Президент Адвокатской палаты Москвы Генри Резник прочел "открытую лекцию" о справедливости судопроизводства вообще и в России в частности. Судебной реформой Александра II полуторавековой давности, внедрившей независимые суды, присяжных и адвокатуру, можно гордиться, уверен он, но печалит, что заданный тогда уровень этих институтов сейчас остается недостижимым.
"Как говорится, Падвой буду, но таких залов у нас никто не собирал", – заметила Катерина Гордеева, организатор выступления Генри Резника в "Гоголь-центре", оглядев собравшихся. Здесь 7 октября 2014 года президент Адвокатской палаты Москвы в рамках проекта "Открытая лекция" (это встречи публики с известными персонами из мира науки и культуры) говорил на тему справедливости по случаю 150-летия судебной реформы в России. Организаторы насчитали больше 400 слушателей – от студентов до партнеров юридических фирм и верхушки Федеральной палаты адвокатов.
Резник напомнил, как человечество решало задачу справедливого правосудия. Средневековые юристы – глоссаторы – пришли к тому, что установить преступление можно по следам, которые оно оставило "в сознании людей и в объективной обстановке". "Но с чем они столкнулись? Кошмар! Сплошной субъективизм. Одни люди судят других на основании показаний третьих. А истину-то надо установить. Как бы достичь этого абсолюта?" – задавался вопросом адвокат. В результате в уголовном судебном уложении императора Священной Римской империи Карла V, принятом в 1532 году и действовавшем 300 лет, был закреплен инквизиционный процесс, основной задачей которого был поиск истины, поведал Резник. "А универсальным средством достижения истины признавалась пытка!" – добавил он, и по залу прокатился удивленный смех.
В Средние века разработали систему формальных доказательств: признания обвиняемого, показания свидетелей, улики, продолжил Резник. Но появилась проблема "недоказанной виновности": все усилия были употреблены, доказательства собраны, но и нельзя было сделать твердого вывода, виновен подозреваемый или нет, повествовал Резник. Были возможны три вердикта – виновен, невиновен, оставлен в подозрении. "Последних было до 80%, сотни тысяч людей до конца жизни носили ярлык неразоблаченного преступника", – рассказывал адвокат.
В России средневековое, по сути, правосудие сохранилось дольше, чем в большинстве стран Европы и Америки. Резник напомнил, что необходимость реформ обсуждали долго, и главным аргументом против было "хорошо, но не ко времени". Охранители, выступающие за консервацию устаревших институтов, не хотят терять влияния, но прикрываются формулой "народ не готов к самостоятельности". А другие думают, что оно так на самом деле. Резник привел слова Оноре Мирабо, деятеля Великой французской революции: "У народа, веками поддававшегося угнетению, изменяются чувства, утрачивается возможность размышлять и рассуждать".
Казалось бы, в России была именно такая ситуация, но ход реформы, по словам Резника, быстро развеял опасения. Общество "откликнулось на призыв к свободе и праву", обобщил адвокат. В итоге, считает он, прав оказался Михаил Салтыков-Щедрин: "Истинные ораторы появляются во всех странах, где долго существовало рабство". В итоге реформ удалось "создать суд скорый, правый и милостивый", рассказывал адвокат. "И удивительно, как в стране полуфеодальной, где крепостное право проникло во все поры общественной жизни, вдруг мгновенно сыскались те, кто смог претворить эту реформу в жизнь", – радовался он.
"Судебная реформа кардинально изменила ситуацию судопроизводства в царской России, – убеждал Резник зал, который и так внимал не шелохнувшись. – Она оказалась самой последовательной и эффективно реализованной, давшей плоды почти мгновенно". Раньше не было ничего подобного, говорил Резник: никакого состязания сторон, процесс был "безгласным инквизиционным", а слово "адвокат" было ругательным.
Тем резче оказался контраст. "Поразительно и мгновенно в 1864 году было учреждено правосудие по самым высоким мировым стандартам", – рассказывал Резник. Он напомнил, что появились мировые судьи, присяжные поверенные, или адвокаты, а также суд присяжных "в классическом англосаксонском варианте". "Люди улицы решали вопрос о виновности и невиновности по самым тяжким преступлениям, в том числе против общественной безопасности", – с явным одобрением говорил адвокат. Император Александр II доверил состязаться в суде представителям народа, и это говорит о том, что "царь-батюшка доверял своим подданным", говорил Резник. Суд присяжных и присяжная адвокатура прославили Россию и тем периодом истории можно гордиться, считает он.
Но юбилей празднует только адвокатура. "Что-то я не вижу никакого шевеления по этому поводу ни в судейском сообществе, ни в прокуратуре", – говорил Резник. Разве что, по его словам, председатель Конституционного суда Валерий Зорькин напомнил о ней недавней статьей в "Российской газете" ("Суд скорый, правый и равный для всех", опубликованной 26 сентября 2014 года. – "Право.Ru").
Впрочем, глава КС гораздо скептичнее оценивает судебную реформу Александра II. "Речь шла о вполне современных и глубоко демократических принципах ведения судопроизводства, – говорится в статье. – Но не менее важно здесь и другое. А именно слова императора о "суде равном для всех подданных наших", о "возвышении судебной власти и ее самостоятельности", а также об "уважении к закону, без которого невозможно общественное благосостояние". И содержание принятых в 1864 году судебных уставов, и эта фраза, под которой, видимо, готов подписаться каждый нынешний правовед и каждый гражданин, убедительно показывают, какой рывок к современному правосознанию наметила Россия 150 лет назад. Наметила, но, признаем, далеко не реализовала".
После 1917 года
Присяжная адвокатура просуществовала до 1917 года, а после революции большевики решили обойтись без профессиональных судов и профессиональной адвокатуры, продолжал Резник. В декрете о суде 1918 года говорилось, что правосудие подлежит реорганизации "на основе революционного правосознания", а Николай Крыленко, в 1923 году ставший первым председателем Верховного суда СССР, писал, что "нет принципиальной разницы между судом и расправой", напоминал Резник. А у более позднего периода были свои проблемы. В 1960-е годы декларировалось, что через 20 лет преступность должна исчезнуть, но вышло иначе – разыскной процесс в годы советской власти привел к массовому сокрытию преступлений от учета.
"Должность начальника милиции была чревата: понизить в должности могли либо за рост преступности, либо за понижение раскрываемости", – говорил адвокат. "Существовало пыточное следствие, задачей которого было добыть признание, но в отличие от советских времен, средневековые глоссаторы действительно пытались прийти к истине", – иронизировал Резник. Оправдательные приговоры с 1966 по 1986 год практически исчезли, вспоминал лектор, в судах не было презумпции невиновности, и сомнение не толковалось в пользу обвиняемого. Отсюда и обвинительный уклон в современных судах, рассказал адвокат. Надежду у него вызывает суд присяжных: по приведенной Резником статистике, в 2013 году 20% решений таких судов закончились оправдательными приговорами.
Но и риски растут. "Справедливость в правосудии – в том, чтобы был осужден виновный и оправдан невиновный", – говорил Резник, а затем обвинил Следственный комитет во "фронтальной атаке" – попытке ввести в Уголовно-процессуальный кодекс понятие "истина". СКР вознамерился "опять встроить суд в единую упряжку со следствием и с прокурором" говорил лектор и радовался, что "уголовно-процессуальная наука высказалась отрицательно". Тут речь шла о законопроекте, который весной 2014 года обсудили на парламентском круглом столе, но дальше он не продвинулся (подробнее>>).
В судопроизводстве правового государства, процитировал Резник философа Шарля Монтескье, невиновность должна быть защищена. "Если не защищена невиновность, не защищена и свобода" – так он закончил лекцию. А в сессии вопросов и ответов сказал коллегам, что "бороться до конца" надо в любых условиях. "Работайте, мои дорогие! Делайте все, что возможно, чтобы вы могли себе сказать, что вам не в чем себя упрекнуть!" – говорил Резник. Судя по финальным аплодисментам, слушатели напутствие оценили.
