"Начну с личного: ни меня, ни моих коллег из "ЮСТа" отсутствие адвокатской монополии не касается. Рынок уже в целом сложился, и кто может – тот зарабатывает", – сказал в 2012 году старший партнер этой успешной юрфирмы Юрий Пилипенко. Но показательно продолжение фразы: "А продвигаю я идею адвокатской монополии как вице-президент ФПА…" Сегодня Пилипенко является президентом Федеральной палаты адвокатов России и продолжает твердо стоять на позиции, что "более естественной монополии, чем адвокатская или врачебная, не существует". О том, кто правит бал на российском рынке юруслуг, какую роль играет Уголовный кодекс в управлении экономикой, чем адвокатская монополия отличается от газовой, почему судебная власть превратилась в судебную систему и чего не хватает в РФ адвокатам, чтобы стать "чуть больше немцами", – в публичных высказываниях президента ФПА.
О начале карьеры, первом клиенте и самом памятном деле
В моем адвокатском багаже – практически любые дела, которые мог бы вести успешный адвокат. От защиты по назначению в уголовных процессах до представительства интересов России в международных судах, от защиты убийц до крупнейших процессов о банкротстве. Были интересные дела о возврате культурных ценностей и участие в крупнейших сделках слияния и поглощения. Были и такие, о которых всуе говорить не стоит. Не берусь выделить среди них наиболее значимые – каждое по-своему важно. Зато могу назвать самое памятное. Это, конечно, дело ГКЧП, где я защищал Владимира Александровича Крючкова, председателя КГБ СССР. Владимир Александрович – светлая ему память – был умнейший, интеллигентнейший человек. А я был тогда молодой адвокат, мне еще и тридцати лет не исполнилось. Много позже прочитал, как он написал обо мне в своих мемуарах: "Молодой, а уже умный". Очень дорожу его оценкой.
Это дело [ГКЧП] для меня было настоящей школой, потому что в нем участвовали все звезды адвокатуры, в том числе Генри Маркович Резник, Генрих Павлович Падва, Александр Викторович Клигман и мой патрон – Юрий Павлович Иванов. Оно открыло мне двери в адвокатский мир. Слишком многое я тогда узнал, увидел, понял.
Это был [первый клиент Пилипенко] предприниматель первой волны – кооператор, который пришел ко мне с делом по договору подряда. Дело рассматривалось в государственном арбитраже, и клиент меня спросил: "А вы с арбитром-то знакомы?" Я абсолютно честно ответил, что нет. Он помаялся две минуты, собрал бумаги и ушел. С тех пор я стал более осторожным в ответах на слишком прямые вопросы.
Адвокаты, которые работали еще при Сталине, учили меня во главу угла ставить доверительные отношения с клиентом и не жадничать. И мы соблюдаем этот принцип до сих пор.
Я вспоминаю, как учили старые, еще довоенные адвокаты: "При клиенте пересчитай деньги и обязательно верни 50 рублей". Потому что после этого начинало работать сарафанное радио. Вот пример того, как старая школа относилась к деньгам и к конкуренции.
Члены комитета ГКЧП после выхода из "Матросской Тишины". В. А. Крючков во втором ряду второй справа
О работе в юрфирме "ЮСТ"
В "ЮСТ" меня пригласил Владимир Николаевич Плигин – первый наш управляющий, я пришел примерно через полгода после создания фирмы. Мы с ним учились вместе в аспирантуре. В 2003 году Владимир Николаевич был избран депутатом, статус адвоката приостановил… Поскольку в процессе работы в юрфирме "ЮСТ" мне часто приходилось решать управленческие задачи, выбор остановился на мне.
История нашей компании и история наших клиентов – это история страны за последние 20 с небольшим лет. Как менялась страна, как менялись экономика, политические условия, так менялись и наши клиенты, и мы вместе с ними. Нашими первыми клиентами были кооператоры, иностранные бизнес-пилигримы, красные директора. Началась приватизация, и наиболее востребованными стали юридические услуги в этой сфере, а через некоторое время пошла череда дел о банкротстве. "ЮСТ" как консультант проводил первое крупное банкротство в нашей стране: сразу после принятия закона обанкротился "Токобанк". Затем был период интенсивной работы на налоговом направлении и борьбы с налоговой оптимизацией.
"ЮСТ" поселился в первом построенном в 1991 году офисном здании в Москве на улице Медведева (ныне Старопименовский переулок). Нашими соседями были итальянская компания Eni и редакция радиостанции "Свобода". Тогда это было не лишено пикантности. Правда, мы располагались в мансарде, в двух небольших комнатах с одним компьютером Olivetti на всех, – так что нынешние партнеры, а тогда студенты, получали к нему доступ, как правило, ночью. Но мебель стояла дорогая, европейская. И сейф хороший, итальянский, до сих пор используем, кстати.
В те годы все было ново, интересно, беспримерно, никаких особых сложностей не помню, кроме того, что все мы были тогда по-советски бедны. Но при этом счастливы.
Лично я получал в первое время по 50–100 долларов в месяц и еще какое-то неподъемное количество рублей. Но доллары тогда имели иную ценность, в обычных магазинах ничего нельзя было купить даже за большое количество рублей.
Как говорил Козьма Прутков, "специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя". Если ты работаешь в большом коллективе и не собираешься заниматься индивидуальной практикой, имеет смысл становиться специалистом <…>. Но и "универсальные солдаты" нужны, и они есть в компании "ЮСТ". К ним, говорят, отношусь и я.
О юристах вообще и судебных юристах в частности
Юридическая профессия невозможна ни без творчества, ни без процедуры, поэтому и то и другое начала должны обязательно присутствовать, дополнять друг друга. Любой, кто отдаст больше внимания одному из них, обречен на провал. Редко кому удается оставаться исключительно творческим человеком и при этом быть успешным юристом. И то же самое могу сказать о юристах, которые педантичны в работе, но не имеют творческого начала.
Мы же понимаем отличия между просто хорошим юристом и адвокатом. Адвокат – человек, который умеет применять юридические знания на практике.
Сегодня есть таки адвокаты, которые производят фурор, выступая в суде. Тот же Резник, тот же Падва, тот же Шеркер. Эти люди, которых я сразу по памяти вам называю, которые могут произвести фурор, выступая на судебном заседании.
Я не знаю вне рамок адвокатуры ни одной выдающейся личности.
Резонеры нам говорят, что удел адвокатуры – только лишь уголовная защита по назначению. Якобы для защиты частной собственности есть более серьезные и умные игроки. Но пусть эти свободные юристы в таком случае назовут хотя бы одно имя сходного калибра, которое они вырастили в своей среде за последние 20 лет и которым гордится не только маленькая фирма, "подпиливающая" деньги. Заметные на рынке юруслуг фирмы более чем наполовину состоят из адвокатов. Руководители таких фирм – адвокаты. Сергей Пепеляев – адвокат, член совета АП Московской области. Дмитрий Афанасьев из "ЕПАПа" – адвокат. Буробин из "Юстины" – адвокат. Еганян из Vegas Lex – адвокат.
Об особенностях адвокатской профессии
Современное право в своей основе возникло в Древнем Риме, и профессия наша скорее западная. "Адвокат" звучит как-то более приемлемо, чем "ябеда". Так в том числе звались наши предшественники в дореформенные времена.
Адвокат – сложная профессия. Генри Резник говорит о том, что есть такое понятие: профессиональная мозоль на сердце. Если у адвоката, кстати, профессиональной мозоли, некоторой отчужденности не будет, то и выдержать, пожалуй, в этой профессии невозможно очень долго.
Несоответствие позиции адвоката, если он надлежащим образом исполняет свои профессиональные обязанности, вполне может войти в противоречие с общественной позицией, и это бремя нашей профессии, и с этим нужно смириться, это нужно понимать, этого нельзя чураться.
Адвокат тоже человек – следует об этом помнить. Конечно же, адвокат может испытывать совершенно разные чувства по отношению к своему подзащитному, тем более если его действительно обвиняют в чем-то зверском и неприемлемом для человеческого сообщества. Но адвокат не имеет права себе позволить главенствовать этим своим личным настроениям и впечатлениям, потому что у него профессия такая. Если ты способен уступить своим личным переживаниям и эмоциям, то тогда меняй эту профессию, иди занимайся чем-нибудь другим. Ты не имеешь права, будучи адвокатом, разделять тот обвинительный уклон, который существует в нашей стране.
Об адвокатской монополии
Начну с личного: ни меня, ни моих коллег из "ЮСТа" отсутствие адвокатской монополии не касается вовсе. Рынок уже в целом сложился, и кто может – тот зарабатывает. Сегодня быть вне адвокатуры в чем-то даже выгоднее – есть определенные финансовые, дисциплинарные и иные выгоды. А продвигаю я идею адвокатской монополии как вице-президент ФПА (сказано в 2012 году), понимая, что нынешнее безобразное положение не вечно. Не может государство до бесконечности допускать тройные стандарты в такой деликатной сфере, как оказание квалифицированной юридической помощи…
Сегодня в суд по доверенности ходят все кому не лень – индивидуальные предприниматели, педагоги, медработники, домохозяйки, люди без образования, студенты (хорошо, если юристы), люди с судимостью, бывшие адвокаты, изгнанные из корпорации… Положение дел совершенно ненормальное. В Европе такая ситуация только в Эстонии и в Финляндии. Но там количество населения примерно такое же, как у нас в Иваново, и культура другая (сказано в 2012 году).
Судьи подчас говорят: нужно ввести при суде лицензирование, так как на практике, например, выясняется, что представитель не знает, какую статью надо применить в деле.
Термин "адвокатская монополия" сам по себе не очень благозвучный, поскольку чаще всего обыватель, даже обыватель в прокурорских погонах, считает, что монополия – это плохо, монополия – это отсутствие конкуренции, повышение цен и в итоге – неважное качество услуг. Так оно обычно и бывает, например, в газовой отрасли. В нашем же случае такие рассуждения ошибочны. Существует ведь понятие "естественная монополия". И адвокатская монополия является естественной, так же как, скажем, врачебная. Люди, когда болеют, идут к врачу. К тому же следует понять, что большей конкуренции, чем в адвокатской среде, нет нигде. Если вам не нравится один адвокат, вы идете к другому, третьему. Нас сейчас 70 тысяч (сказано в 2013 году), и каждый в конкуренции с каждым.
Более естественной монополии, чем адвокатская или врачебная, не существует, и большей внутренней конкуренции, чем среди врачей и адвокатов, нет.
Некоторые "мыслители" боятся адвокатской монополии, но зубы почему-то не у сапожника лечат. Следует понять, что качество юридических услуг, оказываемых адвокатами, обеспечено установленными в законодательстве требованиями к претендентам на получение статуса адвоката, процедурой сдачи квалификационного экзамена, регламентацией их прав и обязанностей, правилами адвокатской этики, системой контроля, выстроенной на основе Кодекса профессиональной этики адвоката.
Главное публично-правовое предназначение адвокатуры – быть незаменимым элементом состязательного правосудия. А оно в идеале состоит из независимого судьи, обвинителя, независимого адвоката. Современное цивилизованное правосудие без этого невозможно. Поэтому-то мы и говорим, что в суде должен быть именно адвокат, а вовсе не потому, что хотим "оттяпать" рынок у консультантов <…>. Впрочем, о рынке тоже нужно сказать. Некоторые из коллег-неадвокатов полагают, что они всерьез контролируют эту сферу. Мне это напоминает бунт амбарных мышей. Будто бы хозяин на месяц исчез из дома, возвращается – а там мыши, которые при попытке изгнать их из дома начинают пищать о рейдерских захватах и требуют у хозяина уважать их права.
Адвокаты хотят взять на себя именно тот пласт работы, который требует специальной подготовки, а именно – представительство в суде. Мы не лишаем юрконсультантов права консультировать тот же бизнес, составлять договоры, а выступаем за создание цивилизованных отношений в правоприменительной сфере, в суде <…>. Мы предлагаем: давайте исправим недоразумение – сделаем судебное представительство профессиональным.
В суде рассматривается 15 млн гражданских дел, адвокатура в сегодняшнем составе – 75 000 человек – с этим не справится. Мы не этого хотим. Мы хотим справедливости. Корпорация готова установить переходный период, в течение которого будет принимать всех специалистов с высшим юридическим образованием. Только после этого возможно установление адвокатской монополии на судебное представительство. И то, наверное, не по всем категориям дел.
О нарушениях прав адвокатов
Должен отметить, что расширение прав адвокатов нужно не самим адвокатам, оно в интересах всего общества. Если состязательность только декларируется, это только на первый взгляд проблема адвокатуры. На самом деле это проблема государства, общества и каждого из нас.
Адвокатам не хватает равных прав с другими участниками процесса, и прежде всего в сборе доказательств. Адвокат работает с той информацией, что собирает следствие, и реальных механизмов самостоятельного получения доказательств практически лишен. Да и те права, которые записаны в УПК, на практике зачастую не работают. И собрать информацию трудно: никто не обязан предоставлять ее адвокату. В этой ситуации повышение статуса адвокатского запроса является значимым элементом обеспечения реальной состязательности процесса.
По-прежнему, несмотря на то что мы добились определенных изменений к лучшему, имеют место нарушения прав адвокатов. Складывается ситуация, когда адвоката из независимой фигуры пытаются превратить в человека, зависимого от следователя или суда. Для достижения этой цели применяются такие, например, меры воздействия, как обыск или допрос адвоката в качестве свидетеля, чтобы вывести его из дела.
В некоторых регионах следователи и судьи даже создают черные списки адвокатов, всегда занимающих принципиальную позицию. И этих адвокатов никто не зовет работать по назначению.
О профессиональных стандартах
Тему разработки профессиональных стандартов адвокатской деятельности считаю одной из важнейших на сегодняшний день. Совет ФПА принял решение представить на рассмотрение VII Всероссийского съезда адвокатов [22 апреля 2015 года] вопрос о создании Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам, внесении соответствующих изменений в Кодекс профессиональной этики адвоката и разработке перечня стандартов.
Представляется, что особую группу должны составлять стандарты, связанные с вопросами применения мер дисциплинарной ответственности, и в перспективе может быть разработан особый перечень нарушений, влекущих лишение статуса адвоката. Как мы знаем, в ряде палат к ним относят в первую очередь нарушение графика дежурств по назначению. Борьба с "карманными" адвокатами для нас – дело чести.
В настоящее время в практике адвокатских палат отчетливо прослеживается тенденция к унификации подходов к некоторым вопросам. Отсюда следует, что направление, в котором должно развиваться саморегулирование корпорации, – более четкая регламентация адвокатской деятельности и единообразие в применении этических норм. Это создаст условия и для повышения качества юридической помощи, и для эффективного очищения адвокатуры от недобросовестных и неквалифицированных людей.
О самоочищении адвокатского сообщества
Среди действующих адвокатов немало тех, кто недостоин этого статуса. И не столько по моральным основаниям, сколько по профессиональным. Но при этом мы не хуже, чем сотрудники судейского и следственного корпуса – там примерно такие же люди, обучавшиеся в тех же примерно институтах, живущие в той же самой стране…
Сейчас без малого 70 000 адвокатов состоит в корпорации (сказано в 2012 году), и за девять лет, пока действует Кодекс [Кодекс профессиональной этики адвоката, принят первым Всероссийским съездом адвокатов 31 января 2003 года], почти 5000 адвокатов были лишены статуса за нарушение профессиональных обязанностей. Это говорит о том, что адвокатская корпорация за десятилетие существенно очистилась. Если мы посмотрим на общедоступную статистику о том, что происходит с судьями, следователями и прокурорами, то мы поймем, что такого масштаба самоочищения, как у нас, нет нигде.
Особые случаи нарушений, которые я связываю в первую очередь с общим падением нравов, касаются недостойного поведения адвокатов в процессе. Я имею в виду тех, кто позволяет себе грубые, оскорбительные высказывания в адрес суда или коллег, представляющих интересы процессуальных оппонентов.
Среди моих коллег много высокопринципиальных людей, которые не устают бороться с произволом сотрудников правоохранительных органов, формальным отношением суда к жалобам и т. д. Но, к сожалению, есть и такие, которые используют эти нарушения в своих интересах. Наиболее показателен отрицательный пример – "карманные адвокаты", существование которых было бы невозможно без следователей, которые нуждаются в адвокатах, не пытающихся найти изъяны в позиции обвинения и подписывающих любые процессуальные документы.
О заработках адвокатов
Хочу развеять миф о супербогатстве адвокатов… Есть столичные адвокаты, есть те, кто имеет собственную клиентуру и кому не надо ежедневно думать о "хлебе насущном". Их, по оценкам ФПА, примерно 25–30 % от общего числа (сказано в 2012 году). Все остальные живут за счет работы по назначению в уголовных делах. Один судодень стоит 298 рублей. Это унизительная плата, которая разрушает и адвокатуру, и правоохранительную систему, и правосудие. И уж точно не позволит скопить на "Майбах".
Нам удалось "дожать" правительство и увеличить [судодень] с 290 до 550 рублей. Тогда это решение казалось промежуточным: хотелось верить, что ставки будут расти, приближаясь если не к европейским стандартам, до которых нам пока слишком далеко, то хотя бы к здравому уровню. Сейчас, с учетом современной экономической ситуации, рассчитывать на это сложно.
Не говоря уже о нищенской оплате труда, уровень социального обеспечения [адвокатов] практически нулевой.
Условно-почасовая зарплата следователей существенно выше, не говоря уже о судьях.
Для сравнения возьмем, например, расценки, которые существуют у наших коллег в Европе: там €100 один час минимально – когда государство приглашает адвоката.
Вне зависимости от того, что деньги сегодня имеют в нашей жизни [большое значение] – никто этого отрицать не будет, – адвокаты очень часто осуществляют защиту либо представительство за чисто символические деньги, либо вообще бесплатно, потому что это действительно интересно, потому что это действительно может у адвоката вызвать кураж.
О судебной власти, доступности правосудия, едином ВС и суде присяжных
На мой взгляд, в нашей стране существует фетиш доступности правосудия – такое впечатление, что мы сейчас строим коммунизм и каждый человек должен иметь право беспрепятственно оказаться в суде, когда ему захотелось. Должна быть какая-то мера. Ограничить доступ граждан к правосудию нельзя – это базовый принцип. Но и делать так, чтобы ты по каждому поводу, не неся особых затрат, мог идти в суд и затевать тяжбу, – это тоже не очень правильно по отношению к интересам государства. Потому что рано или поздно это выливается в увеличение количества дел, судей, помещений. Если сравнить, сколько у нас было судей еще десять лет назад и сейчас, мы поймем, что разница заметна. К тому же оклады у них другие, помещения другие и все остальное. Это замечательно, я рад за судей, но невозможно бесконечно расширять судебную систему.
Особенно печалит то, что судебная власть – уже и не власть, а подчас и никакая не судебная. Суды общей юрисдикции, особенно в уголовном процессе, горизонтально интегрированы в правоохранительную систему. Оправдательных приговоров – "ноль с копеечкой", более 90 % ходатайств защиты не удовлетворяются, адвокатам подчас грозят уголовным преследованием за выступление в процессе.
Смею предположить, что отношение к суду, как к чему-то более второстепенному по сравнению с исполнительной или законодательной властью, складывалось в нашей стране достаточно давно, может, 500 последних лет.
Судебная власть имела возможность за последние 20 лет стать действительно независимой… С моей точки зрения, судебная власть этими возможностями не воспользовалась и опять превратилась в судебную систему. Это, конечно, беда. Хотелось бы больше независимости, профессионализма, ответственности от наших коллег, хотя в большинстве случаев, конечно, приговоры законны и обоснованны и сомнению не подлежат.
Культура отправления правосудия, к сожалению, в последнее время изменилась, на наш взгляд, не в лучшую сторону. Часто сталкиваемся с тем, что обоснованные ходатайства адвокатов не принимаются или не удовлетворяются. Доводы адвоката отклоняются – это почти типичная фраза во многих судебных решениях. Отклоняются – и точка. Какие доводы, почему отклонены – об этом в судебном акте ни слова.
Полагаю, что состязательность в уголовном судопроизводстве в РФ умерла, не приходя в сознание. Как до этого и криминалистика. Печально, что адвокатура – не по своей воле – превращается в падчерицу правосудия.
По-моему, процесс создания нового ВС, скорее, все-таки похож на поглощение – и по персоналиям, и по количественному составу. Правда, с учетом сроков сегодня еще рано давать окончательную оценку. Более того, я уверен, что у руководства ВС есть и время для маневра, и поле для использования определенного инструментария, чтобы через год-полтора мы все могли сказать, что вся история была затеяна не зря.
Если в результате объединения двух судов восторжествует все-таки та линия, что у нас будет единая практика, как это понималось в арбитражной системе, тогда здорово, тогда я скажу: объединение имело смысл и замечательно, что это произошло. Но если в результате победит та ситуация, когда по большинству дел в судах общей юрисдикции попасть в ВС практически невозможно и всё заканчивается на уровне регионов, то это означает, что рано или поздно в регионах будет складываться [свое] видение той или иной статьи закона.
Должен сказать, что ФПА на протяжении многих лет выступает за возвращение суду присяжных утраченных позиций и за дальнейшее расширение его компетенции. России – даже не адвокатам российским – нужен суд присяжных.
Суд присяжных – это, конечно, не беспроблемное явление в правосудии, но это очень светлое, замечательное явление, и очень жаль, что оно сейчас начинает действительно уменьшаться в силу разных причин… Кому-то это невыгодно, что суды присяжных нарушают общую картину. Что в суде присяжных не так просто повлиять на исход судебного приговора. Наверное, и такие технологии уже есть…
Перед присяжными обвинение и защита имеют практически равные возможности. Поэтому прокурорам, привыкшим "играть в одной команде" с профессиональными судьями, придется более тщательно и аргументированно отстаивать свои позиции…
Вовлечение населения в осуществление государственных полномочий превращает людей в граждан, ответственных за состояние "общего дома" – нашей страны. Сегодня, когда она входит в непростой период, имеет смысл задуматься над смягчением жесткой правоохранительной вертикали, в которую встроили уже и суд.
О законодательстве
Может, это мое суждение покажется крайним – я скептически очень отношусь к современному российскому законодательству. Есть много причин для этого, но назову только две. Во-первых, извините за хвастовство, у меня очень хорошее базовое юридическое образование – не зря провел шесть лет в университете. И второе: я знаю близко людей, которые пишут российское законодательство, и не уверен, что они не зря провели шесть лет в университете.
В уголовном праве и процессе огромный комплекс взаимосвязанных проблем, решение каждой из которых так или иначе замыкается на работу правоохранительной системы и суда. Ведь почему так много изменений вносится в законодательство? Не в последнюю очередь потому, что суд зачастую уклоняется от своей основной функции – толковать право. Если нормы права применяются или буквально, или узко, то "группы по интересам" начинают беспокоить законодателя новыми текстами, чтобы уж точно все было понятно.
Наблюдая за ситуацией в стране, я прихожу к мнению, что с экономикой управляются с помощью УК и КоАП.
Я бы поддержал идею моратория на законотворчество хотя бы на год. А лучше – на два.
Представители юридической фирмы "ЮСТ" и ФПА России с гонконгскими коллегами
О зарубежных подходах к судебному представительству и иностранных адвокатах в РФ
На момент защиты моей кандидатской диссертации [2001 год, "Судебная система Швейцарии"] лучшей особенностью судебной системы Швейцарии, на мой взгляд, являлось исключительное право адвокатов на судебное представительство в гражданских и уголовных делах. Свободное представительство допускается там только в спорах, начатых на уровне низших судов в кантонах. Это цивилизованный и абсолютно обоснованный подход, нашедший применение в подавляющем большинстве стран Европы и государств – членов ВТО, в которую вступила и РФ.
Во всех европейских странах, кроме, кажется, Швеции и Финляндии, существует адвокатская монополия – или практически абсолютная или относительная… В США, не будучи адвокатом и не получив лицензию в конкретном суде конкретного штата, вы не можете представлять интересы доверителей в суде. В Германии монополия условная, по гражданским делам с ценой иска до €5 тыс. можно пойти в суд и без адвоката, по всем остальным – только с адвокатом.
На сегодняшний день бал в нашей стране на рынке юруслуг правят все-таки иностранные компании (сказано в 2010 году). По обороту, влиянию, клиентуре никто с ними сравниться не может. Можно при желании поднять пару распоряжений Правительства РФ и обнаружить, что, к примеру, компания Clifford Chance является эксклюзивным представителем Правительства РФ. Минфин, Центробанк, "Газпром", "Роснефть", "Газпромнефть", "Сургутнефтегаз" консультируют иностранцы, все под их влиянием. "Под колпаком папаши Мюллера" – и смех и грех.
В силу своего опыта и знакомства с правовыми системами и адвокатурой разных стран могу сказать, что, хотя профессионализм российских адвокатов заслуживает глубокого уважения, нам есть и чему поучиться у зарубежных коллег. Например, я обратил бы внимание на культуру труда, которой нам пока не хватает, на аккуратность, то есть на такие вещи, которые позволили бы нам быть чуть больше немцами, чтобы у нас стало меньше расхлябанности, меньше самонадеянности, больше пунктуальности.
Сам факт появления иностранных адвокатов на российском рынке 25 лет назад сыграл, несомненно, позитивную роль. Если бы не они, мы бы, может, остались бы еще в позапрошлом веке. А так мы вынуждены были бороться за клиента, нам приходилось конкурировать и учиться культуре ведения бизнеса. И сейчас присутствие иностранцев на российском рынке наших юристов дисциплинирует – в том смысле, что конкуренция есть и она идет на благо. С другой стороны, действительно, очень многие коллеги сетуют на то, что иностранцы себя здесь чувствуют гораздо вольготней, чем мы за рубежом. В этом тоже есть проблема. Когда мы подписывали соглашение по ВТО, несмотря на все старания адвокатов, отстоять рынок, как это было сделано в Китае, мы не смогли.
История от Пилипенко
В истории был примечательный случай, когда Адольф Гитлер – не к Новому году будет помянут этот исторический персонаж – освобождал от совести солдат Вермахта, которые шли на восток, и говорил о том, что это химера. Я, будучи профессором в академии [МГЮА им. Кутафина], попросил в большой аудитории встать тех, кто считает, что у него нет совести или совесть ему не нужна. Из 200 человек не встал ни один. Таким образом, люди, как я полагаю, все-таки подспудно считают, что совесть, этика, мораль – это совершенно не чуждые вещи и это не та ерунда, без которой можно было бы жить.
Цитаты по теме
"Нужна ли адвокатская монополия в гражданском процессе? Думаю, что нет. Евгений Алексеевич [Суханов, профессор, завкафедрой гражданского права юридического факультета МГУ] иногда в судах выступает, но он не адвокат. И придет адвокат, пускай самый хороший, от кого надо избавиться?" Павел Крашенинников
"Ни одно ходатайство адвоката не будет удовлетворено, ни один материал не будет приобщен к материалам уголовного дела, если на это не согласится другая сторона. Это показывает, что процессуальные гарантии равноправия адвоката-защитника в уголовном судопроизводстве требуют существенного укрепления". Тамара Морщакова, судья КС в отставке, член СПЧ
"Право.Ru", 3 ноября 2010, 30 ноября 2010, апрель 2012, май 2012, 27 января 2014; апрель 2015; "Ведомости", январь 2011; РАПСИ, июнь 2012; газета "Эж-Юрист", 3 декабря 2013; портал "Закония", октябрь 2010; "Эхо Москвы", 27 сентября 2013, 1 ноября 2013, 27 декабря 2013, 14 марта 2014, 28 марта 2014; "Российская газета", 27 января 2015, 2 июля 2015; журнал "Евразийская адвокатура", январь 2015; "РИА Новости", 9 февраля 2015.
