Костромин задолжал работникам своей фирмы более 30 млн руб. Действия мужчины квалифицировали по ч. 2 ст. 145 Уголовного кодекса. Максимальное наказание по этой статье не превышает трех лет лишения свободы – а значит, это преступление небольшой тяжести.
В июле 2017 года Московский районный суд Санкт-Петербурга по ходатайству следствия отправил Костромина под домашний арест. Мужчине запретили без письменного разрешения следователя и суда покидать и менять место фактического проживания, общаться с другими лицами, за исключением близких родственников, получать и отправлять письма. Затем домашний арест продлили.
В ноябре того же года Костромину предъявили обвинение в окончательной форме, а следователь ходатайствовал перед судом о прекращении уголовного дела и назначении обвиняемому судебного штрафа в качестве меры уголовно-правового характера, поскольку тот полностью погасил задолженность по заработной плате. Но суд передал дело по подсудности мировому судье и продлил домашний арест Костромина еще на несколько месяцев. При этом суды отвергли доводы стороны защиты, полагавшей, что с учетом тяжести предъявленного обвинения домашний арест не должен применяться.
С этим же аргументов Костромин обратился в Конституционный суд, который с мужчиной согласился и указал, что домашний арест допустим, только когда лицу грозит наказание в виде лишения свободы. При этом суд может отступить от этого правила только в исключительных случаях – например, если обвиняемый нарушил ранее избранную меру пресечения. При этом решение суда о мере пресечения не должно предопределять его выводы по основному вопросу – о виновности подсудимого и его наказании.
КС указал, что федеральный законодатель вправе дифференцировать меры пресечения по соразмерности тяжести подозрения и обвинения. В то же время оспоренные положения ст. 107 УПК о домашнем аресте суд признал законными и соответствующими Конституции. А спор вокруг домашнего ареста Костромина подлежит пересмотру с учетом изложенной судом позиции.
"На наш взгляд, данное постановление Конституционного суда является весьма спорным и не приведет к смягчению сложившейся порочной практики избрания чрезмерных мер пресечения", – комментирует для "Право.ru" Антон Гусев из Goltsblat BLP. Он считает, что проблема заключается в самой судебной системе, допускающей избрание меры пресечения в виде домашнего ареста или заключения под стражу лицам, которым объективно она не должна избираться. С ним согласен и Алексей Буканев, младший партнер АБ "ЗКС": он считает, что следствие, дознание и суды относятся формально к обоснованности избрания меры пресечения и фактически избирают меру пресечения без каких-либо конкретных доказательств, и не учитывают при этом разъяснения Верховного и Конституционного судов.
Гусев ожидает, что с учетом правовой позиции КС суды правоприменители – дознаватели, следователи и судьи – пойдут по другому пути. Они начнут указывать в процессуальных документах при избрании домашнего ареста, что той или иной статьей уголовного кодекса предусмотрено наказание в виде лишения свободы. В подавляющем большинстве случаев такое наказание предусмотрено. Юрист также отметил, что ст. 99 УПК давно требует учитывать тяжесть совершенного преступления и сведения о личности подозреваемого или обвиняемого при избрании меры пресечения, но эта норма закона работает неэффективно.