"Право.Ru" продолжает рассказывать об известных юристах их же словами. Этот жанр — "правила жизни" — впервые был представлен в России журналом Esquire. В очередной серии – Павел Крашенинников, председатель Комитета Государственной думы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству, сопредседатель Ассоциации юристов России, доктор юридических наук, член фракции "Единая Россия". В прошлом — министр юстиции РФ. Ему 48 лет, живет и работает в Москве. Крашенинников женат, у него двое детей — сын и дочь.
О личном и общественном, власти и правах граждан
Право частной собственности должно цениться выше, чем государственные интересы. Понимаю, что многие со мной не согласятся. Но если возобладает этот принцип, то мы в конечном счете придем к правовому государству. ("РГ", ноябрь 2010)
Для того чтобы правовые системы по-настоящему защищали граждан, требуются три составляющие: внятное законодательство, дееспособные органы внутренних дел и суды, плюс правовая культура самих граждан. Если люди не станут защищать себя – никто их не защитит. ("Свободная пресса", февраль 2012)
О борьбе с пьянством за рулем и вообще о правке Уголовного кодекса
Поправки в Уголовный кодекс лучше принимать на холодную голову. Наказание все же является вторичной вещью, ужесточая административную и уголовную ответственность мы бьем по хвостам, по последствиям. Необходимо, в первую очередь, проводить контроль за состоянием дорожного движения. Тем не менее, ужесточать наказание за вождение в нетрезвом виде необходимо. (Сайт "ЕР", сентябрь 2012)
Уголовный кодекс сегодня представляет собой лоскутное одеяло. С 1996 года, когда он вступил в силу, сделаны уже сотни изменений, которые, по существу, разрушают изначальный баланс документа. И я считаю, что следующая Дума должна принять новый УК. ("Русский репортер", сентябрь 2011)
Я считаю, сейчас нужно прежде всего утвердить концепцию, разобраться, что мы хотим, и только после этого разрабатывать Уголовный кодекс. Привлечь деятелей науки и практиков. Это чрезвычайно кропотливая работа. И, упаси господь, ставить, как это иногда делается, какие-то временные рамки. Но приступать, конечно, пора, и, думаю, со следующего года такая работа начнется. ("Российская газета", декабрь 2011)
Цель "либерализации" (хотя мне это слово не нравится) — в справедливом наказании, чтобы, покарав, мы того же контрабандиста не выключили из семьи, из общества. Цель — сделать так, чтобы общество было нормальное, а не озверелое, в котором бы не за все подряд в кутузку тащили, а там бы морду били и заражали разными болезнями… [Но] маятник уголовных репрессий у нас болтается туда-сюда. Есть ужесточающие его поправки, а есть, наоборот, смягчающие. (АиФ, октябрь 2010)
В других странах, в Америке, например, за клевету наказывают очень строго, можно и 5 лет, и 10 лет получить. Когда клевету вывели из Уголовного кодекса [теперь ее снова вернули в УК — прим. ред.], перевели ее в КоАП с наказанием в 2000-3000 руб., у нас в судебные органы по поводу клеветы практически перестали обращаться. Люди стали решать проблемы неправосудными способами, либо они живут с этим и, так сказать, мучаются и терзаются. Это провоцирует и суициды, и какие-то другие преступления. ("Право.Ru", июль 2012)
Либерализацию Уголовного кодекса, которую осуществил Медведев, никто не подвергает сомнению. Декриминализация клеветы была частью пакета поправок, гуманизирующих уголовное законодательство, и эта статья занимала в нем крайне небольшое место. Возвращая "Клевету" в Уголовный кодекс, мы детально прописываем квалифицирующие признаки и вводим градацию ответственности, эта статья не станет поводом для экзекуций. ("Газета.Ru", июль 2012)
О смертной казни
Ни с криминогенной точки зрения, ни с моральной мы еще не готовы к отмене этой исключительной меры наказания. ("Сегодня", май 1998)
Надо отменять окончательно смертную казнь, но каждый должен, исходя из собственных убеждений, голосовать за отмену или сохранение в России смертной казни. В любом случае, сейчас лучше пусть будет мораторий, если мы еще какое-то время не примем решения. ПОЛИТ.РУ, ноябрь, 2009)
В борьбе с терроризмом нужна не смертная казнь, а эффективная работа правоохранительных органов по поимке преступников. Мы можем корчить страшную гримасу в виде смертной казни, но гораздо эффективней было бы, если бы организаторов все-таки ловили, а не запугивали их. Надо искать организаторов, а не бить в барабаны, что нужно всех казнить. ("Маяк", март 2010)
Если смертная казнь появится, то люди будут, убивая людей, сжигать их, закапывать, заметать следы и так далее, потому что хуже уже не будет. Смертная казнь ничего с точки зрения криминологии не дает. Мы все понимаем, что государство не справляется с преступностью, но это не выход. ("Взгляд", март 2012)
Об исполнении уголовных наказаний
Сегодня, по самым приблизительным данным, треть всех лиц, находящихся в СИЗО, должны быть на свободе. Совсем свежий случай, сейчас в Магнитогорске в тюрьме сидит человек, укравший с колхозного поля три мешка картошки… Трудно, но нужно наказывать тех людей, которые нецелевым образом тратят бюджетные средства или средства Пенсионного фонда. Вот их нужно держать в СИЗО, но сегодня, к сожалению, они, в основном на свободе. (NR2.ru, декабрь 1999)
В тюрьме должно быть меньше тюрьмы. (сайт "Афоризмы", май 2000)
У нас действительно переполнены места лишения свободы, но их разгрузка не самоцель. Огромное количество граждан из СИЗО выходят с оправдательным приговором. А многие — с приговором, равным их отсидке. Почему? Чтобы оправдать всю эту машину. Мол, не зря сидели… Не менее трети граждан сидят в изоляторах совершенно напрасно. По моей оценке, процентов на 20 можно разгрузить тюрьмы без угрозы для общества. Если человек не представляет общественной опасности, то он не должен там находиться. Пусть работает, рожает детей. (АиФ, октябрь 2010)
О реформе правоохранительной системы
Нам необходим единый следственный комитет, а из других органов, в том числе из МВД и ФСБ, следствие должно быть выведено. ("РГ", сентябрь 2010)
Необходима ответственность полиции за ее неправомерные и правомерные действия. Это будет способствовать повышению ответственности полиции перед обществом. (РИА "Новости", сентябрь 2010)
Мы [АЮР] хотим сделать так, чтобы это была не смена вывески, а реальные предложения по реформированию правоохранительной системы. Главная наша инициатива связана с тем, чтобы полиция не занималась несвойственными ей функциями, связанными с регистрацией и техосмотром автотранспорта, авиационной безопасностью, экспертно-криминалистической деятельностью и экономическими проверками. Последний пункт мы считаем самым пагубным, хотя на сегодняшний день они этим занимаются. Мы предлагаем все это из законопроекта [о полиции] убрать, так как генеральная задача полиции – обеспечить охрану граждан. Всем остальным должны заниматься другие службы. ("Взгляд", сентябрь 2010)
На мой взгляд, прокуратура должна иметь более широкие надзорные полномочия. Обвинитель — это прокурор, и нужно, чтобы чуть пораньше он включался в работу следствия. Чтобы ему не приносили готовый материал и не говорили: делай, что хочешь. Это не значит, что нужно опять сливать следователей и прокуроров в одно ведомство, напротив, в перспективе я выступаю за единый независимый следственный орган. Следователем никто не должен командовать, но он должен работать в тесной связи с прокурором. И это нужно тщательно проработать на процедурном уровне. ("Русский репортер", сентябрь 2011)
О новом Гражданском кодексе
Мне посчастливилось участвовать в подготовке ГК. Мы очень тщательно изучили практику, наше дореволюционное законодательство, скрупулезно анализировали, и нам еще повезло, что параллельно шла подготовка голландского ГК и с ними было налажено очень хорошее взаимодействие. ("РГ", декабрь 2011)
Тех удовлетворили, этих [в процессе доработки поправок в ГК]. Это, наверное, правильно, но мы не комитет по доставлению удовольствия. Есть люди, которые названивают по воскресеньям в семь или шесть утра или ловят у подъезда, чтобы обсудить поправки в ГК ("Право.Ru", июль 2012)
О законотворчестве и правоприменении
Динамика [принятия законов] просто сумасшедшая, и, конечно, у правоприменителей крыша едет. Судьи не понимают: сегодня один закон, завтра другой. Поэтому, я считаю, гордиться, что приняли много законов, не стоит. ("РГ", октябрь 2009)
Проблема у нас не в законах, а в их отвратительном применении! И очень часто пренебрежение правом у нас идет сверху, когда представители власти сами плюют на закон. (АиФ, октябрь 2010)
Препятствий для претворения идеи [о том, чтобы стороны могли готовить проект судебного акта и предлагать его в суде] в жизнь нет. Если по каким-то пунктам решения сторонам получится договориться с судьей, то это будет великое благо. Но проект решения должен предлагаться судье публично, при этом противная сторона должна быть осведомлена об этом. (РБК daily, сентябрь 2012)
О юридическом образовании
В Свердловском юридическом институте (ныне Уральская государственная юридическая академия — прим. ред.) преподавали и преподают многие блестящие отечественные правоведы. Возможно, в силу избранной мною специализации я чаще других с благодарностью вспоминаю педагогов-цивилистов Марию Яковлевну Кириллову, Сергея Сергеевича Алексеева, Владимира Александровича Плетнева, Станислава Антоновича Хохлова. (Журнал "Юридический мир", июнь 2002)
Один мой товарищ очень метко заметил, что у нас сейчас очень много людей с дипломами юристов, а юристов очень мало. Уже в ближайшее время предложения лиц с юридическими дипломами может превысить спрос на рынке труда. (Журнал "Юридический мир", июнь 2002)
[Общественная аккредитация юридических вузов] — это попытка изменить ситуацию в сфере юридического образования. Оно престижно, и многие бизнесмены от образования решили зарабатывать деньги, не имея ни подготовки, ни специалистов, ни необходимой научно-методической базы. И поэтому сейчас мы [АЮР] проводим общественную аккредитацию вузов. Аккредитация не означает, что вузы будут закрываться: мы, как общественная организация, не имеем такой возможности. Но мы действительно будем составлять, так сказать, белый список юридических институтов. Он позволит родителям и абитуриентам определиться с тем, куда лучше поступать, а работодателям — понимать настоящую цену диплома человека, который устраивается к ним на работу. ("Русский репортер", сентябрь 2011)
О работе в Минюсте
В 1998 году, когда я был назначен министром, мы проделали большую работу по приему из ведения МВД исправительно-трудовых учреждений: пришлось тогда исколесить всю страну, посетить с проверкой массу колоний, тюрем, изоляторов. Примерно в то же время мы создали службу судебных приставов. Влияние Минюста тогда было достаточно большим. Да и само министерство, кстати, было одним из самых больших в РФ (Журнал "Юридический мир", июнь 2002)
Когда я стал первым замминистра, то чуть-чуть приблизился к политике, но уж когда министром [юстиции] назначили, я был в трех правительствах, то конечно получилось так, что все-таки меня втянули, и я занимался политикой. И в принципе, если бы меня спросили, я больше политик или юрист, я бы сказал, что я больше юрист. (Интернет-конференция, сентябрь 2002)
Я не перечил президенту [Борису Ельцину, когда он требовал запретить КПРФ], а просто пытался объяснить ему, почему это нельзя делать. Во-первых, запрещать перед выборами партию абсолютно незаконно. Во-вторых, будучи министром юстиции, я должен стоять на страже законности всей страны. А если я слепо кого-то слушаюсь, получается, что я подставляю президента, наших граждан и закон. Ну и, в-третьих, если бы я послушался президента, я бы подставил всю страну, потому что у нас выборы пошли бы наперекос и мы могли бы привести государство к самым непредсказуемым последствиям. Но каждый раз была такая ситуация, что он вроде бы понимал, а допустим, через день звонок в пять утра, и опять спрашивает, как там с этим делом. Я к Борису Николаевичу с огромным уважением отношусь. Это, конечно, гигант, которого мы еще должны осмысливать. Именно потому, что он великий человек, я так его оберегал. ("РГ", октябрь 2009)
О партийности и политической борьбе
Я по-прежнему состою в СПС ["Союз правых сил", ныне не существующая партия — прим. ред.]. Это журналисты написали, что я перешел из СПС в "Единую Россию". На самом деле я избран в Думу от магнитогорского одномандатного избирательного округа №185. [Но] в Государственной думе четвертого созыва […] нет фракции СПС. И когда передо мной стал выбор — в какую из четырех фракций мне войти — колебаний, в сущности, не было. Конечно, "Единая Россия", а никак не "Родина", не КПРФ и не ЛДПР. (Журнал "Юридический мир", июнь 2002)
[Мои дети] пока не голосуют, но вот я у них спросил – нужно ли с 16 лет голосовать? Дочка говорит – конечно, надо, сын говорит – всякие скинхэды пойдут голосовать за какие-то экстремистские организации. Я думаю, что они сами определились, и вот те идеи, которые СПС выражает, мне кажется все-таки, это идеи будущего, и воплощать их будут нынешние дети. Но совершенно очевидно, что к идеям коммунистическим (просто я у них спросил, как вы относитесь к Ленину, к Сталину) они, конечно, относятся крайне отрицательно. Я спросил почему – и доводы совсем не те, которые у меня есть. Они говорят, что это люди, которые погубили очень много людей, и конечно, эти идеи вряд ли может цивилизованный человек разделять. (АиФ-Магнитогорск, октябрь 2008)
Я считаю, многопартийность в России нужна. Как говорил Солженицын, в любой, даже в самой плохой оппозиции, есть здравые идеи. Надо спорить. Разве может что-нибудь родиться без споров? Без спора родится либо кладбище, либо болото. И соответственно, жизни никакой не будет. Но я против того, чтобы многопартийность создавали искусственно. ("РГ", октябрь 2009)
Сейчас, когда наше общество вошло в зону некоторой турбулентности, юридическое сообщество может и должно стать стабилизирующим фактором. Ведь юристы всегда были опорой демократического общества и правового государства. ("Актуальные комментарии", февраль 2012)
Депутатская неприкосновенность нужна, в основном, оппозиции, для защиты от преследований. Но расширять до бесконечности ее нельзя. (Уральская независимая газета, февраль 2012)
О личном
Я не разрешаю будить детей в выходные. Сам встаю в шесть, ложусь когда придется. Поэтому знаю, как важно всласть выспаться. Это касается не только сна. Нельзя человека тревожить, если ему хорошо — читает ли он, слушает музыку или общается с любимым человеком (АиФ-Магнитогорск, октябрь 2008)
[Любимый вид спорта] — хоккей. Сам играл и до сих пор люблю этот вид спорта как зритель, болельщик. Когда бываю по делам в Магнитке, обязательно хожу на матчи. С гордостью говорю, что являюсь вице-президентом магнитогорского хоккейного клуба "Металлург". [Охота, рыбалка] — это не мое. Рука не поднимается. Да и вся семья у меня такая. На Новый год дети не позволяют живую елку ставить. Всегда дома зверье жило. И сейчас кошка есть (дочь на улице подобрала) и собака, американский коккер-спаниель. Так что "Гринпис" в действии". (АиФ-Магнитогорск, октябрь 2008)
Я никогда в жизни не буду ничего делать под кого-то. ("Взгляд", июль 2012)
