Бывший сотрудник МВД Максим Каганский и экс-следователь Нелли Дмитриева, обвиняемые в попытке мошенничества на $3 млн., рассказали в суде, как их пугали проблемами для родственников, и что обещали взамен "правильных" показаний. На самом деле, говорили они практически в один голос, ничего плохого мы не замышляли, хотели только помочь найти хорошую работу начинающему нефтянику, да иносказательно предупреждали друг друга об опасностях. А "явка с повинной" и признание в пособничестве ничего на значат — просто следователи давили, и на свободу хотелось. Каганский предполагает, что его мог подставить непорядочный партнер по бизнесу, имеющий связи в ФСБ, а Дмитриева видит себя жертвой интриг во время смены руководства во время "медведевской" реформы МВД.
Вчера в Хорошевском районном суде показания давали главные подсудимые по этому делу — Каганский, которого СКР называет "решальщиком", друг сына бывшего руководителя следственного управления столичного главка МВД Ивана Глухова, и Дмитриева. Их судят по ч.3 ст. 30 УК и ч.4 ст.159 УК — по обвинению в покушении на мошенничество в особо крупном размере по предварительному сговору. По версии следствия и обвинения, они хотели получить с предпринимателей Бориса Юдина и Ивана Царькова, учредителей ООО "Медика", $3 млн за прекращение уголовного дела, но на самом деле сделать этого не могли, так как у Дмитриевой его к тому времени уже забрали.
А началось расследование 3 февраля 2011 года. "Руководство приняло решение создать следственную группу, включить двух следователей и нескольких оперативных работников, в их числе – Дмитрия Александрова, который специализировался на делах о контрабанде. Меня назначили руководителем, — рассказывала Дмитриева. — Когда возбуждали дело, был один эпизод. В ходе расследования были обнаружены признаки и других. Обвиняемыми были [одна из менеджером "Медики"] Светлана Отрох и Царьков. Мы доказали, что через границу РФ был перевезен дорогостоящий томограф по фальшивым документами".
Юдин проходил по делу свидетелем. И этот статус, следовало из слов Дмитриевой, исключал коррупцию. "На предмет чего мне вымогать у него деньги? Я знала, что он очень хороший менеджер, — говорила она. — Дружил с Царьковым. Он мой друг, он уехал, опасается, говорил он мне. Я отвечала, что зря опасается". Самого Юдина Дмитриева хвалила. "Порядочный. Приходил по звонку, не вредничал, — говорила она. — Он допрашивался мной и Александровым четыре или пять раз, всегда в присутствии защитника, корректно". А вот об адвокате Юдина Алексее Кирсанове у нее остались негативные воспоминания. "Он все время с Александровым беседовал на отвлеченные темы. Например, о гонорарах, которые получает", — говорила Дмитриева.
С Каганским в сентябре 2011 года Дмитриеву познакомил как раз Александров, который, по словам подсудимой, посоветовал обратиться к нему по поводу трудоустройства сына, закончившего Институт нефти и газа имени Губкина. "В 20-х числах Максим просил у меня резюме и копию паспорта сына. И подъехал за ними", — рассказывала про одну из встреч Дмитриева. "Мы виделись по этому поводу несколько раз. Нужны были диплом, копии паспорта", — вторил ей Каганский.
Перед этим, по версии следствия, "решальщик" предложил Юдину передать Дмитриевой те самые $3 млн. Но Каганский коррупцию отрицает. "В сентябре 2011 года мы с Юдиным виделись один раз, по инициативе [Андрея] Козбанова (бывший следователь СКР, партнер Каганского по топливному бизнесу в Волгограде – "Право.Ru"), я долго отказывался, — рассказывал бывший сотрудник МВД. — Никаких вопросов о деньгах не обсуждали. Видимо, у Козбанова была цель либо спровоцировать меня, чтобы вывести из бизнеса, завладеть частью активов. А, может, он и правда хотел как-то помочь Юдину". Про Козбанова Каганский также рассказывал, что тот является внештатным сотрудником ФСБ, а его руководителя зовут Николай Бабаков.
В результате "решальщик" все же завел с Дмитриевой разговор о деле "Медики". Но ни о какой взятке, повторял он, речи не шло. По словам подсудимого, он просто передал просьбу вернуть несколько документов, изъятых у этой компании. "В любом случае в [этой] просьбе ничего криминального не было. Он просил лишь поговорить", — говорил в суде Каганский. Дмитриева придерживается той же версии. По ее словам, 20 сентября 2011 года Каганский сказал ей, что его друзья просят вернуть изъятые документы. "Что они как девочки ноют, а ты за них вступаешься, пусть пишут заявление", — вспомнила она свои слова, сказанные в ответ. Каганский изложил их беседу более строго. "Дмитриева объяснила, что нужно официально составить заявление о возврате документов и все будет рассмотрено, а также говорила про необходимость обеспечения явки Царькова", — сказал он.
Впрочем, разговорами о документах дело не ограничилось, и подсудимые это признают.
- Говоря Дмитриевой, что Царьков ищет за деньги пути прекращения уголовного дела, чего вы хотели добиться? – спросил Каганского адвокат подсудимой Алексей Акимов.
- Я хотел предупредить, делился интересной информацией. Чтобы она имела в виду, что что-то не так, — ответил Каганский. Дмитриева тоже вспомнила, что дело хотят "решать". Об этом, по ее словам, она сообщила Александрову. "Мы с ним договорились, что если кто-то мне звонит по этому делу, я тут же ему говорю", — сказала она.
Что по этому поводу думает Александров, неизвестно — в качестве свидетеля он в суд не явился.
- Ему никто повесток не вручал, — заметила Дмитриева, а судья Виктория Котенева парировала ее реплику словами, что лично звонила руководству Александрова, но тот все равно не пришел. Тогда адвокат Акимов ходатайствовал о приобщении показаний оперативника, которые получил он сам. Котенева отказала.
Зато удовлетворила ходатайствово об оглашении показаний, которые Дмитриева давала на предварительном следствии. "Знакома с Каганским через Александрова. Он его представил как желающего "решить" дело о томографе, — цитировала судья протокол. — Каганский пришел в итоге ко мне, не позвонив, сказал о прекращении уголовного дела в отношении Царькова и Юдина. Я сказала, что дело не у меня (оно уже было передано выше, в Следственный департамент МВД — "Право.Ru"). Каганский сказал, что знает у кого дело, и что ко мне придет Юдин. Речь шла о $1 млн. Юдин пришел ко мне с адвокатом. Мое пособничество заключалось во встрече с Юдиным, я не желала отказывать Каганскому. Александров говорил, что у него связи".
Юдин, по версии подсудимых, должен был принести заявление о возврате бумаг "Медики" — лично. Каганский говорил, что сначал его "не хотели писать, чего-то боялись", тогда Дмитриева предложила, чтобы ей позвонили.
- И вот позвонил Юдин. У меня такой шок был! – вспоминала вчера Дмитриева. — Он сказал, что хочет написать заявление, и сказал, что подъедет.
Встреча, по словам подсудимой, проходила в присутствии Александрова.
- Юдин пришел с адвокатом Кирсановым, и сказал, что принес заявление. Все было похоже на провокацию, подтверждающую слова Каганского. Мы договорились, что я посоветуюсь, и мы созвонимся с Юдиным через неделю. Также шла речь о Царькове. Я попросила ему передать, что всю жизнь он же бегать не будет, пусть приходит, что мы тоже люди, ничего плохого не желаем, — говорила бывший следователь.
Первые задержания
Соучастниками Дмитриевой и Каганского по этому делу проходят охранники и водители "решальщика" Дмитрий Чуприн, Владимир Кириллов и Роман Емельянов, которых полиция задержала при получении "куклы" на 50 млн руб. 23 сентября 2011 года. Происходило это при Каганском. Адвокат Чуприна Александр Редькин попросил подсудимого рассказать, как это было.
- Я стоял курил около ресторана (там праздновали день рождения партнера Каганского по бизнесу Романа Молчанова, — "Право.Ru" ). Вдруг подбежали люди в обмундировании, масках, один меня толкнул, сказал "отойди". Я посмотрел, что происходит, и ушел. Как задерживают Чуприна я не видел, — прозвучал ответ.
- Почему же вы, увидев, как окружили машину, где находились ваши работники, уехали? – спросил адвокат.
- Охранника могут убить или покалечить, а он должен охранять – это его должностные обязанности. А я уехал. Когда происходит такой захват, разговоры бесполезны. Я знаю, поскольку сам сотрудник, — ответил Каганский.
А Дмитриева рассказала о том, что с ней случилось ночью накануне этого дня, подтвердив показания своего мужа, сотрудника ФСБ.
- Позвонил Александров, сказал, что нужно встретиться. Муж возмутился, но одну меня на встречу с оперативником не отпустил. Александров подъехал, зашел к нам в машину и начал рассказывать: "Знаешь, сейчас будут брать на взятке Каганского. Тебе надо уехать на три дня в Подмосковье". А когда он понял, что я никуда не поеду, начал меня "обрабатывать". "Максиму дадут деньги, он понесет твоему руководству. Если там чего-то не срастется, понесут ниже. А потом и тебе". Я сказала, что мне боятся нечего, и этот бред слушать не буду". После этого от Александрова, по словам Дмитриевой, последовало новое предложение. "Тебя просит мое руководство дать показание на твоего руководителя (Глухова — "Право.Ru"), — излагала слова своего опера бывший следователь. — Мое руководство не ожидало, что твой руководитель пройдет аттестацию. Каганского, который дружит с сыном [Глухова] – уйдут тихой сапой, а ты останешься. Со всеми подружишься". Дмитриева, по ее словам, отказалась, и в ответ услышала "пеняй на себя".
Под арестом
Дмитриеву задержали 3 октября 2011 года. Каганского, который пытался бежать, поймали в Новосибирске в январе 2012 года.
- Когда меня арестовали — в пятницу, как это любят делать оперативные сотрудники, то посадили в одиночную камеру, где была температура 12 градусов, — вспоминал первый день в заключении Каганский. — Адвокатов ко мне не пускали, но постоянно заходили следователи и кнутом и пряником заставляли написать явку с повинной, упомянув должностных лиц, в частности руководителей Дмитриевой, По его словам, в обмен на такие показания его обещали отпустить под подписку о невыезде и освободить от уголовной ответственности. Это был "пряник". А "кнут" — угрозы посадить его супругу Анастасию. "Она просидит несколько месяцев, как и невиновные водитель и охранник. Ни один прокурор нам не откажет", — приводил слова полицейских Каганский. В ответ он, по его словам, написал заявление о допросе в присутствии адвоката и жалобы. "Следователь сказал, что доложит руководству, но это так ничем и не закончилось", — говорил Каганский.
А его адвокат Бася Жучкова ходатайствовала, что в суде были оглашены несколько документов. Во-первых, заявление, в котором Каганский просил объявить сделанные без адвокатов заявления недействительными. Во-вторых, жалобу его адвокатов в связи с тем, что Каганскому не были разъяснены права. И, в-третьих, заявление, что все-таки появившийся протокол явки с повинной – результат длительного психологического воздействия следователя Андрющенко на Каганского, а вовсе не добровольное решение.
- Данное заявление не является явкой с повинной, поскольку уголовное дело по факту уже было возбуждено. Протокол является лишь следственным действием, а не явкой с повинной. Указанные явки с повинной не могут быть доказательством, поскольку оно получено с нарушением требования УПК. Просим исключить ее из числа доказательств, — пояснила защитник.
Правда, в материалах дела документа под названием "явка с повинной нет". Имеются лишь "иные документы".
- Если сторона не хочет использовать явку с повинной как смягчающее обстоятельство, то ради бога, — заметил прокурор Алексей Смирнов. — Но в любом случае ее нет, и ходатайство не подлежит в удовлетворению,
Судья приобщила ходатайство к материалам дела, но отказала в его удовлетворении.
Дмитриева тоже отказывается от своих признаний, сделанных в период предварительного следствия, и тоже объясняет их давлением со стороны правоохранителей. 17 февраля 2012 года она признала пособничество в мошенничестве, и, по ее словам, это был "самый интересный день в ее жизни". Она тогда была под арестом (сейчас, в отличие от остальных, у нее подписка о невыезде), и ее вызвали в очередной раз для дачи показаний.
- Вызвали к девяти утра. Сидят следователь Андрющенко и два адвоката. На столе – несколько документов: [ходатайство о] продлении ареста, где указано, что я враг народа, совершила взятку в особо крупном размере. И рядом — [о] подписке. Что я больная, седая, кривая, и надо изменить меру пресечения, — рассказала Дмитриева. — Я сама следователь, поняла, что от меня что-то нужно".
Показания на Глухова, ответили ей, а она не согласилась на такое. "Дайте тогда показания, что Каганский говорил про деньги для Глухова", — продолжала Дмитриева свой рассказ. — Но Каганский такого не говорил, и я ответила, чтобы они доказали, что я получила взятку".
Если верить Дмитриевой, то в ее случае без кнута тоже не обошлось. "И тут мне говорят, что мой сын в опасности, муж с инфарктом, у матери – тазобедренный перелом. У меня истерика", — вспоминала она. Впрочем, к коллеге-следователю, в отличие от других людей в погонах, у Дмитриевой претензий, можно сказать, нет. "Когда я еще была под арестом, надо мной издевались по полной, не позволяли передавать в СИЗО одежду и еду", — говорила она. Затем вспоминала, как следователи ее просили "продержаться еще месяц" и переводили стрелки на чекистов: "Приезжали сотрудники ФСБ и просили давить на вас всеми возможными и невозможными путями". А следователь, по ее словам, "конечно, делал свою работу – убеждал".
Всплыл в показаниях Дмитриевой в суде и человек по фамилии Бабаков (так, утверждал Каганский, звали куратора Козбанова из ФСБ). В день задержания, по ее словам к ней родходил назвавшийся так сотрудник этой службы и предлагал вспомнить разговор с Александровым в ночь на 23 сентября 2011 года. "Дайте показания на Глухова и Каганского и пойдете домой. Или увезут вас в автозаке. Свою пятерочку ты получишь. Я буду контролировать суд, условия будут тяжелыми", — излагала его слова Дмитриева.
Но она никого не оболгала — только написала про свое пособничество. "Это провокация со стороны потерпевших. В их деле было много нюансов, за которые я могла их привлечь. Вину свою я не признаю – оговорила себя только с целью выйти на свободу и спасти свою семью", — сказала Дмитриева.
- Здесь указано, что показания были даны при адвокате Акимове. Адвокат присутствовал при осуществлении следователем давления? – удивилась судья.
- Да, это была его позиция тоже, — ответила Дмитриева. Возможно, она имела в виду, что адвокат был согласен с ее мотивами.
Конец судебного следствия
Под конец вчерашнего заседания представители Юдина и Царькова, которые имеют статус потерпевших, предъявили к Дмитриевой и Каганскому гражданские иски за имущественный вред — на 11,5 млн руб. каждый. Судья ответила, что приобщит их к делу, но оценит позднее. А затем объявила, что на следующем заседании.
Услышав это, адвокаты начали заявлять ходатайство за ходатайством, а Жучкова в какой-то момент даже стала зачитывать "избранные места" из уже оглашенных показаний Юдина.
- А что происходит? – спросил прокурор.
- Я сама не понимаю, — улыбнулась судья, и остановила Жучкову. — Видимо, генеральная репетиция прений.
