Оспаривание санкций
Первой на мероприятии Sanctions in Focus: Insights on Sanction-Related Dispute Resolution, Trends, and Outcomes for 2024 выступила старший юрисконсульт и руководитель офиса Lansky, Ganzger, Goeth & Partners на Ближнем Востоке Елизавета Дубровская, которая рассказала о практике оспаривания санкций в Европейском Союзе. Она подчеркнула, что в ЕС существуют два пути для обжалования санкций: административный и судебный. При этом административный процесс редко приводит к отмене санкций. «Помимо лиц, исключенных из списка из-за их смерти, в прошлом и этом году было всего три случая», — пояснила она.
Одна из трудностей заключается в том, что в отличие от других санкционных режимов, в случае с Россией Совет ЕС должен самостоятельно собирать доказательства и обосновывать каждый случай включения в санкционный список. В результате Совет, перегруженный работой, часто не успевает тщательно проверять данные, что затрудняет защиту прав включенных в список лиц. Дубровская отметила своеобразную «бесконечность» санкционного режима, когда судебное решение может вынудить совет обновить основания для санкций, но это не всегда гарантирует исключение из списка.
При этом стандарт доказывания в ряде случаев остается низким, и в досье могут включить материалы из сомнительных источников, что приводит к затягиванию процессам для снятия санкций. Дубровская обратила внимание на положительные судебные решения 2024 года, которые дают прецедент и подтверждают, что санкции не должны носить карательный характер, а должны побуждать к изменению поведения. Таким образом ЕС пытается выработать более строгие стандарты и прецеденты, которые могли бы позволить людям выйти из санкционного списка в случае, если Совет допустил ошибки в оценке доказательств.
Партнер Brevia Law Offices Виктор Раднаев отметил, что оспаривать санкции может быть полезно определенным категориям людей, в частности бывшим супругам, бывшим управляющим и представителям второго поколения семьи, которые не хотят оставаться в санкционном списке из-за прошлых связей. При этом за пределами ЕС, например, в странах Содружества наций, процедура обжалования усложняется, поскольку регулятор, назначивший санкции, имеет право на так называемый «второй выстрел»: после подачи заявителем доказательств, регулятор может дополнительно изучить и обновить доказательную базу, что затрудняет снятие санкций.
По мнению Раднаева, в большинстве случаев оспаривать санкции имеет смысл только в административном порядке, поскольку только так можно убедить соответствующие органы (например, Министерство финансов Великобритании или Госдепартамент США) в необоснованности запрета. При этом для российских бизнесменов, ведущих деятельность в России, вероятность успеха минимальна.
Обжалование санкций зависит от того, чего вы хотите достичь. Одно дело — если вы хотите просто выйти из санкционного списка, другое — публично заявить о своем несогласии с санкциями. Тогда это станет началом долгого пути и подготовкой к длинному процессу, который может занять годы.
Дубровская привела примеры успешных дел, таких как кейс гонщика Формулы-1 Никиты Мазепина, который смог доказать, что его деятельность никак не связана с действиями его отца, и добился исключения из санкционного списка. При этом она добавила, что в случае бывших супругов и ближайших родственников доказать отсутствие общей выгоды значительно сложнее.
Управляющий партнер TA Advisory Оливер Чирич поделился аналогичной практикой в Швейцарии, отметив, что страна, как правило, копирует санкционные списки Европейского Союза, не проводя собственного анализа или обоснования. Но в отличие от ЕС, Швейцария применяет принцип территориальности: санкции действуют только в пределах страны и не распространяются за ее пределы, что дает местным компаниям определенные преимущества при работе за границей. Например, если швейцарский юрист работает за пределами страны и получает оплату от лиц под санкциями, он не обязан следовать швейцарским санкциям, даже если зарегистрирован в Швейцарии.
Для оспаривания санкций в Швейцарии, Чирич выделил несколько подходов. Первый касается лиц, которые не указаны в санкционном списке напрямую, но могут попасть под санкции из-за критериев владения или контроля, схожих с европейскими. В таких случаях можно обратиться за разъяснением в швейцарский регулятор SECO (Государственный секретариат по экономическим делам), предоставив доказательства, что критерии санкций не применимы. Но SECO часто избегает четкой позиции, заявляя, что у них недостаточно данных. В таком случае решение можно обжаловать в Федеральном административном суде и, при необходимости, в Федеральном трибунале.
Второй подход касается лиц, которые прямо указаны в санкционном списке, что делает процесс оспаривания крайне сложным. В этом случае особенно важно стратегическое планирование, поскольку доказательная база часто опирается на косвенные источники.
Швейцария принимает критерии ЕС, основанные на определенных элементах. Во многих случаях эти элементы взяты из интернет-публикаций, слухов или черного пиара.
Чирич привел в пример одного из клиентов, попавшего под санкции на основании слухов и публикации в медиа, связанного с отцом, который находится под санкциями. Для таких клиентов адвокаты анализируют доказательства и стараются показать, что они необоснованны, ложны или противоречат закону. Но успех в таких делах часто зависит от международной политической обстановки, и суды, включая швейцарские, могут отклонить апелляции, учтя внешние политические факторы.
Третья возможность для санкционированных лиц — подача запроса на разрешение вести определенные деловые операции, такие как выплаты по контрактам, юридические расходы или судебные издержки. SECO, как правило, более оперативно выдает такие разрешения, поясняет Чирич. По мнению эксперта, обжалование санкций целесообразно практически для любого лица, находящегося под ними, но успех зависит от времени, стратегии и накопленных аргументов.
Дубровская согласилась с этим тезисом, объяснив, что решение об оспаривании санкций — это очень личный выбор, зависящий от цели, которую преследует человек или компания, находящиеся под санкциями. Для многих бизнесменов может наступить момент, когда мотивация к обжалованию угасает, особенно если успех часто требует полного разрыва всех связей и ухода компании с России, но даже в этом случае нет гарантии исключения из санкционного списка. Более того, спикер отметила, что у лиц, исключенных из санкций ЕС, могут возникнуть препятствия в других юрисдикциях, что делает процесс длительным и неопределенным.
Единственный момент когда нельзя оспорить санкции — это пропуск крайнего срока подачи апелляции. Зачастую компании сталкиваются с «теневыми санкциями», это когда фирмы, ассоциируются с санкционированными лицами, но сами не считаются находящимися под ограничениями. Дубровская рассказала о попытке таких компаний добиться исключения из упоминаний в обоснованиях для санкций в суде, так как это косвенно на них влияло, но этот подход не сработал. Но такие фирмы могут обратиться в национальные суды тех стран, где они сталкиваются с проблемами, но этот путь также не гарантирует положительного исхода.
Спикеры и модераторы на мероприятии Sanctions in Focus: Insights on Sanction-Related Dispute Resolution, Trends, and Outcomes.
Семейные связи и санкции
Одним из наиболее обсуждаемых вопросов в последнее время стало влияние санкций на членов семей подсанкционных лиц. Дубровская подчеркнула, что родственные связи действительно являются фактором риска для включения в санкционные списки, но для этого необходимы дополнительные доказательства, указывающие на общие интересы или выгоды между членом семьи и лицом, попавшим под санкции. Раньше ЕС включал в списки членов семей как «ассоциированные» с санкционированным лицом. Но в июне 2023 года внесли изменения в критерии, позволив включать родственников, только если их связи с имеют деловую или иную выгоду. При этом спикер отметила, что на данный момент нет прецедентных судебных решений по этому новому критерию, поэтому пока не ясно, как суды будут его применять.
Одного лишь семейного родства недостаточно для включения в санкционный список. Логика санкций направлена на изменение поведения, а как можно изменить факт того, что кто-то является чьим-то сыном или дочерью? Это просто не работает.
Показательным примером она привела случай гонщика Формулы-1 Никиты Мазепина, который смог доказать отсутствие связей с бизнесом своего отца, выиграв дело. Были и случаи, когда родственникам, например кузену Олега Дерипаски, удавалось выйти из санкционного списка, продемонстрировав отсутствие связей с бизнес-интересами санкционированных лиц. Но есть и противоположные примеры: бывшая жена Алексея Мордашова не смогла доказать, что передача активов была наследственным решением, а не следствием санкций.
В итоге Дубровская подчеркнула, что для членов семьи важно проводить тщательный анализ их связей и активов, чтобы понимать риски вторичных санкций. Еще необходимость избегать любых общих интересов или бизнеса с санкционированными лицами, чтобы минимизировать вероятность попадания в списки.
При этом подходы ЕС, Великобритании и США к санкциям, применяемым к членам семей, отличаются. В британском а американском санкционном регулировании ближайшие члены семьи могут попасть в список просто за родственную связь, без необходимости доказывать, что они получают выгоду от родственника. Каждый случай имеет свои особенности, и возможность избежать санкций зависит от публичности и степени участия члена семьи в бизнесе или других делах подсанкционного лица. Черич обратил внимание, что супругов сложнее исключить из списка, так как их часто рассматривают как единое целое с партнером. В отношении же второго поколения (например, детей) учитываются три фактора: причины санкций для родителя, планы и история самого ребенка, что может помочь отстраниться от связей с бизнесом и активами родителей.
Черич рассказал про успешное снятие санкций с Павла Езубова, доказавшему независимость своего состояния и бизнеса от отцовских интересов, и напомнил, что при передаче активов членам семьи часто применяются вторичные санкции. Например, Александру Мельниченко, жену российского бизнесмена, включили в санкционный список только после передачи ей активов.
В Швейцарии ситуация может усложниться, если у подсанкционного лица есть совместные банковские счета с родственниками. Тогда это могут рассмотреть как деловую связь, даже если основано на семейных отношениях. Чтобы члены семьи, участвующие в бизнесе санкционированного лица, изолировались от связей с ним, Черич посоветовал реструктуризировать активы, что может снизить риск попадания в санкционные списки.
Воздействие санкций на арбитраж
Санкции в том числе влияют на арбитражные и судебные разбирательств. Сейчас есть несколько споров, касающиеся санкционированных лиц и компаний, таких как дело Дерипаски и «Русала» против Владимира Потанина в Лондонском международном арбитражном суде (LCIA).
Дубровская пояснила, что судебная практика ЕС четко определяет, что споры, связанные с санкциями, не рассматриваются в арбитражных судах. Эти вопросы подпадают под юрисдикцию Европейского суда в Люксембурге, включающего Общий суд и Суд Европейского Союза, что ограничивает возможности для арбитража в ЕС. При этом компании, находящиеся под «теневыми санкциями» могут обращаться в арбитражные суды. В пример она привела дело Михаила Фридмана, который подал иск против Люксембурга в Гонконг. Дело касается требований на €60млн и может стать прецедентом для обхода юрисдикционных ограничений ЕС через арбитраж в странах с более мягкими санкционными требованиями.
Раднаев отметил, что теоретически санкционные ограничения не препятствуют праву на арбитраж, поскольку право на обращение в суд остается неотъемлемым, однако на практике санкции создают значительные препятствия. Чтобы судиться в Лондоне нужно получить общую лицензию на определенные операции, но их список закрыт. И это делает некоторые задачи практически невыполнимыми. Например, нужно покрыть расходы свидетеля, но нет английской юридической фирмы, которая могла бы сделать это в рамках общей лицензии. Но даже если такая фирма есть, она должна соблюдать правило о 10% комиссии, что означает, что для покрытия дорожных расходов свидетеля нужно заплатить в 10 раз больше.
Касаемо Швейцарии, Черич в первую очередь отметил значительное увеличение числа арбитражных дел, связанных с санкциями, поскольку они часто становятся поводом для нарушения договорных обязательств. В качестве примера он привел ситуацию, когда поставщик под предлогом санкций отказался выполнять обязательства по договору, при этом не соглашался вернуть средства, мотивируя это риском нарушения санкционного режима. Еще он указал на финансовые трудности, когда банки отказываются проводить платежи от российских клиентов или связанных с ними сторон. Это особенно заметно в случае покрытия арбитражных расходов, где банки требуют специальных разрешений и в итоге могут отказаться от обслуживания счетов. Ситуация усугубляется, когда оппоненты используют санкционные ограничения как аргумент в арбитраже, что увеличивает расходы для российских сторон. Например, другая сторона может утверждать, что не может оплатить арбитражные расходы из-за риска обхода санкций, и тогда все затраты ложатся на российских участников.
Сократилось и количество юридических фирм и экспертов, готовых работать с российскими клиентами, подчеркнул Черич. Многие компании отказываются сотрудничать с российскими сторонами из-за риска попадания под санкции, что ограничивает возможности бизнеса и увеличивает их расходы на услуги тех немногих юридических консультантов, которые все же соглашаются на сотрудничество.
Итог дискуссии показал, что санкции все больше становятся инструментом конкурентной борьбы, когда страны пытаются вносить в санкционные списки лиц, чтобы защитить свои бизнес-интересы. Таким образом ограничительные меры значительно влияют на международное право, арбитражные разбирательства и ставят перед юристами и правоприменителями в ЕС, США и Швейцарии сложные вопросы.
Мероприятие прошло в ресторане Kaspia в Дубае.