Сын Надежды Ковальской* Владимир Рожков* погиб из-за несчастного случая на работе. Он был вальщиком леса в ООО «ТНГ-Лесное» в Иркутске и утонул на переправе через реку на транспортёре-тягаче. Была зима и –30 °C.
В этом оказались виноваты сотрудники фирмы, поэтому мать Рожкова обратилась к предприятию с иском о компенсации морального вреда. Гибель сына женщина оценила в 3 млн руб. Она ссылалась на то, что его смерть причинила ей нравственные страдания, а состояние ее здоровья ухудшилось.
Суд указал, что компания владела транспортным средством, в котором и находился погибший, а он сам фактически не виноват в случившемся. Степень вины, по оценке экспертов, составила 10% и заключалась в том, что он не оценил все риски и не отказался от выполнения работ при плохих погодных условиях и опасности. Ковалевой присудили компенсацию, но меньше в шесть раз – всего 500 000 руб. (дело № 2-1273/2018). Такая сумма, решил суд, учитывает характер нравственных страданий матери и «соответствует требованиям разумности и справедливости». Решение устояло в апелляции (дело № 33-4403/2019). Там решили, что в первой инстанции всё оценили верно.
ВС призвал к индивидуальному подходу
Но в коллегии по гражданским спорам Верховного суда под председательством судьи Людмилы Пчелинцевой, где в итоге и оказалось дело (дело № 66-КГ20-4-К8), сделали другие выводы. Основное, на чем сконцентрировалась коллегия, – решение в деле о моральном вреде должно быть обоснованным. Именно этого и не хватило актам нижестоящих инстанций, заключили в ВС. Так, в первой инстанции ограничились только ссылкой на общие принципы определения размера компенсации морального вреда, закреплённые в ГК (ст. 151, 1101). Но ВС указал, что этого недостаточно.
Судам надо было объяснить, почему они решили, что компенсации в 500 000 руб. для заявительницы будет достаточно. Они обязаны были исследовать все факты и не ограничиваться формальными условиями применения норм. Выводы должны быть не общими и абстрактными, а убедительными и точными (со ссылкой на законодательство и доказательства по делу), отметила коллегия. В деле Ковалевой это «её возраст, семейное положение, наличие у неё ещё детей», указал ВС. Также следовало оценить, что утрата привела в том числе к разрыву семейной связи между матерью и сыном, значительно ухудшила здоровье матери, подчеркнул ВС. Но ничего этого в судебных актах не было.
В делах о компенсации морального вреда нельзя ограничиваться общими фразами. Надо оценивать конкретные обстоятельства: возраст, семейное положение, наличие детей, состояние здоровья, утрату семейных связей и так далее.
В итоге ВС отправил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Юристы против формализма
Существующий формальный подход к разрешению судами дел о компенсации морального вреда – в части определения сумм – беспокоит юристов. По статистике Суддепа, за смерть россиянина платят в среднем 111 000 руб. – в такую сумму оценивается жизнь человека. Мизерные компенсации зачастую мотивируют сухими цитатами из закона и ссылками на общие принципы, но не приводят мотивов и обоснования конкретной суммы, признает адвокат Ирина Орешкина.
Дела о компенсации морального вреда – особая категория дел, уверена она. В них суд должен подробно изучать не только вину ответчика и причинно-следственную связь между его действиями и наступившими последствиями, но и личность заявителя, то, как изменилась жизнь после гибели близкого человека. Смотреть надо на изменение состояния здоровья, состава семьи, изучать степень привязанности к умершему и прочее. Именно на необходимость учитывать эти особенности и указал ВС. Ни один из нижестоящих судов по собственной инициативе этого не сделал, хотя в делах о компенсации морального вреда, отмечает Орешкина, можно говорить о первоочередности изучения личности заявителя.
Дел о компенсации морального вреда, в которых суд полно и всесторонне исследовал все обстоятельства и взыскал компенсацию в адекватном размере, единицы. Один из примеров – взыскание 15 млн руб. с Санкт-Петербургского государственного медицинского университета имени Павлова в пользу Ирины Разиной, чей ребенок родился инвалидом и через два года умер из-за врачебной ошибки при приеме родов (дело 2015 года). Это одно из немногих дел этой категории, где суд при определении размера компенсации учел именно личность заявителя и степень причиненных нравственных и физических страданий. Именно на такие решения должны ориентироваться суды.
«Иногда складывается такое ощущение, что суды просто боятся удовлетворять требования в заявленных суммах», – говорит Орешкина.
«Моральный вред в нашем праве никак нельзя посчитать, все определяется абстрактными критериями, которые не имеют стоимостной оценки», – говорит Ирина Фаст, адвокат юрфирмы Гражданские компенсации. Дело стало очередным поводом указать на необходимость подробно обосновывать размер выплаты. Но проблема в том, что понимание размера компенсации будет в любом случае субъективное, а каждый судья может оценить чужие страдания и переживания абсолютно по-разному, отмечает Фаст: «И сам ВС во всех своих судебных актах не высказывает позиции, сколько же денег справедливо взыскать за моральный вред, а нижестоящие суды продолжают устоявшуюся практику мизерных компенсаций».
Нужен единый ориентир и алгоритм. Многие юрисдикции пришли к этому уже много лет назад. Есть таблицы, цифры. Суд может на них опираться, но при этом оставлять себе простор для судейского усмотрения. Мы в составе специальной комиссии Ассоциации юристов России разработали такую методику. Сейчас она проходит обсуждение в Совете Федерации, в ней есть механизм расчета. Пока не будет конкретных цифровых ориентиров от Верховного суда либо методики, ничего не изменится.
* – имена и фамилии изменены редакцией.