«Наше уголовное законодательство очень жесткое и по некоторым параметрам даже жестокое. Поэтому государственное прощение имеет право на существование. Я считаю, оно должно быть. Безнравственно применять одинаковые меры к людям, совершившим убийство в состоянии аффекта и совершившим квалифицированное убийство», – уверена Наталья Лопашенко, д. ю. н., профессор, директор Саратовского центра по исследованию проблем организованной преступности и коррупции. Тем не менее, по ее мнению, есть примеры госпрощения, которые сложно объяснить. Например, очень мягкое наказание за убийство матерью новорожденного ребенка. «Женщины, которые рожают не первый раз, лишены родительских прав, ведут аморальный образ жизни, планируют это убийство заранее, а в итоге получают минимальное наказание. При этом жертва – ребенок первых минут или часов жизни, время убийства – сразу после родов. Мне не понятно, за что мы прощаем такую женщину», – говорит Лопашенко. Она также раскритиковала мошенничество в сфере предпринимательства до 10 000 руб., которое не влечет уголовной ответственности. «Получается, это индульгенция по роду занятий. Еще есть статья за оборот немаркированных товаров. По ней такая формула госпрощения – чем дальше продукция от алкогольной и табачной, тем менее преступно деяние. Это несправедливо», – считает Лопашенко. Джеральд Келли-мл., адвокат, партнер Kelly|Dorsey, P.C. (г. Колумбия), рассказал, что суды в США при назначении наказания учитывают очень многие факторы, в том числе участие осуждённого в благотворительной деятельности.
На мой взгляд, взыскание с преступника денежного оброка – штрафа – не может освобождать от уголовной ответственности.
Мария Мирошниченко, к. ю. н., старший советник юстиции, начальник управления по обеспечению участия прокуроров в гражданском и арбитражном процессе прокуратуры Свердловской области, рассказала про возмещение потерпевшему вреда, причиненного преступлением. По закону для взыскания с преступника денежного возмещения уголовные суды должны передать материалы в гражданские. По словам Мирошниченко, суды редко делают это, ограничиваясь признанием права на подачу гражданского иска. Прокурорам приходится самостоятельно обращаться с гражданскими исками. «Поэтому для возмещения ущерба важна слаженная работа всех судебных и правоохранительных органов. Организация качественной работы прокуратуры – залог возмещения ущерба той стороне, которой он был причинен», – уверена Мирошниченко.
Совершенно иная ситуация с возмещением ущерба по экологическим преступлениям. «Если есть конфликт, нужно смотреть, кому он выгоден. Экологический деликт выгоден государству, потому что бенефициаром является муниципальный дефицитный бюджет. Как правило, муниципалитеты с распростертыми объятиями ждут контролеров. Деньги оттуда не возвращаются в природу, поскольку у нас нет целевого использования средств. Чтобы предпринимателя не уничтожили непомерными штрафами и он какое-то время спал спокойно, он окружает себя крепостью соцобязательств», – рассказал Андрей Переладов, адвокат, сопредседатель КА (г. Кемерово). По его мнению, нужно преодолеть государственный метод определения вреда: сколько государство потратило, должно было потратить и каков размер штрафа за экологическое преступление. «Государство заставляет осуществлять экологическую экспертизу, при этом само практически ничего не делает для окружающей среды. Юристам остается только разбить версию о том, что государство потерпело убытки в результате экологического деликта. Это возможно, поскольку государство даже не знает, в каком состоянии сейчас окружающая среда. Уже нет природы в том виде, в котором нам предписано ее сохранять для потомков. Основными документами стали СанПиН, хотя экологическая система – это не человек. Фактически человек сейчас занимается самосохранением. Надо еще попытаться найти экологическую систему и ее деградацию», – уверен Переладов.
Вся система возмещения экологических преступлений – это монетизация греха. Для государства цена госпрощения – доходная строка бюджета. Кроме наполнения бюджета, у государства нет никакого интереса. Мне хочется верить в лучшее и в то, что в скором времени эта проблема будет решена.
По мнению Вадима Клювганта, к. и. н., адвоката, вице-президента Адвокатской палаты Москвы, заместителя председателя комиссии совета Федеральной палаты адвокатов по защите прав адвокатов, партнера Pen & Paper, непростую ситуацию с госпрощением еще больше усугубляют единичные случаи помилования. «С моей точки зрения, очевидна гуманизация правосудия. Тем не менее в комиссию по вопросам помилования Свердловской области поступает много обращений, особенно связанных с наркотиками. Так принято, что члены комиссии не голосуют за помилование по наркотическим статьям. Наш губернатор тоже редко идет на помилование таких людей. Да и президент наши предложения о помиловании по наркотическим статьям обычно отклоняет», – сообщила уполномоченный по правам человека в Свердловской области, председатель комиссии по вопросам помилования на территории Свердловской области Татьяна Мерзлякова.
В нашей стране цена госпрощения очень высока как в прямом, так и в переносном смысле. В прямом – надо очень много заплатить. В переносном – нужно еще много всего сделать, чтобы простили (раскаяться, выдать соучастника, загладить вину).
Председатель МКА «Юлова и партнеры» Елена Юлова призвала судей способствовать примирению сторон по некоторым уголовным преступлениям. «По делам частного обвинения 57% примирений могло состояться уже на первом заседании суда. К сожалению, 51% мировых судей ссылается на нехватку времени для примирения сторон», – говорит Юлова. По ее мнению, государство не хочет упускать контроля, поэтому не способствует тому, чтобы в некоторых случаях потерпевший сам урегулировал конфликт с преступником.