Первым из свидетелей в Пресненском райсуде в среду, 22 октября, выступил Дмитрий Леови. Он поведал суду, что занимал посты заместителя генерального директора в нескольких фирмах ныне покойного Сергея Амелина, известного петербургского бизнесмена, занимавшегося в основном строительством. А Леови у него отвечал за эксплуатацию недвижимости.
Принадлежащее Амелину ООО "Стройимпульс СМУ-1" было одним из крупнейших подрядчиков ОАО "Главное управление обустройства войск", писал "Коммерсантъ". Газета приводила данные ГУОВ о том, что с 2010 по 2012 год "Стройимпульсу" было перечислено 17,2 млрд руб. авансовых платежей, из которых 10,2 млрд руб. не было отработано. При этом, по информации ГУОВ, ООО "Теорема", также подконтрольное Амелину, получило из этих авансов 2,4 млрд руб. в качестве займа для приобретения недвижимости у структур Минобороны. Одной из таких покупок стал комплекс зданий 31-го Государственного проектного института специального строительства на Смоленском бульваре в Москве.
Эта сделка – один из эпизодов дела "Оборонсервиса". Продажу зданий по заниженной цене (1,6 млрд руб. вместо 2,3 млрд руб.), по мнению следствия, организовала бывший директор Департамента имущественных отношений Минобороны Евгения Васильева, ныне главная героиня процесса о хищениях в военном ведомстве при министре Анатолии Сердюкове. Она обвиняется по 12 эпизодам по ст. 159, 174.1, 285 и 286 УК РФ (мошенничество, легализация денежных средств, злоупотребление должностными полномочиями – до 10 лет лишения свободы).
Васильева, как считают следователи, после перехода права собственности на эту недвижимость к "Теореме" в августе 2011 года стала фактической ее владелицей несмотря на то, что юридически не имела отношения к компании-покупателю. Обвинений Амелину не предъявлялось. После того как он скончался в январе 2013 года, представитель СКР Владимир Маркин говорил, что на момент смерти у Амелина не было статуса свидетеля по делу, но не исключал, что он мог бы быть допрошен позднее.
"Я серьезно к людям отношусь"
После приобретения "Теоремой" зданий на Смоленском бульваре Леови, по его словам, приступил к переоформлению договоров на аренду и на оказание коммунальных услуг. В числе арендаторов он назвал ООО "Центр правовой поддержки "Эксперт" (он же "Правовой центр", он же "Мира") и ООО "Оценка бизнеса". Эти названия хорошо известны участникам процесса. Первый, как считает следствие, фактически контролировался Васильевой и получил комиссионные по фиктивным договорам на оказание агентских услуг по поиску покупателей на активы Минобороны. Следствие оценивает общую сумму полученных таким способом денег в 107,2 млн руб., из них 81,3 млн. руб. были получены за договор купли-продажи зданий на Смоленском. А "Оценку бизнеса" "Эксперт" привлекал для оценки подлежащих продаже активов.
Прокурор Вера Пашковская выяснила у свидетеля, что эти компании занимали помещения на обычных условиях и за обычную плату, после чего перешла к другим событиям и другой фирме – ООО "Вита Проджект". Как считает следствие, через эту компанию, "дочку" "Эксперта", Васильева фактически приобрела 70% акций 31-го ГПИСС, тогда как 29,9% купила компания ОАО "Сосновоборэлектромонтаж", принадлежащая заместителю Сердюкова Геннадию Нагинскому. Общая цена проданных акций составила 142 млн руб. Следствие же считает, что их стоимость на тот момент (ноябрь 2011 года) была 2,25 млрд руб.
Леови "Вита" была знакома. Он рассказал, что впервые услышал это название вскоре после того, как начал работать в "Теореме". По словам свидетеля, как-то к нему подошел человек и представился Смирновым, генеральным директором "Вита Проджект", и предложил за процент от аренды заниматься эксплуатацией зданий на Смоленском бульваре. Таких предложений было несколько, Леови передал их Амелину и припомнил свое мнение: "Зачем платить кому-то деньги? Мне достаточно самому приезжать [из Санкт-Петербурга] и работать с коммунальными службами и арендаторами". Рачительный Леови назвал условия Смирнова "денежной бомбой" и отговорил шефа. В итоге все услуги "Виты" ограничились перезаключением договоров на коммунальное обслуживание по доверенности от "Теоремы". Больше об этой компании свидетелю, по его словам, ничего не было известно, ее владельцев он также не знал.
– А где вы встречались со Смирновым? В офисе каком-то, переговорной? – обратилась к свидетелю прокурор Пашковская.
– Впервые он подошел ко мне в фойе здания на Смоленском бульваре, – рассказал Леови. – В дальнейшем мы общались либо в кафе, либо в том же фойе здания института. Там дальше турникет, пропускной пункт охраны, он не бывал там… Во всяком случае, я не видел, чтобы он заходил куда-то дальше фойе.
Пашковская, не скрывая ироничной улыбки, поинтересовалась:
– Вы можете пояснить суду, какие у вас были основания доверять человеку, который представился гендиректором ранее неизвестной вам фирмы и с которым вы встречались где-то в холле?
– Я вообще серьезно к людям отношусь, особенно если у них есть деловые предложения, – невозмутимо отвечал свидетель.
Тут уже заулыбались многие.
– Так вам Смирнова кто-нибудь рекомендовал? – гнула свою линию Пашковская.
– Нет.
На следующие вопросы Пашковской свидетель отвечал, что никого из подсудимых не знает. Также ему неизвестно, был ли с кем-нибудь из них знаком Амелин. "Он вообще не имел привычки хвастать своими знакомствами", – пояснил Леови.
Адвокат Васильевой Дмитрий Харитонов поинтересовался, был ли перезаключен договор аренды с 31-м ГПИСС. Леови ответил утвердительно и уточнил, что арендная ставка для института была даже ниже рыночной, поскольку он был "пилотным" арендатором, то есть занимал наибольшие площади.
А саму Васильеву интересовали сроки окупаемости инвестиций в покупку зданий на Смоленском бульваре.
– Да, я их считал, – сказал Леови. – Там получалось около 20 лет.
– У Амелина была еще недвижимость. Скажите, с точки зрения рынка 20 лет – это много или мало? – спросила подсудимая.
– Много. Я бы назвал оправданными сроками 10–12 лет.
– Вы говорили об этом Амелину, когда он решил покупать здания 31-го ГПИСС?
– Нет, – покачал головой Леови. – Я был поставлен перед фактом.
Сказка о потерянном времени
Затем заслушали показания Елены Шашковой, которая несколько лет работает главным специалистом-экспертом отдела корпоративного управления в ДИО. Сотрудники этого отдела представляют интересы Минобороны как акционера его дочерних и зависимых обществ (ДЗО) – участвуют в собраниях, готовят все нужные для этого документы и так далее. Шашкова рассказала, как происходила продажа активов военного ведомства. По ее словам, ДЗО направляли в ДИО обращения, в которых содержались сведения об имуществе, которое следует продать. К таким обращениям прилагались отчеты об оценке и техническая документация на объект.
– В обращениях обосновывалась необходимость продажи указанного имущества? – спросил прокурор Антуан Богданов.
– Нет. К обращению прилагался отчет об оценке, его проверял отдел оценки ДИО и возвращал [в отдел корпоративного управления].
– Кто принимал решение, принимать к работе обращение или нет? Как происходила отсортировка?
– Мы работали со всеми обращениями, – отвечала Шашкова. – Исключение было только для тех, которые были забракованы отделом оценки. Это значило, что у них в отчете что-то не соответствует закону.
После того как отдел оценки одобрял отчет, Шашкова готовила директиву на основании содержащихся в нем данных, в том числе и цены.
– Сколько времени занимала подготовка текста директивы? – полюбопытствовал прокурор Богданов.
– У меня – около часа. А вообще – как кто печатать умеет, – простодушно ответила Шашкова.
– Хороший ответ! – прокомментировал, смеясь, адвокат Харитонов.
Готовые директивы отправлялись "наверх", а после подписания министром обороны опять оказывались у Шашковой или ее коллег. На вопрос, попадали ли все напечатанные ею директивы на стол Сердюкова, свидетельница не смогла точно ответить, а затем в допрос активно включилась судья Татьяна Васюченко. На прошлом заседании в процессе разбирались, почему на оригиналах и заверенных копиях отдельных директив министра обороны стояли разные даты, и теперь Васюченко выясняла подробности.
– Кто проставлял даты на директивах, министр обороны? – спросила она.
– Нет. Наш отдел проставлял после того, как директива возвращалась уже подписанной.
– Откуда вы узнавали день, когда министр подписал? Или вы брали дату из календаря? Или кто-то вам говорил, какое число ставить? – допытывалась судья. – [Или] проставляли дату директивы тем днем, когда она к вам поступала?
Последний вопрос оказался самым понятным для Шашковой. "Да. Или следующим днем", – ответила она, а Васюченко обратилась к участникам процесса:
– Господа! Будут еще какие-то вопросы или мы отпустим свидетеля и продолжим изучать письменные доказательства?
Адвокат Васильевой Хасан-Али Бороков переглянулся с другими защитниками и сказал:
– Ваша честь, может, пойдем, наконец, пообедаем? На меня тут все умоляюще смотрят.
– В этом зале умоляюще можно смотреть только на меня! – весело ответила Васюченко. – Да, давайте пообедаем. Перерыв до двух часов.
"Ничего плохого не будет, я проверю"
После обеда давать показания пришла Ольга Кокшенова, ныне юрисконсульт в 31-м ГПИСС, ранее работавшая в "Правовом центре", экс-"Эксперте". В мае 2012 года на собеседовании с претенденткой на должность младшего юриста разговаривала сама Васильева, которую Кокшеновой представили как "руководителя холдинга".
– Холдинг? – вскинула брови Пашковская. – Что это был за холдинг и кто в него входил?
– Я думала, что "Правовой центр" является одной из структур Минобороны, – сказала свидетельница. Позже выяснилось, почему она так считала: зарплату она получала по фиктивному гражданско-правовому договору с ГУОВ.
Кокшенова также рассказала о "провокациях", о которых ее предупреждали. "Указание было такое: не принимать никакие пакеты, подарки, вести реестр посетителей", – вспомнила она. В качестве примера сотрудникам приводили случай, произошедший с бывшим директором "Эксперта" Екатериной Сметановой, которой в весной 2012 года "передали пакет, в котором была взятка". Позднее Сметанова, подруга Васильевой, признала вину в предъявленных ей эпизодах мошенничества в особо крупном размере (ч. 4 ст. 159 УК – до 10 лет лишения свободы) и коммерческом подкупе (ч. 3 ст. 204 УК – до семи лет лишения свободы). Ее дело выделено в отдельное производство, до суда не дошло, а сама она находится под госзащитой.
Прозвучала в показаниях Кокшеновой и фамилия одной из тех, кто сидит сейчас на скамье подсудимых в Пресненском суде. На вопрос о том, кто занимался бухгалтерией в "Правовом центре", она назвала Ирину Егорову, которую следствие считает казначеем преступной группы Васильевой. Ей вменяются в вину два эпизода п. "а" ч. 3 ст. 174.1 (легализация денежных средств), ч. 4 ст. 159 (мошенничество). Никаких документов о том, что она бухгалтер, свидетельница не видела, но, если возникали какие-то проблемы с получением зарплаты, та обращалась именно к Егоровой.
Успела Кокшенова поработать и в составе совета директоров 31-го ГПИСС. "В августе 2012-го мой начальник мне сообщил, что я – член совета директоров, – с волнением рассказала свидетельница. – А я институт четыре месяца тому назад окончила… Но у меня в "Правовом центре" были хорошие условия, я боялась потерять работу, поэтому согласилась". Тогдашний начальник Кокшеновой, Дмитрий Митяев, в 2013 году был обвинен по ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК (максимальный срок – семь с половиной лет лишения свободы) и по итогам рассмотрения дела приговорен Тверским райсудом к двум годам и восьми месяцам колонии общего режима за покушение на мошенничество в связи с махинациями с имуществом Минобороны.
На бумаге значилось, что заседания очные, хотя на самом деле это было не так, рассказала Кокшенова. Протоколов ей приносили много, поскольку согласно уставу института одобрению подлежали все сделки с ценой более 40 000 руб., изменение штатных расписаний и так далее.
– Кто все-таки принимал решения, одобрять инициативы или нет? – спросила прокурор Пашковская.
– Мне Митяев сказал: "Не переживай, я сначала буду смотреть, а потом ты голосуй. Ничего плохого не будет, я проверю".
– Значит, он вам говорил, как голосовать? – уточнила судья Васюченко.
– Я руководствовалась его мнением, но и сама пыталась вникать, изучала проекты договоров и другие документы, – ответила Кокшенова.
– Как вы считаете, чьи интересы при этом выражал Митяев? – спросил прокурор Юрий Хализов.
– Не знаю, – смутилась свидетельница, а потом торопливо выпалила: – Наверное, свои!
Адвокаты защиты прыснули.
Членом совета директоров 31-го ГПИСС свидетельница пробыла до марта 2013 года, и на вопрос, что изменилось в 2013-м, она ответила: "Собрания стали реально очными". Ранее, осенью 2012 года, после того как следователи в первый раз пришли с обысками в "Оборонсервис", в Минобороны сменилось руководство. Сердюков отправился в отставку, а главой военного ведомства стал Сергей Шойгу.
