Число исков росло, а суммы споров, наоборот, уменьшались. В 2016 году средняя цена иска составляла 2,1 млн руб., в 2017-м снизилась до 1,96 млн, а в 2018-м — до 1,89 млн. Тогда бизнес активно шел в суд даже из-за небольших сумм. Только в 2016 году иски до 500 000 руб. составили более 80% от общего числа дел.
Объем споров рос, и это затронуло ильфов. Они начали активнее развивать литигационную практику. В делах стали появляться M&A споры из договоров, структурированных по российскому праву: из-за заверений об обстоятельствах, опционов и других механизмов.
При этом дел становилось больше практически по всем направлениям: субсидиарная ответственность, обеспечительные обязательства, корпоративные конфликты, защита интеллектуальной собственности, регуляторные иски, взимание убытков с директоров и исполнение иностранных решений. Особенно резко выросло число дел о банкротстве физлиц — сразу на 40%, то есть почти вдвое больше, чем по компаниям.
В то время судебное представительство в банкротствах сильно изменилось после поправок к законодательству, рассказывает партнер независимой юридической группы Эльдар Ахмеров. Ключевым стало введение в закон «О банкротстве» главы о привлечении к ответственности руководителя и других контролирующих лиц.
Институт субсидиарной ответственности и ранее присутствовал в банкротном праве, но после изменений 2017 года он начал применяться в полной мере. Это привело и к активному развитию практики привлечения контролирующих должника лиц к ответственности, и к росту числа соответствующих исков.
Пока рынок адаптировался к новым рискам, судебная система тоже проходила через серьезную трансформацию. Руководитель практики разрешения споров Екатерина Русанова считает ключевым событием тех лет создание апелляционных и кассационных судов общей юрисдикции.
До реформы одни и те же суды рассматривали дела в первой инстанции, а затем проверяли их в апелляционном и кассационном порядке. Такая система провоцировала конфликт интересов и снижала беспристрастность.
После изменений кассационные суды стали рассматривать жалобы без предварительного отбора, за редкими исключениями. Новые судебные инстанции позволили разгрузить Верховный суд и более равномерно распределить дела по стране.
На фоне этого менялся и юридический рынок. Ведущие компании начали активнее специализироваться на определенных отраслях: кто-то сосредоточился на административных и налоговых делах, а кто-то — на банкротствах и корпоративных конфликтах.
Подход к выбору юрфирмы тоже изменился: на первый план вышли репутация и экспертиза. Стоимость услуг отошла на второй план, если она не выбивалась из рыночного диапазона, а решение о выборе юрфирмы чаще принимали, когда у клиента уже был четкий план действий и понимание рисков.
Крупные и сложные споры по-прежнему вели ведущие компании юррынка, но таких игроков становилось все меньше. Бизнес сокращал расходы и привлекал консультантов только для нестандартных дорогостоящих дел.
В те годы истцы привлекали внешних юристов в три раза чаще, чем ответчики. По отраслям в тройку лидеров по числу исков входили строительство и финансовый сектор. В 2018 году суммы строительных споров сравнялись с объемом инвестиций в отрасль. Активно судились и банки. Одновременно стало больше исков в фармацевтике и сфере экологии.
Пандемия COVID-19 изменила бизнес-реальность и спровоцировала новую волну судебных споров. После паузы количество судебных дел пошло вверх. Бизнес массово пересматривал обязательства по договорам, пытался взыскивать долги и выходить из невыгодных контрактов.
Тогда от юристов требовали большего за меньшие деньги. При этом в уникальных и сложных спорах, где результат был критичен для бизнеса, на первый план вышло качество работы, профессиональная компетенция и репутация консультантов.
На этом фоне в компаниях сократилось число штатных юристов, и вся нагрузка легла на консультантов. От них требовали всего — от выработки стратегии до оказания технической поддержки. В итоге это повысило спрос на универсальных специалистов, и литигаторы стали чаще выступать координаторами проектов, взаимодействуя с экспертами, управляющими и оценщиками.
В то же время на рынке обострился и кадровый дефицит. Найти хорошего старшего юриста стало сложнее. Тогда в первую очередь ценились не дипломы, а практический опыт, soft skills и умение работать с иностранными контрагентами. Крупные фирмы делали ставку на внутреннюю подготовку кадров, активнее подключали младших юристов и стажеров. Начало появляться больше бутиков с узкой судебной специализацией.
Параллельно ускорилась цифровизация процессов. В экстренном режиме начали работать онлайн-заседания, появился системный доступ к материалам дел в электронном виде.
Возможность проводить судебные заседания в онлайн-формате стала настоящим открытием, особенно в условиях пандемии и географической удаленности сторон.
В 2020 году появились и первые российские антиисковые запреты, названные «закон Лугового». В АПК добавили ст. 248.1 и 248.2, которые установили исключительную компетенцию российских арбитражных судов в спорах с участием подсанкционных лиц. Новые статьи позволили обращаться за запретом на возбуждение разбирательства в иностранных и международных судах в этой категории дел.
Как показала практика, принятый в 2020 году «закон Лугового» стал одним из важных институтов российского арбитражного процесса. За последние пять лет соответствующие нормы АПК прошли путь от точечного применения при наличии строгих оснований до системообразующих принципов процесса в спорах с иностранными лицами.
Еще тогда все меньше споров стало доходить до международных арбитражей вроде LCIA и ICC. Для бизнеса это становилось слишком дорогим, и компании все чаще предпочитали национальные суды. При этом набирала обороты практика судебного финансирования, когда расходы на процесс частично или полностью покрывает сторонний инвестор.
На рубеже 2020–2021 годов резко вырос индекс конфликтности в деловой среде. Это отразилось как на коммерческих, так и на корпоративных спорах. В коммерческом сегменте усилился спрос на взыскание крупных сумм по договорам и делам о неосновательном обогащении и на пересмотр условий сделок, дальнейшее исполнение которых стало экономически невыгодным для одной из сторон.
В 2021 году изменился и состав споров. Число исков к госорганам снизилось, но резко увеличился поток бракоразводных дел. Выросли объемы споров в стройке, фармацевтике, цифровых сервисах, экологической и антимонопольной сферах.
Масштабные изменения начала 2022 года мгновенно сказались на литигации. Из страны начали уходить и иностранные компании, и юрфирмы, что привело к перестройке всего юридического рынка. Международные эксперты остались, но уже под новыми брендами и в новом статусе — ньюльфы.
На фоне срыва международных контрактов, передачи активов от иностранных владельцев российским структурам и проблем с логистикой компании массово обращались в суд. Термин «санкционное право», который еще недавно существовал теоретически, стал частью реальной практики.
Появившиеся тогда санкции и контрсанкционное законодательство заложили основу для новых направлений судебной практики, отмечает партнер Артур Зурабян. Поскольку многие вопросы решались впервые, юристам приходилось быстро реагировать на изменения, анализируя и сами нормы, и принципы, положенные в основу.
Юристы постоянно адаптируют стратегию под актуальную практику. В этом смысле литигаторы похожи на эквилибристов: вчера опирались на практику по теневым бенефициарам и номинальным держателям. Сегодня используем возможности контрсанкционного законодательства, чтобы перенести разбирательство в Россию. А завтра, возможно, начнем работать с деприватизационными исками.
На этом фоне появились новые для российской практики категории споров, которые раньше считались нетипичными. Среди них — иски об обязании исполнить договор, групповые иски потребителей и защита интеллектуальных прав компаний из недружественных юрисдикций.
Несмотря на ухудшение отношений с рядом юрисдикций, юристы-международники оставались востребованными. Стало больше арбитражных споров, решения по которым исполнить за рубежом было легче, чем решения российских судов. В таких процессах участвовали не только частные компании, но и государства.
Международные арбитражи ушли от западных институтов в сторону Дубая и Гонконга. При этом английское право сохранило популярность, особенно в сделках с участием азиатских партнеров, — нейтральность и предсказуемость остались его сильной стороной. Тогда же споры начали переводить в российскую юрисдикцию на основании ранее редко применявшегося «закона Лугового».
Еще один тренд кризисного времени — использование судебных споров как инструмента давления на контрагента. Стороны нередко подавали иски не для затяжного противостояния, а чтобы ускорить переговоры. В процессе с участием профессиональных литигаторов стороны раскрывали доказательства, анализировали позиции друг друга, пытаясь договориться до решения суда. Но уже в 2023 году тренд изменился, и компании вновь пошли в суды, даже с исками на небольшие суммы. Фирмам было важно юридически закрепить свои позиции, особенно в спорах с государством и при выходе иностранных юрлиц с российского рынка.
Одним из главных трендов 2023 года стали иски об изъятии акций и активов в пользу государства. Претензии предъявляли к сделкам десятилетней давности, прокуратура все чаще подключалась к процессам в качестве третьего лица. Одновременно стало больше корпоративных споров. Иностранные партнеры сталкивались с претензиями к условиям продажи активов, когда покидали российский рынок.
Все это повлияло на запросы бизнеса, которые стали заметно сложнее и многослойнее. Юристам необходимо было предлагать не просто сопровождение спора, а комплексное решение, полезное для бизнеса в целом. Осваивать пришлось и новые технологии.
В судебных спорах стали чаще появляться цифровые доказательства: нотариальные осмотры сайтов, переписки по электронной почте и в мессенджерах. Попадать в материалы дела стали и цифровые следы, такие как публикации в соцсетях, фотографии и даже заказы из интернет-магазинов.
К концу 2024 года подход бизнеса к ведению споров изменился. Одни стали взвешивать шансы на победу и отдавать предпочтение мирному урегулированию вместо затяжных процессов. Другие, напротив, начали вести себя жестче и чаще подавать в суд, чтобы вернуть все до последнего рубля или перейти в переговоры уже с позиции силы.
Санкции и их последствия останутся одним из ключевых факторов, влияющих на литигацию, считает Воробьев. По его мнению, государственные суды плохо подходят для урегулирования малых и средних споров с иностранными компаниями. Количество таких дел и запросов на их рассмотрение растет, но длительные процедуры уведомления, разбирательства и трудности с исполнением решений делают процессы неэффективными. По мнению эксперта, все это негативно сказывается на развитии экономического сотрудничества с дружественными странами.
В ближайшие два года обострятся споры с возвращающимися на рынок компаниями, полагает Зурабян. Особенно корпоративные конфликты с бывшими топ-менеджерами и споры с регуляторами. Эксперт также прогнозирует возможный рост инвестиционного и квазиинвестиционного арбитража в связи с присоединением новых регионов к России и реакцией недружественных государств на эти изменения. При этом банкротная практика, по его оценке, останется стабильным направлением.
Споры с уходящими компаниями только завершились, но в ближайшие год-два с высокой долей вероятности нас ждет очень много споров с теми, кто захочет вернуться на российский рынок.
Михаил Ковалев, ведущий эксперт , считает, что фокус сместится с инициации споров на их профилактику. По его словам, компании все чаще стремятся минимизировать риски судебных споров, предпочитая досудебные способы урегулирования, переговоры и реструктуризацию задолженностей. Особую роль в этом процессе играет претензионная работа, которая существенно сокращает издержки на фоне значительного повышения судебных пошлин, подчеркивает специалист.
Еще одна заметная тенденция — ужесточение требований к качеству судебного представительства. Сначала обязательным стало юридическое образование для представителей, теперь все чаще обсуждают адвокатскую монополию.
По мнению партнера Алексея Станкевича, цифровизация еще сильнее проникнет в судебные процессы — вырастет роль дистанционных форматов и технологий анализа данных.
Представляется, что практика станет еще более специализированной, требуя углубленных знаний в конкретных сферах права.
Владимир Клименко, адвокат, советник практики разрешения споров и банкротства , обращает внимание на возможные последствия, грядущие за повышением государственных пошлин за рассмотрение дел. Юрист рассматривает два возможных сценария. С одной стороны, увеличение пошлин может вынудить осмотрительнее относиться к идее обратиться в суд и повлиять на качество решений. С другой — не исключено, что через некоторое время система адаптируется и показатели доступности правосудия восстановятся до привычного уровня. Клименко отмечает неочевидность этого вопроса и говорит, что это потребует мониторинга практики в будущем.
За последний год власти предприняли шаги, чтобы снизить нагрузку на судей, особенно в банкротных делах. Например, в некоторых категориях отменили обязанность составлять мотивированные решения, часть споров теперь рассматривают без участия сторон, а порог для подачи заявления о банкротстве повысили. Современный тренд, по мнению Русиновой, заключается в формировании нормативного регулирования, призванного снизить давление на судебную систему, что способствует росту популярности альтернативных способов урегулирования споров.
