За два года российские суды не смогли прийти к однозначной практике применения новых норм в законодательстве о мошенничестве. Более того, санкции ст. 159.4 УК РФ были "забракованы" КС, который дал законодателям полгода на "работу над ошибками". Председатель ВС Вячеслав Лебедев пообещал юристам принять новое или хорошо отредактировать "старое" постановление Пленума ВС "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате". А единорос Рафаэль Марданшин рассказал, какие изменения законодатели хотели бы внести в спорную статью.
В конце прошлой недели в Верховном суде состоялась конференция на тему "Проблемы применения судами законодательства об ответственности за мошенничество, присвоение и растрату".
Предваряя обсуждение, председатель ВС Вячеслав Лебедев напомнил, что в 2012 году были приняты поправки в Уголовный кодекс, согласно которым норма об ответственности за мошенничество была дополнена специализированными составами для таких сфер, как, например, страхование, кредитование и предпринимательство. Мониторинг судебной практики по этому вопросу, который Верховный суд проводит с 2013 года, выявил ряд сложностей в применении нового законодательства. Суды, в частности, испытывают трудности в выявлении признаков основного и специального составов мошенничества, определении способов его совершения (обманным путем или злоупотреблением доверием), в разграничении мошенничества, присвоения и растраты. В связи с этим глава ВС сообщил собравшимся о подготовке проекта постановления Пленума ВС о внесении изменений в постановление от 27 декабря 2007 года "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате".
Мошенничество в сфере предпринимательства: казнить или миловать
Одной из специализированных норм стала ст. 159.4 УК (мошенничество в сфере предпринимательской деятельности). В декабре 2014 года Конституционный суд пришел к выводу, что сама по себе она не противоречит Конституции, однако нарушает статьи 9, 45 и 56 Основного закона, позволяя назначать разное наказание за сходные преступления. На устранение выявленного несоответствия суд дал федеральному законодателю шесть месяцев. Если до окончания установленного срока необходимые изменения в кодекс так и не будут внесены, ст. 159.4 УК РФ автоматически утратит силу.
– Практика по этой статье складывается неоднозначная, – согласен Вячеслав Щепельков, профессор кафедры уголовного права СПбГУ, – много споров возникает с понятием "в сфере предпринимательской деятельности", особенно тогда, когда пострадавшие – физические лица.
По словам правоведа, суды в этом случае применяют ст. 159, тогда как, он считает, что для применения спецсостава достаточно, чтобы предпринимательской деятельностью занималась одна из сторон.
Единорос Рафаэль Марданшин, член комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству тем не менее говорил о необходимости сохранения этой статьи. Предприниматели-мошенники, считает он, в первую очередь должны нести финансовую ответственность, а находясь в местах лишения свободы, возмещать нанесенный ущерб они не смогут. Кроме того, наличие ст. 159.4 УК РФ является своеобразным барьером, защищающим предпринимателей от "сведения счетов", незаконного привлечения к уголовной ответственности, заключения их под стражу и отъема бизнеса.
Парламентарий сообщил о разработке законопроекта по внесению ряда изменений в спорную статью. Согласно ему, из числа пострадавших будут исключены физлица, и в новой редакции данный состав будет выглядеть так: "мошенничество, связанное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, если такое деяние причинило ущерб индивидуальным предпринимателям, организациям или государству". Кроме того, предлагается увеличить максимальные сроки наказания: за причинение крупного ущерба с 3 до 6 лет, особо крупного – с 5 до 7 лет. Марданшин выразил надежду на положительный отзыв правительство и ВС, что позволило бы рассмотреть законопроект в Госдуме.
Представитель Следственного комитета РФ Георгий Смирнов высказал согласие с тем, что ст. 159.4 УК РФ необходимо конкретизировать, чтобы она приобрела большую правовую определенность. По его словам, от ст. 159 спецсостав отличает формулировка "преднамеренное неисполнения договорных обязательств", которая при этом не является признаком предпринимательской деятельности и практической нагрузки не несет.
Смирнов считает, что сфера, в которой было совершено преступление (в нашем случае, предпринимательство) не должна влиять ни на уменьшение срока наказания, ни на дифференциацию размера хищения. По его мнению, в обоих случаях нужно руководствоваться степенью общественной опасности преступления и размером вреда, который нанесен потерпевшему. При этом, законодателям не стоит делать ошибку и приводить санкции спорной статьи в соответствие с общей нормой.
– Это может стать причиной ненужной конкуренции общих и специальных норм, – уточнил сотрудник СК.
Судья Конституционного суда РФ Александр Бойцов рассказал, что не собирался выступать, но коллеги не простили бы ему молчания. Он отметил, что Конституционный суд не мог пройти мимо факта создания "привилегированного состава", отсюда и появилось требование о внесении изменений в статью о мошенничестве в сфере предпринимательской деятельности. По его мнению, законодатели могут предложить вариант не только с увеличением санкций этой статьи, но и с уменьшением санкций основного состава ст. 159 УК. Что же касается волнующего всех вопроса о том, вправе ли судьи сейчас применять ст. 159.4, Бойцов сказал, что норма будет признана недействительной (если в нее не внесут поправки) лишь в июне 2015 года.
Нужны ли были новые нормы?
Юристы активно обсуждали, была ли вообще необходимость в появлении ст.ст. 159.1 – 159.6 УК РФ.
– Зачем все это надо? – начал свое выступление Никита Иванов, завкафедрой уголовного права и криминологии Российской правовой академии Минюста. – Почему создали огромное количество норм, если была прелестная ст. 159, которая охватывала все составы и была весьма эффективной?
Юристу, по его словам, неясно, почему при наличии статей о мошенничестве в сфере кредитования или страхования нет отдельных спецсоставов, например, по заключению договора комиссии или доверительного управления.
– Если все договорные отношения выделять, то у нас будет новый УК исключительно о мошенничестве, – говорил он. – Не нужно было этого, вы сделали чепуху (после этих слов в зале раздались аплодисменты).
Кроме того, по мнению Иванова, во время выделения специальных норм законодатель дал преступнику право выбрать наиболее приемлемое для него наказание. Профессор привел такой пример: мошенник берет в банке кредит на небольшую сумму и не собирается его отдавать. Это деяние можно квалифицировать по ч. 1 ст. 176 (незаконное получение кредита) или по ч. 1 ст. 159.1 (мошенничество в сфере кредитования). В первом случае максимальный срок наказания – до пяти лет, во втором реальный срок не предусмотрен. Разумеется, в этом случае человек, преступивший закон, постарается сделать так, чтобы ему предъявили обвинения в мошенничестве.
– И эту возможность ему предоставил наш милый законодатель. Рефлексируйте, господа юристы! – Иванов картинно развел руками.
Завершая выступление, он констатировал, что Верховный суд вынужден работать с тем, что дает законодатель.
– Поэтому во фразе "dura lex sed lex", я делаю акцент на слове "дура", – закончил он под смех из зала.
– Вы, когда предъявляли претензии, были в курсе, что проект о внесении правок в 21 главу УК РФ инициирован Верховным судом? – только и поинтересовался депутат Марданшин, по-видимому, решивший снять обвинения с законодателей.
– Нет, не был, – несколько смутился Иванов и покинул трибуну.
О несовершенстве нынешнего законодательсва о мошеничестве, невозможности трактовать его однозначно и необходимости менять ситуацию говорили многие.
– Сегодня Конституционный суд обратил внимание на ст. 159.4 УК, но где гарантия, что завтра он не сделает то же самое с другими специальными нормами? – обратился к аудитории Максим Феоктистов, доцент кафедры уголовного права и криминологии Кубанского госуниверситета.
Робин Гуд – вор или мошенник?
Юристы много спорили о том, можно ли считать мошенниками людей, которые совершают хищения в пользу третьих лиц, безо всякой выгоды для себя. Профессор кафедры уголовного права и криминологии Самарского государственного университета Артур Безверхов привел пример: молодой человек похитил сотню роз и дарил их девушкам в ночном клубе, не получая от этого никаких "бонусов".
– Его поймали и осудили как вора, все верно сделали, – считает юрист, – потому что никакого мошенничества тут нет.
Смирнов также считает, что если у похитителя отсутствует корыстный мотив, и он, например, переводит украденные средства, на благотворительность, то это нельзя квалифицировать как мошенничество.
Частично с ними соглашается и Иванов. Он предложил поменять алгоритм цели и считать человека мошенником, если он извлекает для себя хоть какую-то выгоду, даже при передаче похищенного имущества третьим лицам.
Им оппонировала Людмила Иногамова-Хегай, профессор кафедры уголовного права МГЮА.
- Даже при передаче имущества третьим лицам нужно квалифицировать деяние как хищение, поскольку преступник уже владеет этим имуществом, а как он им потом распорядится, его дело, – уверена она.
Ее поддержал Сергей Петров, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД, который считает, целесообразным установить наличие корыстного мотива, независимо от того, кто в итоге будет выгодоприобретателем.
Завершая конференцию, Лебедев пообещал, что более подробно с тезисами докладчиков можно будет ознакомиться в пятом номере журнала "Уголовное право", который уже готовится к выпуску.
