализовать годами. Разбираем с экспертами, как суды решают этот конфликт, почему арбитражные суды и суды общей юрисдикции расходятся в подходах и как может поменяться практика.
Кредиторы стремятся любыми путями увеличить шанс взыскания, а потому арест имущества становится одним из ключевых инструментов в спорах о проблемных активах. Суды применяют их оперативно, а требования к доказательной базе снижены — достаточно обосновать лишь возможность наступления негативных последствий (п. 15 Постановления Пленума ВС от 01.06.2023 № 15). Как отмечает руководитель практики разрешения споров МКА «ЮПБ» Екатерина Русинова, арест влечет обособление активов в пользу конкретного лица. В связке с п. 2 ст. 174.1 ГК, который позволяет кредитору «преследовать» предмет запрета, и п. 5 ст. 334 ГК, приравнивающим его к залогодержателю по объему защиты, этот инструмент становится особенно значимым для участников конфликтов вокруг задолженностей.
Арест может накладываться на имущество самого должника, ответчиков по обособленным спорам (контрагентов и контролирующих лиц) и третьих лиц (например, приобретателей имущества должника на торгах). Чаще всего это происходит:
- в рамках расследования уголовных дел (ст. 115 УПК);
- в качестве меры обеспечения по искам СОЮ и арбитражных судов (ст. 140 ГПК, ст. 91 АПК);
- по отдельным исполнительным действиям судебного пристава (ст. 64, ст. 80 закона «Об исполнительном производстве»);
- из-за решений налоговых органов (ст. 73 НК).
Проблема возникает, когда такие аресты переносят в банкротство. Они фактически дают преимущество одному кредитору и ущемляют остальных. Проблема особенно заметна, когда к моменту введения банкротства все имущество должника уже арестовано: кредитор, в чью пользу наложен арест, получает статус залогового кредитора и приоритет при расчетах. И это решение традиционно оспаривают другие кредиторы.
По словам ведущего эксперта ЦЕНТР ПО РАБОТЕ С ПРОБЛЕМНЫМИ АКТИВАМИ Ирины Межуевой, наибольшие сложности вызывают два вида арестов — наложенные в рамках уголовного дела и налоговые. При этом арест имущества несостоятельного должника остается одной из ключевых проблем в банкротствах, решения у которой пока нет, отмечает эксперт.
Вопрос о допустимости приоритета требований, обеспеченных арестом, над другими требованиями кредиторов — это не о разрешении отдельной коллизии или ликвидации пробела. Это вопрос формулирования общеправового подхода. И подход, отрицающий арестный приоритет лишь на основании положений закона «О банкротстве», упрощает проблему.
Законодательство исходит из приоритета производства по делу о банкротстве над всеми иными производствами, поэтому все ограничения и аресты должны сниматься с даты признания должника банкротом (п. 1 ст. 126 закона «О банкротстве»). В то же время судебная практика складывается неоднозначно, и у правоприменителя регулярно возникает вопрос: дает ли арест, наложенный до введения процедуры и вне ее рамок, фактический залоговый приоритет кредитору. По словам старшего юриста Maxima Legal Дмитрия Урякина, ответ на этот вопрос напрямую влияет на весь дальнейший ход банкротства.
ФНС — один из основных кредиторов, она участвует практически в каждом деле о банкротстве. Налоговый орган может наложить арест без суда и без жестких требований к имуществу, а сумма ареста нередко превышает размер долга. Когда дело доходит до банкротства, встает вопрос о том, сохраняет ли ФНС статус залогового кредитора за счет такого ареста либо теперь вся имущественная жизнь должника подчиняется закону о несостоятельности и все аресты надо снять.
Налоговый залог является разновидностью арестного обременения и по своему характеру совпадает с залогом, возникающим из судебного запрета, поэтому и должен оцениваться по тем же правилам, считает Роман Умеров, юрист практики налогового консультирования и налоговых споров BGP Litigation
Судебная практика идет по пути разрешения проблемы арестов имущества при банкротстве в интересах всех участвующих в деле лиц. Это справедливо и исключает получение отдельным лицом необоснованных преимуществ в ущерб остальным кредиторам.
В июле Верховный суд рассмотрел жалобу Сбербанка в деле о банкротстве Инзенского деревоперерабатывающего завода (дело № А72-19547/2022). Налоговая арестовала имущество должника перед его банкротством, и банк вместе с конкурсным управляющим потребовали снять преимущество с ФНС. Две инстанции признали налоговую залоговым кредитором, но ВС указал, что арест имущества не превращает требования ведомства в обеспеченные залогом. Суд отметил, что залоговый эффект налогового ареста в банкротстве не сохраняется, поскольку это не соответствует целям и принципам закона «О банкротстве», ставит ФНС в более выгодное положение и лишает иных кредиторов законных прав на часть конкурсной массы.
При этом ВС предложил и подход к разрешению противоречий норм банкротного и других отраслей законодательства. Он отметил, что изменения в налоговом законодательстве 2019 года не сопровождались поправками к закону «О банкротстве», а значит, законодатель не намеревался давать ФНС больший объем прав, чем уже сложился в гражданско-правовой практике. Как объясняет Русинова, к моменту введения процедуры реализации имущества или конкурсного производства арест уже выполнил свою функцию, и активы должны свободно продаваться в банкротстве и переходить покупателю без обременений.
ВС последовательно развивал правовую позицию, согласно которой предоставление каких-либо преимуществ кредиторам, обладающим политико-правовыми инструментами, в рамках процедуры банкротства является неправомерным и противоречит принципу равенства кредиторов.
Но не исключено, что июльское решение ВС изменят. В конце сентября Генпрокуратура и ФНС подали на него надзорные жалобы, а 7 ноября дело истребовали в Президиум. Руководитель группы практики реструктуризации и банкротства ART DE LEX Роман Прокофьев считает: если ВС и не изменит полностью свой подход, то стоит ожидать как минимум его сильной доработки. С высокой долей вероятности у уполномоченного органа все же возникнет возможность получить права залогового кредитора из налогового ареста, говорит эксперт. Партнер ЗАО «Сотби» Антон Красников выразил надежду, что в случае отмены ВС ранее вынесенного акта Президиум разъяснит порядок и основания приобретения статуса залогового кредитора ФНС, а также механизм обеспечения единообразия в установлении такого статуса.
Июльская позиция ВС является примером обоснованной юридической аргументации, когда удалось восстановить баланс между интересами кредиторов и государства. Наложение ареста потенциально спасает имущество должника от его исчезновения накануне банкротства, что выгодно всем кредиторам. Но признание, что ФНС должна получить статус залогового кредитора, сомнительно.
Арест в рамках уголовного судопроизводства накладывают суды общей юрисдикции для сохранения имущества под возможные взыскания, конфискацию или иные последствия приговора (ст. 115 УПК). Если фигуранта уголовного дела признают банкротом, такие аресты должны сниматься (п. 1 ст. 126 закона «О банкротстве»). Но на практике происходит по-разному: ограничения могут сохраняться, а кредиторы нередко оказываются в менее защищенном положении, чем потерпевшие по уголовному делу.
Проблема усугубляется отсутствием четкого процессуального механизма. Закон не определяет, в каком порядке и по чьей инициативе должны сниматься наложенные судами общей юрисдикции аресты, если должника признали банкротом. Ст. 115 УПК предусматривает, что арест может быть отменен только судом или следственным органом, его наложившим. Ст. 126 и 213.25 закона «О банкротстве» прямо предписывают снятие всех арестов с момента открытия конкурсного производства. По словам Межуевой, со снятием ареста часто возникают проблемы, которые в конечном счете затрудняют проведение банкротных мероприятий, в частности реализацию имущества и распределение средств.
Арбитражные суды традиционно занимают формально-ограничительную позицию, указывая, что снятие ареста, наложенного судом общей юрисдикции в рамках уголовного дела, не входит в их компетенцию. На практике такие аресты часто сохраняются годами после истечения срока их действия и признания должника банкротом. Они блокируют реализацию имущества и нарушают принцип пропорционального удовлетворения требований кредиторов.
В деле «Бизнес Парка на Усольской» истец обжаловал бездействие Росреестра, который не внес в ЕГРН запись о снятии ареста с недвижимости компании после открытия конкурсного производства (дело № А50-36338/2018). ВС указал, что арест, наложенный в уголовном деле для обеспечения гражданских требований потерпевших-кредиторов, считается прекращенным в силу закона с момента признания должника банкротом, а запись в ЕГРН должна быть погашена.
В другом споре дольщики попытались инициировать банкротство собственника земли под их домами (дело № А41-5745/2018). Граждане утверждали, что арест на участки в рамках уголовного дела мешает оформить жилье, и просили применить к собственнику правила о банкротстве застройщиков. Но суд отказал, поскольку СОЮ ранее уже установил, что участки принадлежат застройщику и их можно передать гражданам в рамках его банкротства. Кроме того, он подчеркнул, что арест должен сниматься в уголовном процессе, а процедура банкротства не используется как обходной способ преодолеть ограничения.
В 2017 году Верховный суд разграничил ординарный залог в силу закона или договора и залог из ареста (дело № А11-9381/2015). В рамках банкротства «Энбима Групп» суды трех инстанций признали требования кредитора «ЦТК-Транс», в чью пользу был наложен арест, обеспеченными залогом и включили их в третью очередь. Но экономколлегия отменила эти выводы, указав, что права из ареста по п. 5 ст. 334 ГК не тождественны залогу и не дают приоритета в банкротстве. Позднее эту позицию закрепили в п. 4 обзора судебной практики ВС № 3 (2022).
Конституционный суд также отметил, что арест имущества должника, в отношении которого уже введено конкурсное производство, недопустим, так же как и сохранение ареста, если гражданский истец — одновременно кредитор в банкротстве (постановление № 1-П, определение № 813-О). «Арест из уголовного дела не может преодолевать исполнительский иммунитет имущества должника. При этом все имущество должника, в том числе осужденного, включается в состав конкурсной массы и свободно реализуется на торгах», — рассказывает Русинова.
Показательный пример — дело бывшего арбитражного управляющего Олега Сметанина. В 2021 году его осудили за мошенничество, арестовав имущество, включая дом, и потребовали возместить ущерб в 302 млн руб. После признания Сметанина банкротом он попросил исключить из конкурсной массы единственное жилье и другие социальные выплаты. Три инстанции отказали, сославшись на арест, сохранившийся для исполнения приговора. Суды отметили, что суд общей юрисдикции сохранил арест спорного объекта для исполнения приговора, а судебные акты не должны противоречить друг другу.
Сметанин обжаловал решение. В октябре 2024 года Верховный суд поддержал должника, указав, что с начала банкротства все имущество должно освобождаться от иных арестов и реализовываться в будущем только в рамках процедуры (дело № А33-18794/2021). Еще он отметил, что положения п. 2 ст. 174.1 и п. 5 ст. 334 ГК и статус потерпевшего в уголовном деле не дают кредитору ни залогового, ни иного приоритета в деле о банкротстве. «Банкротная процедура исполнения — единственно возможная в этом случае, и только арбитражный суд вправе окончательно решать вопросы в отношении имущества должника», — считает старший юрист практики разрешения споров SL Legal Игорь Соколов.
Несмотря на позицию ВС, суды общей юрисдикции ее не всегда принимают, отмечает старший юрист судебной практики CLS Виктория Смирнова. Межуева рассказывает, что в практике есть достаточно случаев явного нарушения баланса интересов в пользу участников уголовного процесса. Например, суды признают приоритет имущественных требований из деликта перед другими кредиторами или исключают активы должника из конкурсной массы для исполнения штрафов по приговору. Такие преимущества, возникающие из ареста по УПК, нарушают принцип равного положения кредиторов в банкротстве, подчеркивает эксперт.
В марте экономколлегия рассмотрела жалобы по трем банкротным спорам, где активы должников арестовали в рамках уголовных дел. Из-за правовой коллизии между различными нормами Верховный cуд направил запрос в Конституционный суд. Ему предстоит определить, должен ли сохраняться приоритет публичного интереса уголовного преследования или приоритет конкурсной процедуры как механизма коллективного взыскания. Позиция КС может оказать значительное влияние на судебную практику и поставить точку в вопросе конкуренции норм УПК и закона «О банкротстве», отмечают юристы.
Но в октябре, не дожидаясь ответа на свой запрос, ВС возобновил производство по жалобам. Заседания по двум спорам — «Мира дорог» (дело № A40-8730/2024) и «Гемы-Инвест» (дело № А41-3910/2019) — прошли 10 ноября. В них экономколлегия определила, что в этом вопросе уголовное законодательство все-таки важнее банкротного.
О том, как прошло заседание, можно почитать в репортаже «Верховный суд определил судьбу арестованных активов в банкротстве».
