Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) вынес решения по двум жалобам против России. Нарушения были обнаружены в делах об очередной смерти в тюрьме и долгоиграющем семейном конфликте. Российский судья Анатолий Ковлер в особом мнении вспоминал покойного юриста ЮКОСа Василия Алексаняна и назвал систематическую проблему российских судов.
Неуклюжий подход к деликатному вопросу
Жительница подмосковных Химок Ю.У. – полные имена персонажей этой истории скрыты, так как дело касается семейных отношений – в 2004 году вышла замуж за О.А., который сразу после свадьбы признался, со слов заявительницы, что его отец – криминальный авторитет, а сам он имеет тесные неформальные отношения с сотрудниками МВД. В том же году у них родился сын – М.
Четыре года спустя отношения в семье разладились, О.А. даже выставил Ю.У. из дома, оставив сына с собой и пообещав уехать с ним в Армению. Женщина подала заявление в Кузьминский районный суд Москвы с требованием расторгнуть брак, а также передать ей права на воспитание ребенка. Суду были представлены заключения территориальных органов опеки противоположного содержания: в Химках решили, что ребенку будет лучше с матерью, а в Кузьминках встали на сторону отца – "преуспевающего человека", цитируется в материалах ЕСПЧ. Решение было вынесено в пользу Ю.У., однако Мосгорсуд отправил дело на повторное рассмотрение как раз из-за конфликтующих между собой отчетов. Впрочем, в Кузьминках к тому времени пересмотрели свою позицию в пользу заявительницы, поэтому исход дела остался прежним.
"Преуспевающий человек" вступившее в силу решение суда исполнять не торопился, поэтому женщина обратилась к приставам, что стало началом эпопеи, не завершившийся и на сегодняшний день. Сначала приставы отказались работать, увидев устаревшие бланки судебных документов. Когда им предоставили новые, в службе не смогли понять, как именно исполнять решение суда, и обратились за разъяснениями. Получив ответ "в соответствии с действующим законодательством", приставы отправились к О.А., но трижды не находили никого дома.
Тем временем бывшие супруги начали писать друг на друга заявления в полицию и следственные органы. Женщина обвинила О.А. в похищении человека – ее сына – а отец ребенка утверждал, что заявительница наняла киллера для расправы над ним, а также заплатила людям, как-то раз избившим его. Все дела вскоре были прекращены.
К ситуации подключились органы опеки, полиция, следователи и даже миграционная служба. Вместе с приставами представители всех этих служб в разных комбинациях стали пытаться навестить О.А. по трем связанным с ним адресам в Москве и Подмосковье. Некоторые визиты вылились во встречи с отцом и сыном, последний даже рассказал под видеозапись, что с отцом ему живется хорошо, и к матери он не хочет. Решение суда, тем не менее, исполнить не получалось, и Ю.У. пожаловалась в Страсбургский суд. В мае этого года российские власти ответили ЕСПЧ, что не знают, где сейчас ребенок, которого заявительница не видела с 2008 года.
В вынесенном на этой неделе решении Европейский суд признал, что дело сложное, поскольку касается маленького ребенка и нежелающих пойти на компромисс родителей. Однако отсутствие координации в действиях множества государственных органов суд называет "вопиющим". Так, например, приставы и полиция независимо друг от друга приходили к отцу в один день, а уходили с различными результатами: одни не нашли никого дома, вторые – поговорили с участниками конфликта и соседями, но забыли уведомить об этом приставов, как и всех остальных. Заявительницу ни разу не брали с собой, несмотря на многочисленные просьбы. Слова же ребенка о желании жить с отцом в ЕСПЧ не готовы рассматривать однозначно, потому что с мальчиком ни разу не общался психолог – только он смог бы определить, насколько самостоятелен М. в своих желаниях.
Страсбургский суд отмечает, что ключевым фактором в этой истории является время. Мать, которая не видела ребенка четыре года, логичным образом сомневается, он ли изображен на предоставленных ей фотографиях. Задержка, особенно на первом этапе, лежит на совести государства: в суде не оказалось актуальных бланков, а приставы не поняли предписание, которое судьи ЕСПЧ, прочитав, назвали "абсолютно понятным для разумного человека".
В итоге суд зафиксировал нарушение ст.8 Конвенции по правам человека (право на защиту семейной жизни). Денежной компенсации Ю.У. не запрашивала, не стали присуждать ее и судьи, имеющие в подобном случае право выписать сумму на свое усмотрение.
Ковлер сожалеет, что ЕСПЧ промолчал об отказе в УДО
Игоря Коряка, заявителя по второму "российскому" делу, уже нет в живых. Он умер в 2011-ом под Новый год в колонии строгого режима недалеко от Оренбурга. Причина смерти — остановка сердца, кода многолетней борьбы с туберкулезом и вирусом иммунодефицита человека.
Коряк получил 10 лет за убийство, совершенное "по пьяни", и должен был выйти в 2013 году. Последствием его долгих отношений с героином стал диагноз тюремного врача, изучавшего анализы нового заключенного, — ВИЧ. В течение года в медкарту добавился и туберкулез, от которого Коряк уже однажды лечился в 1980-е.
Состояние зека систематически ухудшалось от одного периода стабильности к другому. По крайней мере, так сказано в истории болезни, которую российские власти передали в ЕСПЧ в двух вариантах – рукописном и печатном. Второй, сделанный для удобства суда, был отвергнут в Страсбурге – оказался значительно короче оригинала – именно с этого принципиального факта начинается текст вынесенного на этой неделе решения.
Россия настаивала, что лечение заключенного осуществлялось по "высочайшим стандартам". Однако из фактов, указанных в рукописной версии документов, следует, что лечение именно от ВИЧ, началось только спустя пять лет после того, как заболевание было выявлено у Коряка. Лишь одно это обстоятельство говорит о неадекватном отношении к больному, пишут судьи ЕСПЧ.
Заявитель дважды подавал на УДО по состоянию здоровья, причем делал это с подачи самих врачей. Оба раза Новотроицкий городской суд прошение отклонял – за Коряком числились 96 нарушений режима, усугубленные нежеланием участвовать в образовательных мероприятиях. В начале 2011 года врачи неожиданно изменили позицию: его здоровье окрепло настолько, что больше не могло считаться основанием проситься на волю раньше времени. Как пишет ЕСПЧ, "не ставя особого ударения на квалификацию медперсонала, суд не может не отметить, что заявитель умер спустя шесть месяцев после последнего заключения".
Сделав вывод о наличии факта нарушения ст.3 Конвенции в части запрета бесчеловечного обращения, Страсбургский суд присудил компенсацию в 20000 евро в пользу матери заявителя, что в точности соответствует изначальным требованиям.
Судьи Анатолий Ковлер (Россия) и Элизабет Штайнер (Австрия) добавили к решению совместное особое мнение. В нем судьи соглашаются с выводами коллег о присутствии факта нарушения прав заявителя, связанного с недостаточностью медпомощи. Одновременно Ковлер и Штайнер выражают сожаление, что ЕСПЧ не стал дополнительно рассматривать вопрос о правомерности двух отказов Коряку в УДО. Аргументацию Новотроицкого суда они называют "неубедительной", а также вспоминают жалобу покойного Василия Алексаняна, юриста ЮКОСа, ситуация в деле которого была, по мнению судей, аналогичной. "Проблема [с практикой российских судов в отношении УДО на основании здоровья – ред.] кажется нам систематической", — завершают свое мнение Ковлер и Штайнер.
