Приход в банкротную отрасль и самые ценные качества юриста
Я сам периодически спрашиваю своих коллег или партнёров из других фирм: как они оказались в банкротстве. Самый популярный ответ: «Пришёл случайно». Но в 100% случаев этот случайный приход затягивает с головой. В этой сфере настолько интересная комбинация норм из разных областей права, настолько всё близко к жизни, что оттуда не хочется уходить. В своё время мне позвонил университетский друг, который позвал меня работать вместе с ним в консалтинговую компанию, которая являлась крупным юрподрядчиком ВТБ. Они занимались стрессовыми активами. Школу я там получил колоссальную – и по объёму проектов, и по их сложности. Самый лучший опыт в банкротстве – работать с должником, у которого есть региональные активы. Всегда идёт яростное сопротивление, в каждом субъекте своя специфика, различная судебная практика. Меня всё это невероятно увлекло.
Главное качество в нашей работе – это профессионализм. Но есть немало и других навыков, которые жизненно необходимы юристу. Как показывает наш опыт, к таким качествам точно относятся максимальная честность и открытость в отношениях с клиентом. Не нужно пугаться неудач, так как они в любом случае возможны. Надо в счастье и в горе иметь силы, храбрость, чтобы сказать доверителю: не всё пошло так, как планировалось. Но заверить, что мы делаем всё возможное для исправления ситуации. Именно поведение юриста при неудачах определяет степень взаимного доверия между ним и клиентом. Ведь есть несколько способов реагирования на неприятные ситуации. Кто-то берёт вину на себя, кто-то обвиняет всех вокруг. Поставьте себя на место клиента и подумайте, как это звучит в сравнении: «Все виноваты, кроме меня» или «Извините, да, в этом есть и моя «недоработка».
Так что основное на юррынке – это степень доверия с тем человеком, к которому ты приходишь за теми или иными услугами. Время, когда выбирали консультанта по стоимости и внешним атрибутам, уже ушло. Сейчас самый пик времени «сарафанного радио». Когда все советуют друг другу: «Вот эти ребята классно разбираются в таком вопросе, идите к ним». И если ты здорово работаешь, то рано или поздно о твоём подходе узнают и за должным уровнем эмпатии придут именно к тебе.
Роль сарафанного радио в успешных проектах 10 лет назад была не такой большой, как сейчас. Банкротный рынок в то время был а-ля «Дикий Запад», так что места хватало всем. Сегодня же его можно сравнить со вторым витком приватизации. Большой объём предприятий проходит через те или иные стадии банкротства, а это всегда смена владельца. И вопрос доверия в подобных историях выходит на первое место.
Новые требования и роль государства
От «Дикого Запада» мы за последнее десятилетие пришли к эпохе XIX века. Есть ещё много вещей, которые нужно сделать, чтобы мы пересели с колесницы на «Мерседес». Но ещё 15 лет назад было очень много неурегулированных вопросов. В то время никто не ставил задач по управлению стрессовым активом, который находится в банкротстве. Главная цель банкротства тогда – обеспечить контроль, сохранность залогового имущества и реализовать его максимально быстро. Тогда и покупателей было много, а активов поменьше. После 2014 года из-за экономического кризиса, из-за санкций количество банкротств выросло, а желающих и имеющих возможность купить стало меньше. Началась конкуренция между банкротными активами. И надо управлять такими производствами. Сейчас арбитражные управляющие – это не продавцы, а скорее управленцы.
Ещё одна особенность – когда в одном секторе появляются много игроков с различными интересами, то туда приходит государство «с дубиной», чтобы регулировать сферу. Это ни хорошо, ни плохо, это просто явление, которое нужно принять. В банкротство государство пришло пять или шесть лет назад. Повысилась колоссально роль налоговой, которая стала мегакредитором. Таких полномочий, какие есть у ФНС в банкротных делах, нет ни у кого. Плюс у налоговой есть колоссальное преимущество по роду своей деятельности. Они обладают информацией, которой нет у других.
Высокорисковой стала работа арбитражного управляющего. По степени рисков эта профессия идёт сразу после военного и пожарного. Большая ответственность, большие соблазны. Выросла и конфликтность в банкротствах. Раньше распри были между должником и основным кредитором, сейчас плоскостей больше. Например, налоговая и все остальные, управляющий и должник, покупатель актива и бывший собственник, правоохранительные органы со своим расследованием против экс-бенефициара и кредитора.
Влияние санкций и новых технологий на банкротную сферу
Они ударили по всему: и по бизнесу, который стал больше банкротиться, и по потенциальным покупателям активов, число которых снизилось. Предложение серьёзно превысило спрос. Ещё одно последствие «присоединения Крыма» – нехватка реабилитационных процедур. Их нужно усовершенствовать законодателю, но это очень сложный вопрос. К нему многие пытались подступиться, но грамотного рецепта так никто и не предложил.
Сразу после введения санкций государство стало помогать некоторым секторам производства, чтобы не так сильно зависеть от экспорта. Банкротный юррынок никто отдельно не поддерживал, но с него всё равно стали уходить иностранные игроки, которым нельзя работать с российскими клиентами. И сейчас можно сказать, что присутствие отечественных юристов в банкротной отрасли максимальное, работаем своими силами.
Но «ильфы» всё равно присутствуют. И, как ни странно может прозвучать, их роль будет только расти. Это связано ещё с одной особенностью банкротного рынка. Увеличилось число трансграничных банкротств, когда активы должника разбросаны по миру. Кипр с Лондоном ломятся от банкротных и околобанкротных споров, связанных с российскими фирмами. А выезд юристов из РФ в Евросоюз можно сравнить с попаданием в джунгли Амазонки. И там нужны местные квалифицированные юристы, которые как раз есть у «ильфов».
Всё, что может облегчить нам жизнь, однозначно будет принято и поддержано. Такие вещи сильно упрощают жизнь. Я прекрасно помню, как в 2009–2010 годах появилась единая система электронного правосудия. До неё приходилось вручную мониторить дела компаний по отдельным сайтам судов всех субъектов РФ. Заходишь на 89 ресурсов, это был ужас. Так что КАД был для нас манной небесной. И день его появления в России – это дата рождения Legal Tech в нашей стране.
«Субсидиарка» и уголовные институты в банкротстве
Подавляющее большинство дел, которые доходят до экономколлегии Верховного суда, касаются банкротств (см. «Итоги-2018 от Верховного суда: банкротство и экономические споры»). Это означает, что ближайшие несколько лет работы у нас будет много. Для меня такая черта позитивна, как и для всех позитивна, я думаю, потому что удельный вес «Дикого Запада» на банкротном рынке уменьшается. Мы идём по цивилизованному пути. Будет только лучше, если экономколлегия продолжит так же качественно, как и сейчас, рассматривать банкротные споры. Это очень хороший тренд.
Чего не скажешь о субсидиарной ответственности. С ней хотели как лучше, а получилось как всегда. Постановление Пленума ВС № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» от 21 декабря 2017 года со сформулированными там презумпциями – это благая цель, но вышло всё в совершенный бардак на практике. До этого разъяснения привлечь акционеров к субсидиарной ответственности было практически невозможно, так как правил не было. Но потом «присоединение Крыма», необходимость пополнения бюджета, роль ФНС возрастает, поэтому стали думать, как ещё эффективнее пополнять конкурсную массу? Ага, надо привлекать акционеров, прописав конкретные презумпции. И день выхода этого Пленума – дата, когда люди стали бояться заниматься бизнесом. И сейчас стало невероятно просто привлечь акционеров к ответственности. Доходит до того, что привлекают тех, кто вообще не имеет отношения к управлению компанией. Только в этом году Верховный суд начал потихоньку «обрубать» такие вопиющие случаи, исправляя практику нижестоящих инстанций.
Ещё одна «примета времени» – банкротчики и адвокаты по уголовному праву стали постоянными союзниками. Всегда есть те, кто ещё до получения того же кредита думает: мы его отдавать не будем всё равно, а на эти деньги поживём для себя. И как раз на таких лиц направлены «банкротные составы» из УК. Но если они начнут по-настоящему функционировать наравне с «субсидиаркой», то бизнесом у нас будут заниматься только номиналы.
Банкротное законодательство меняется настолько часто, что в этих изменениях можно просто запутаться. Сегодня практика одна, завтра уже другая. Всё меняется со скоростью звука. Так что я снимаю шляпу перед теми, кто не пасует перед сложностями в этой сфере.
Партнёр РКТ. С отличием окончил юридический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова.
С 2007 года работал в ряде российских юридических фирм, где осуществлял правовое и организационное сопровождение процедур банкротства в интересах клиентов (крупнейших банков).
В 2011 году присоединился к команде РКТ, с 2014 года – партнёр компании. Специализируется на сопровождении комплексных процедур банкротства и вопросах реструктуризации бизнеса.
Хобби: бег и единоборства.