Чтобы не затягивать рассмотрение ходатайства о досрочном погашении судимости, судья отдельно опросил представителей прокуратуры и уголовно-исполнительной инспекции, осужденного и его адвоката. А в протоколе и постановлении указал, что они все присутствовали на заседании. За грубое нарушение уголовно-процессуального законодательства ККС лишила его судейского статуса. Справедливо ли наказание, решала Дисциплинарная коллегия ВС.
Андрей Зиновьев был назначен судьей в Можгинский городской суд Удмуртии в июне 2012 года. До этого он около 8 лет работал в межрайонной Можгинской прокуратуре, сначала следователем, потом помощником и заместителем прокурора. Претензий к работе новичка у руководства не было, через три года ему даже присвоили шестой квалификационный класс. А 2 марта текущего года, рассмотрев представление Юрия Суханова, председателя ВС Удмуртской Республики, ККС лишила его мантии за грубое нарушение требований уголовно-процессуального законодательства, закона о статусе судей и Кодекса судейской этики.
Экс-судьей, по мнению членов квалифколлегии, "фактически вынесен заведомо неправосудный судебный акт". Рассматривая ходатайство о снятии судимости, Зиновьев в своем кабинете пообщался с каждой из сторон по отдельности – выяснил мнение помощника прокурора, поговорил с представителем уголовно-исполнительной инспекции (УИИ), а уже потом начал заседание, в котором участвовали только осужденный и его защитник. Судья довел до них позицию сотрудников обоих ведомств, дал выступить и удалился в совещательную комнату. Зиновьев удовлетворил ходатайство, а после этого предложил секретарю судебного заседания "смонтировать" протокол, который "заведомо не отражал все существенные сведения о разбирательстве дела", и подписал его. В документе говорилось, что помощник прокурора присутствовал на заседании и выступал против досрочного снятия судимости, был там якобы и сотрудник УИИ, который просил заявление удовлетворить. Такая же информация имелась и в постановлении по делу, только там судья написал, что прокурор против удовлетворения ходатайства не возражал. Зиновьев признал, что совершил дисциплинарный проступок, но счел наказание слишком суровым и обратился в Дисциплинарную коллегию Верховного суда РФ, которая рассмотрела его жалобу 30 мая 2016 года.
Версия провинившегося судьи
На заседании ДК выяснилось, что позиции ККС и бывшего судьи по некоторым обстоятельствам совершения дисциплинарного проступка диаметрально противоположны.
В июне прошлого года Зиновьев приговорил гражданина А., который разместил на свое страничке "Вконтакте" антихристианский призыв и обвинялся по ч. 1 ст. 282 УК (возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства), к 6 месяцам исправительных работ условно, с девятимесячным испытательным сроком (дело № 1-157/2015). Осенью А. ходатайствовал о досрочном снятии судимости за хорошее поведение, судья принял заявление к производству и назначил заседание на 9 часов утра 26 октября 2015 года.
Дальше, как говорил экс-судья, события развивались следующим образом. Вечером в пятницу, 23 октября, он закончил рассматривать сложное уголовное дело по ч. 3 ст. 162 УК (разбой) и удалился в совещательную комнату для постановления приговора (дело № 1-196/2015). Но написать текст приговора за выходные, как планировал, не успел, из-за чего пришлось посвятить этому все утро понедельника. Он попросил своего секретаря Альбину Токареву обзвонить всех участников рассмотрения ходатайства и предупредить, что заседание начнется в 14:30, что та и сделала. Помощник прокурора Роман Николаев пришел около 13:30. Он не хотел ждать начала заседания, поскольку в этот день должен был участвовать еще в нескольких уголовных процессах (уголовные дела в Можгинском районе рассматривают четверо федеральных судей и столько же мировых, а представителей обвинения на весь район всего трое) и попросил Зиновьева выслушать его точку зрения до начала заседания, а в протоколе указать, что он присутствовал при рассмотрении ходатайства. "Из-за занятости помощников и заместителя прокурора такая практика у нас в суде применяется, например, при рассмотрении ходатайств по ст. 165 УПК (судебный порядок получения разрешения на производство следственного действия). Их могут рассматривать, заслушивая мнение прокурора не в рамках судебного заседания, иногда даже по телефону", – объяснял бывший судья. Николаев ознакомился с материалами и сказал, что возражает против удовлетворения ходатайства, что запротоколировала секретарь Токарева, а потом ушел.
Через некоторое время в кабинете судьи появился представитель уголовно-исполнительной инспекции А. Сафронов. Он, по словам Зиновьева, просил погасить судимость А. досрочно, поскольку тот отлично характеризовался по месту жительства, был мастером спорта по армрестлингу и в одиночку воспитывал четверых несовершеннолетних детей. Вместе с Сафроновым судья при секретаре судебного заседания изучил материалы личного дела осужденного и "закрыл глаза" на единственное нарушение, допущенное им во время испытательного срока, – несвоевременную постановку на учет после вынесения приговора, поскольку это объяснялось уважительными причинами. После этого представитель УИИ также удалился.
Примерно в 15:00 началось заседание, в котором, помимо Зиновьева и Токаревой, участвовали сам А. и его защитник Борис Чернов. Судья озвучил позицию представителей прокуратуры и уголовно-исполнительной инспекции, заслушал выступления осужденного и адвоката, а потом удалился в совещательную комнату. В этот же день А. и Чернов получили свои копии постановления о досрочном погашении судимости, о чем свидетельствуют их расписки. На следующий день копия была доставлена и в прокуратуру.
Зиновьев признал, что действительно попросил секретаря внести в протокол информацию, не соответствующую действительности, – об участниках заседания и их мнении – и говорил, что по ошибке указал в постановлении неверную позицию прокурора. "Я легкомысленно отнесся к этому делу, допустил безалаберность", – каялся он, оправдывая себя тем, что день выдался очень загруженным и ему не хотелось затягивать рассмотрение простого, в общем-то, ходатайства. При этом экс-судья уверял, что никакого умысла в его действиях не было, иначе он не сообщил бы сторонам о переносе заседания на послеобеденное время и не вручил бы им копии постановления.
Версия ККС
Помощник прокурора Николаев получил свою копию постановления 27 октября, чуть позже он ознакомился с протоколом заседания и подал на него замечания. Во-первых, писал в них Николаев, он не принимал участия в заседании и не озвучивал свою позицию по ходатайству. Во-вторых, не мог на нем присутствовать и сам осужденный: согласно имеющемуся в распоряжении прокуратуры маршрутному листу, 19 октября тот уехал из Можги в поселок Жуковка Московской области, где работал вахтовым методом, а домой вернулся только 9 ноября. Эти замечания Зиновьев отклонил. 3 ноября помощник прокурора направил в Можгинский горсуд апелляционное представление, которое легло на стол председателю Владимиру Алексееву. Тот потребовал от подчиненных объяснений, а дело тем временем ушло в апелляцию. Оно поступило в ВС Удмуртии 22 ноября, но было снято с рассмотрения до окончания служебной проверки.
Зиновьев и Токарева в своих объяснениях не противоречили друг друг и изложили ту же версию событий, которую судья озвучил ДК. Представитель УИИ Сафронов указал, что заседание проводилось в 9:00, на нем присутствовали лишь он сам и судья. При этом он возражал против удовлетворения ходатайства, хотя в постановлении и протоколе записано обратное. Помощник прокурора Николаев в рапорте писал, что 26 октября пришел в суд около 9:10, однако ему сказали, что заседание уже состоялось, никаких материалов по ходатайству он не видел, пояснений не давал. Здесь же представитель прокуратуры повторил, почему, по его мнению, А. тоже не могло быть на заседании. Адвокат Чернов пояснил, что они вместе с подзащитным прибыли в суд около 15:00, а дальше все происходило именно так, как рассказывал Зиновьев.
22 декабря ВС Удмуртии вернул ходатайство А. на повторное рассмотрение в Можгинский горсуд (позже председатель Алексеев отказал в его удовлетворении, мотивируя это тем, что осужденный допустил нарушение во время испытательного срока) и вынес в адрес Зиновьева частное определение. Там также сказано, что заседание экс-судья проводил лишь с осужденным и защитником, заранее выслушав мнение представителей УИИ и прокуратуры. К этим же выводам в итоге пришла и ККС, вместе с тем в ее решении со ссылкой на маршрутный лист говорится, что "указание суда об участии А. в судебном заседании не соответствует действительности".
Судьи ДК попытались устранить это противоречие.
– Так вы утверждаете, что заседание было и осужденный на нем присутствовал? – поинтересовался у заявителя председатель коллегии Сергей Рудаков.
– Да, – твердо ответил Зиновьев, указав, что это подтверждается ордером адвоката Чернова и расписками о получении им и его подзащитным копии постановления, датированными 26 октября. Кроме того, он считает, что маршрутный лист отмечает изменение места жительства осужденного, а разовая поездка на судебное заседание в нем может быть и не отражена.
Председатель ККС, судья ВС Удмуртии Игорь Копотев, сказал, что, по его мнению, заседание не проводилось, А. на нем не было, но коллегия была вынуждена согласиться с позицией апелляции, установившей обратное. Судью ДК Анатолия Куменкова заинтересовало, откуда же тогда в деле взялись расписки о получении копии решения. Копотев ответил, что этот вопрос не рассматривался на заседании ККС, однако он уверен, что эти документы в деле появились уже после поступления в Можгинский суд апелляционного представления, чтобы "скрыть обстоятельства рассмотрения ходатайства".
Зиновьев горячо возражал, пояснив, что представление прокурора поступило прямо к председателю суда, который сразу же затребовал себе материалы по ходатайству А. "Сам я после этого доступа к материалам дела не имел, если предположить, что что-то подчищалось, то это делал председатель суда Алексеев", – говорил он, отрицая при этом всякую возможность фальсификации со стороны своего бывшего руководителя.
Судья ДК Иван Разумов также засомневался в том, что можно было получить расписки задним числом, слишком уж стремительно развивались события: 3 ноября апелляционное представление поступило в суд, а уже 22 ноября, еще до проведения служебной проверки, материалы оказались в апелляции с подшитыми к делу расписками. "Они пытались подчистить следы уже перед отправкой в апелляцию", – настаивал Копотев, не уточняя, кого именно обвиняет.
Рудакова же заинтересовал еще один спорный момент. Он хотел знать, по какой причине экс-судья отклонил замечания на протокол, полученные от помощника прокурора Николаева. Тот повторно сказал, что Николаев сам просил указать свое имя в протоколе, а потом изменил позицию из-за давления сверху. По словам Зиновьева, отношения между ним и бывшим коллегой – можгинским межрайонным прокурором Дмитрием Поповым – в последнее время сильно испортились. В 2015 году судья вынес в адрес прокурора частное определение, в результате чего тот был привлечен к дисциплинарной ответственности. Из неофициальных источников Зиновьев знает, что Попов якобы заставил Николаева написать сначала замечания на протокол, а потом и апелляционное представление, угрожая "если не уволить, то лишить квартальной премии". Сотрудник УИИ Сафронов также дал не соответствующие действительности показания, чтобы избежать служебных неприятностей, считает изгнанный из профессии.
А как же презумпция невиновности?
Куменков обратил внимание на то, что в решении ККС Зиновьева фактически обвиняют в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 305 УК (вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта).
– Разве можно так писать с учетом принципа презумпции невиновности? – поинтересовался он у председателя ККС.
– Нет... – ответил тот, но никак эту позицию квалифколлегии не объяснил.
Сам же Зиновьев сказал, что, по его мнению, ККС здесь поддержала позицию председателя ВС Удмуртии Суханова, который на заседании назвал его "лицом, совершившим преступление". Вместе с тем Зиновьев отметил, что квалифколлегия не является следственным органом, а значит, не может говорить о том, что он совершил уголовно наказуемое деяние – вынес неправосудное решение. "Коллегия вышла за пределы своих полномочий, что является существенным нарушением закона об органах судейского сообщества", – дополнил он свою жалобу.
Председатель ККС говорил о том, что, зная и понимая, что делает, судья совершил дисциплинарный проступок, а потом пытался это скрыть, нарушив тем самым права и законные интересы участников судопроизводства. При принятии решения квалифколлегия учла не только обстоятельства совершения проступка, но и низкое качество решений – 94,3%, а также жесткую позицию председателя ВС Удмуртии. По его мнению, обстоятельства нарушения можно назвать исключительными и влекущими самую строгую меру наказания – лишение судейского статуса.
Зиновьев же считал, что ККС не учла его положительные характеристики и отсутвие обоснованных жалоб как за время работы в прокуратуре, так и при осуществелении судейских полномочий. Кроме того, квалифколлегия отчего-то приняла во внимание лишь показатели работы за 2015 год, тогда как в 2012–2014 годах они составляли 98–100% при нагрузке, существенно превышающей среднереспубликанскую (судья рассматривал 4,5–5,2 дела ежемесячно, тогда как у судей Удмуртии этот показатель составляет 2,7 дела). По мнению экс-судьи, его проступок нельзя назвать исключительным, поскольку он не допустил существенного нарушения прав и законных интересов сторон. Например, помощник прокурора получил копию постановления уже на следующий день после вынесения и имел возможность обжаловать судебный акт. Он отметил, что в деле много пробелов и сомнений, которые должны трактоваться в пользу лица, привлеченного к дисциплинарной ответственности.
Судьи ДК совещались около часа, и в итоге решили вернуть Зиновьева в профессию.
