Традиционно мы ожидаем, что выносимые высшими судебными инстанциями акты должны решать концептуальные юридические проблемы, устранять правовую неопределенность, способствовать формированию последовательной практики нижестоящих судов. Однако так бывает не всегда.
Случается, что решения высших судов скорее порождают вопросы, чем отвечают потребностям практики. В этом тоже может быть практическая польза: если ответ на возникший правовой вызов неочевиден, то, видимо, стоит серьезно задумываться над вопросом и постепенно уточнять его формулировку, чтобы искать верный ответ и найти его, пусть и не сразу.
Одно из таких дискуссионных решений Верховный суд вынес 21 сентября 2023 года по делу о банкротстве «Лафер-Юг». 22 января 2024-го в пересмотре этого определения в порядке надзора отказали, поэтому сейчас его можно рассматривать как итоговую на текущий момент позицию ВС по затрагиваемым в нем вопросам.
Проблема, которая поднимается в этом судебном акте, относится к реабилитации в банкротстве, реализуемой в форме мирового соглашения. Пока практика и доктрина исходит из того, что мировое соглашение если и не считается реабилитационной процедурой в прямом смысле этого термина, то может хотя бы служить некоторым паллиативным механизмом реабилитации при отсутствии лучшего варианта. Но может и зафиксировать условия ликвидации. А в этом определении Верховный суд постарался прямо ответить, считается ли мировое соглашение реабилитацией.
Это очень актуально для современного российского банкротства в ситуации, когда формальные реабилитационные процедуры практически не применяются. По последним данным ЕФРСБ, в 2023 году ввели всего 88 процедур внешнего управления и девять — финансового оздоровления, что примерно 1% от всех банкротных дел.
О чем мировое соглашение по делу «Лафер-Юг»
Суть мирового соглашения в этом деле состоит в том, что требования всех реестровых кредиторов удовлетворяются в полном размере. Двое кредиторов-граждан получают деньги, а остальные — физические и юридические лица — получают недостроенное здание, и так как его стоимость оценивается выше общего размера их требований, доплачивают должнику часть его стоимости деньгами, примерно 25%. Реестр закрыт, требования погашаются. Кредиторы получили все, на что претендовали. Казалось бы, все остались довольны, а дело закрыто.
Но нет, бенефициар должника и аффилированные с ним кредиторы подают последовательно апелляционную и кассационную жалобы на определение об утверждении мирового соглашения. Их позиция заключается в том, что мировое соглашение не имеет реабилитационного характера, поскольку у должника отбирают единственный значимый актив. Недостроенное (а фактически, по их мнению, достроенное на 90%) здание передано кредиторам по заниженной цене: есть предложения по участию в торгах по цене еще на 25% выше цены передачи имущества кредиторам, но торги были отменены организатором. Суды не рассмотрели четыре заявления о намерении погасить требования кредиторов. Наконец, бенефициар должника не одобрил мировое соглашение.
Верховный суд в определении попытался взвесить интересы участников дела о банкротстве и установить их разумный баланс. И в результате отменил судебные акты об утверждении мирового соглашения, направив дело на новое рассмотрение.
Позиция Верховного суда
Аргументы суда могут быть разделены на две большие группы:
- Первая. Мировое соглашение по природе — это реабилитация должника, которая невозможна при лишении его основной имущественной базы.
- Вторая. Условно «организационно-технические» нарушения (заниженная цена, отступления от формальной процедуры).
Эти группы аргументов непросто примирить. Если мировое соглашение — это реабилитация должника, который должен сохранить бизнес, тогда какая разница, по какой цене имущество передано кредиторам или по какой цене его продавать. Оно в любом случае должно остаться у должника. Стоит ли в этой ситуации отмечать «организационно-технические» нарушения, которые вообще не должны иметь значения? Вероятно, это имеет значение для конкретного дела, которое рассматривал Верховный суд, но гораздо важнее общий вопрос: действительно ли мировое соглашение всегда должно быть вариантом реабилитационной процедуры?
Закон «О банкротстве» прямо не называет мировое соглашение реабилитационной процедурой, хотя и относит его к процедурам, применяемым в деле о банкротстве (абзац 19 ст. 2 закона «О банкротстве»). На практике, действительно, мировое соглашение часто используется как вариант реабилитации. Но не всегда: мировое соглашение может быть и способом сравнительно бесконфликтного распределения активов должника между кредиторами.
Открытые вопросы и последствия
Соглашаясь или не соглашаясь с позицией ВС, сложно не отметить важность этого определения для формирования дальнейшей судебной практики.
Главное, Верховный суд указал, что мировое соглашение по своей природе — это реабилитационная процедура. То, что реестровые требования удовлетворены, оказалось недостаточно для признания мирового соглашения соответствующим закону.
Вряд ли стоит искусственно ограничивать применение мирового соглашения только сферой реабилитации. Отношения в банкротстве сложны и разнообразны, и мировое соглашение, которое фиксирует условия распределения имущества должника с одновременной ликвидацией его бизнеса, достаточно распространено на практике. Позиция Верховного суда не допускает возможности заключать такие мировые соглашения, что еще сильнее ограничивает возможности усмотрения сторон по сравнению с законом «О банкротстве», снижает вариативность сценариев, а это не очень желательно.
Но это не единственный вопрос, который возникает из-за этого определения.
Встречается точка зрения, что произведенная Верховным судом отмена мирового соглашения — это, по сути, cram down. Согласно этому институту англо-американского права, должник, у которого есть обоснованный план восстановления платежеспособности, может преодолеть решение кредиторов о переходе к ликвидационной процедуре. Но классический cram down предполагает, что имеется экономически обоснованный план восстановления платежеспособности должника. В этом же деле должник не предложил никакого плана и даже не намекнул на желательность его разработки, а Верховный суд лишь отметил недостатки заключенного мирового соглашения и ни полслова не сказал о возможном плане реабилитации. Едва ли здесь можно говорить о признаках cram down.
И главное, с практической точки зрения сторон этого конкретного дела. Какая альтернатива мировому соглашению у них была? Насколько реальные не рассмотренные судами предложения о выкупе задолженности и сохранили ли актуальность? Действительно ли имущество купили бы на торгах на 25% дороже и купят ли его сегодня? Ведь прошло уже больше года с 30 декабря 2022-го. Поэтому сомнительно, что потенциальные приобретатели актива сохранили интерес к покупке. Единственный способ это проверить — провести торги. Но как это сочетается с идеей реабилитации должника?
Теперь дело должно пройти повторное рассмотрение в первой инстанции. Время идет, недостроенное здание явно не улучшается. Соответствует ли такое затягивание банкротного дела интересам его добросовестных участников? Кажется, что в этом случае последовательность ВС в интерпретации мирового соглашения как инструмента реабилитации не пошла на пользу участникам дела о банкротстве «Лафер-Юг». Хотелось бы ошибиться, но вряд ли она пойдет на пользу и дальнейшей судебной практике. Впрочем, это станет ясно в ближайшее время.