Субсидиарная ответственность
В основном опрошенные Право.ru банкротные юристы обращают внимание на трудности, связанные с институтом субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц.
Руководитель практики по банкротству АБ Илья Дедковский считает, что сейчас при привлечении к «субсидиарке» очевиден перекос в сторону кредиторов. На это же указывает и Анна Васильева, юрист корпоративной и арбитражной практики АБ . «Судебная практика складывается таким образом, что очень сложно «отбить» ответственность контролирующих лиц, даже если они не принимали никакого участия в работе исполнительного органа», — соглашается партнер Ирины Оникиенко.
Проблема не только в том, что суды охотно удовлетворяют просьбы о привлечении руководителей к «субсидиарке». Существенные затруднения у судов также вызывают вопросы, связанные со сроками по таким требованием, рассказывает Васильева. Нормы банкротного закона, посвященные этому вопросу, постоянно менялись, а с ними и правила об исковой давности.
Например, в редакции 2013 года закон о несостоятельности предусматривал лишь годичный срок давности, а позднее его увеличили. Поэтому суды зачастую ошибаются, выбирая неправильную редакцию закона и, соответственно, неверно считая сроки. Либо и вовсе ссылаются на уже устаревшую позицию ВАС, что срок исковой давности может исчисляться не ранее даты завершения реализации имущества предприятия и окончательного формирования конкурсной массы.
Кроме того, некоторые суды исчисляют исковую давность с момента, когда конкурсный управляющий узнал или должен был узнать о наличии оснований для привлечения руководства к субсидиарной ответственности, не учитывая, что перед его назначением сменилось несколько директоров. «Требование о взыскании убытков является корпоративным, и срок исковой давности по нему исчисляется по независимому руководителю, назначенному после того, кто, предположительно, допустил нарушения, причинившие убытки компании», — объясняет Васильева.
Дедковский выделяет еще один вопрос, который стоит «очень остро»: насколько влияет акт суда о признании сделки должника недействительной на привлечение контролирующего лица к ответственности. Имеет ли такой судебный акт преюдициальное значение? Необходимо ли привлекать контролирующее лицо в обособленный спор об оспаривании сделки? Вправе ли руководитель оспаривать такой судебный акт? По этим вопросам практика разная, но в целом не в пользу директоров и участников, объясняет эксперт. «Строго формально признание сделки недействительной не влечет автоматически привлечение директора к ответственности, но в реальности отбиться директору от этого судебного акта крайне тяжело», — отмечает юрист.
А еще суды отказывают привлекаемым к «субсидиарке» в ознакомлении с материалами банкротного дела. Причина в том, что они не относятся ни к участникам дела о банкротстве, ни к участникам арбитражного процесса, отмечает Евгения Лим, заместитель руководителя коммерческой практики юридического бюро . Анжелика Догузова, юрист практики разрешения споров , тоже обращает внимание на недостаток прав у привлекаемых к «субсидиарке». «Любые жалобы привлекаемого лица, не связанные с обособленным спором о привлечении его к ответственности, должны быть возвращены», — рассказывает она.
Привлекаемый к субсидиарной ответственности фактически не может защитить свои права: помешать необоснованному включению кредиторов в реестр или пожаловаться на незаконные действия или бездействия конкурсного управляющего. Это открывает возможности для искусственного раздувания кредиторской задолженности и увеличению размера субсидиарной ответственности, что часто используется как инструмент корпоративной борьбы.
Последние глобальные разъяснения по «субсидиарке» приняли еще в 2017 году, напоминает Дедковский. Но судебная практика за прошедшие четыре года, по словам юриста, оказалась «очень разношерстной», поэтому назрела необходимость новых разъяснений от Верховного суда. В начале года Вячеслав Лебедев рассказывал о грядущих постановлениях Пленума ВС, но новых разъяснений по «субсидиарке» среди них не было.
Единственное жилье
Хотя в этом году и ВС, и Конституционный суд уделили много внимания проблеме изъятия единственного жилья в процедуре банкротства (подробнее — «Все, что вы хотели знать о продаже единственного жилья банкрота»), проблема до сих пор остается.
Во-первых, из существующей практики экономколлегии ВС до сих пор нет понимания, насколько далеко можно перевезти должника при размене единственного «излишнего» жилья. По мнению Алексея Николаева, управляющего партнера , практика наверняка столкнется с вопросами возможности переезда в другой район, если должнику или членам его семьи необходимо посещать медицинское или образовательное учреждение рядом с прежним домом. «Также возникнет вопрос о допустимости переезда, например, с юга Москвы на север или еще дальше в другой город, при этом время дороги до работы для должника может увеличиться до нескольких часов», — полагает юрист.
Во-вторых, будут и баталии кредиторов с должниками по вопросу экономической целесообразности размена единственного жилья. Антон Красников, партнер юридической компании , отмечает: критерии понятия «излишнего» жилья только будут выработаны судебной практикой в будущем. А пока эксперт ожидает, что санкционировать размен «лишнего» жилья будут во всех случаях, когда он позволит пополнить конкурсную массу на значительную сумму. Должникам же придется «ютиться» в метрах по нормам соцнайма.
По мнению Давида Кононова, руководителя банкротной практики юридической компании , ориентиром при определении существенности сальдо может стать показатель в 20%, который часто используется в банкротных делах для оценки неравноценного встречного предоставления при оспаривании сделок, а также для оценки существенности причиненного вреда в спорах о субсидиарной ответственности.
А уже имеющиеся решения по вопросу продажи единственного жилья было бы полезно закрепить в постановлении Пленума ВС, уверен Илья Дедковский. «В идеале эти подходы должны найти свое отражение в Законе о банкротстве и Гражданско-процессуальном кодексе», — полагает эксперт. Красников тоже уверен, что порядок и условия продажи единственного жилья должны быть закреплены в законах. Возможно, недавно созданный восьмой созыв Госдумы займется этим вопросом, ведь КС в своем апрельском Постановлении № 15-П напомнил об обязанности законодателя внести соответствующие изменения в законодательство.
Баланс между залоговыми и незалоговыми кредиторами
Острее всего сегодня стоит проблема поиска баланса интересов между залоговыми и незалоговыми кредиторами, уверен Эдуард Олевинский, руководитель правового бюро Олевинский, Буюкян и партнеры.
По общему правилу все расходы, связанные с обращением взыскания на предмет залога, относятся на должника. В ситуации несостоятельности с 2015 года действует специальная норма (п. 6 ст. 138 Закона о банкротстве) о возложении таких расходов на залогодержателя. До 2021 года суды трактовали эту норму узко, относя на залогодержателя лишь расходы по охране и продаже предмета залога.
Но Верховный суд задал новый вектор своими определениями по делам № А40-48943/2015 и № А53-32531/2016. Экономколлегия указала на необходимость применения правового режима, установленного этой нормой, к обязательствам должника по уплате имущественных налогов, начисленных на залоговое имущество, и тех налогов, начисление которых связано с продолжением эксплуатации залогового имущества должника-банкрота в период нахождения этого имущества в банкротных процедурах.
ВС признал несправедливой ситуацию, при которой выгода от продажи залога предоставляется залоговому кредитору, а расходы, непосредственно связанные с этим же имуществом, погашаются за счет иных активов должника в ущерб интересам незалоговых кредиторов.
Теперь арбитражным управляющим приходится отделять расходы должника, связанные с предметом залога, от тех, которые возникли вне такой связи, отмечает Олевинский. Делать это непросто. Например, если хозяйственная деятельность должника продолжается: в таком случае управляющему надо определить, нужно ли и как делить зарплату работников завода, если основные средства в залоге, а остальное имущество должника — нет.
Эксперт приводит и другой пример. При приобретении или создании предмета залога должник зачитывает или возмещает НДС, уплаченный поставщикам и подрядчикам. Этот НДС после реализации имущества подлежит восстановлению и уплате в составе текущих платежей одному из кредиторов — Федеральной налоговой службе. «Должен ли залогодержатель нести эти расходы или это расходы незалоговых кредиторов в силу того, что возмещенный ранее НДС увеличил общее имущество должника?», — задается вопросом эксперт.
По мнению Олевинского, проблема масштабная, и дожидаться формирования судебной практики лишь по конкретным делам — это «очень болезненный путь». «Я считаю, что Верховный суд должен подготовить превентивные разъяснения по этому поводу», — комментирует юрист.
Давление на управляющих
Действующее законодательство позволяет подать заявление о возбуждении дела об административном правонарушении абсолютно любому лицу, даже не участвующему в деле о банкротстве и не имеющему к нему отношения, отмечает Евгения Лим. Это позволяет оказывать давление на арбитражного управляющего.
«Такая ситуация приводит к возможности любого лица оказывать воздействие на управляющего, поскольку если управляющий будет нелояльным, то можно проверить все его процедуры и добиться его дисквалификации», — подтверждает проблему Алексей Николаев, который сам выступает арбитражным управляющим. В практике эксперта был даже пример подачи заявления о привлечении управляющего к ответственности инициативной группой родителей детей, занимающихся в лыжной секции.
Заявление в любом случае будет рассматриваться, а управляющий может быть привлечен к административной ответственности, даже если все кредиторы и должник не будут иметь никаких претензий к работе арбитражного управляющего.
Из этого вытекает еще один недостаток законодательства. Ст. 14.13 КоАП предусматривает в качестве наказания дисквалификацию. Даже если управляющий не допустил нарушений в конкретном деле о банкротстве, но кредиторам он по каким-то причинам неудобен, они могут «порыться» в других его делах, найти там повод для обжалования и добиться дисквалификации.
Подача как можно большего количества жалоб на арбитражного управляющего давно является стратегией недобросовестного поведения лиц, подчеркивает Лим. Заявители никак не ограничены в количестве жалоб, единственное, чем они рискуют, — это судебные расходы. Но для их взыскания управляющему придется вступать в новый обособленный спор, на что просто может не быть времени и сил.
Для исправления этой проблемы эксперт предлагает предусмотреть в законах возможность штрафных санкций для злоупотребляющих правом обжалования лиц. С помощью этих денег, например, можно пополнять конкурсную массу должника. А еще Лим считает, что нужно исключить возможность подачи жалоб на действия арбитражного управляющего со стороны лиц, не являющихся участниками дела о банкротстве.
Непредвиденные убытки и дорогая страховка
Рискуют управляющие и потерей имущества должника. Ведь именно управляющие отвечают за его сохранность. В законе нет норм о том, какие меры для обеспечения безопасности имущества являются «достаточными и исчерпывающими» – поэтому в случае его утраты суды не могут нормально определить, произошло ли это по вине управляющего или нет. «В связи с этим для арбитражного управляющего возникает риск, что, приняв некие меры, которые он посчитал достаточными, он впоследствии в судебном порядке будет привлечен к ответственности», — отмечает Лим. И это при том, что у компании на стадии банкротства может просто не быть денег, например, для установки сигнализации и на оплату частных охранников.
С управляющего, который не обеспечил сохранность имущества, могут взыскать убытки. Поэтому банкротный закон предусматривает обязательное страхование ответственности. Но для более крупных процедур управляющие также должны дополнительно страховать свою ответственность, объясняет Николаев. «Обязательное страхование на год для управляющего может стоить от 150 000 руб. Размер страховой премии по дополнительному страхованию достигает гораздо больших значений», — рассказывает эксперт.
При этом расходы на все страховые премии управляющий несет самостоятельно. Кроме того, компаний, страхующих ответственность арбитражных управляющих, становится все меньше. При этом и качество некоторых страховых «не может не вызывать вопросов», продолжает Николаев: при предъявлении к ним крупных требований велика вероятность их банкротства. «Такое страхование в приводит к только к финансовым потерям со стороны арбитражных управляющих», — жалуется юрист.