Сегодня Конституционный суд РФ рассматривал дело о проверке конституционности части 3 статьи 138 УК РФ (незаконные производство, сбыт или приобретение в целях сбыта специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации). Заявителями выступили пять человек, в отношении которых было возбуждено (для некоторых — уже завершено) уголовное производство по этой статье. Все они либо производили, либо продавали такие устройства, как видеокамеры, спрятанные в обыкновенную шариковую ручку, или, например, микрофоны, закамуфлированые под футляр от помады. По закону, чтобы изготавливать и сбывать подобное оборудование, нужна лицензия ФСБ, которой у заявителей не было. Нарушители, в свою очередь, сочли, что оспариваемая норма закона противоречит ряду статей Конституции и вообще обладает высокой степенью правовой неопределенности.
Первым председатель КС Валерий Зорькин, с которым в этот день случился сильный насморк, попросил на трибуну предпринимателя из Зеленограда Игоря Коршуна. Бизнесмен, разработавший устройство дистанционного акустического контроля "для дома и офиса", начал с заявления, что в процессе судебного производства сейчас невозможно отличить законное от незаконного из-за неопределенности статьи 138 УК. По мнению Коршуна, результатом этого стало вытеснение российских производителей с рынка записывающих устройств. "Весь мир идет вперед, а мы стоим на месте", — подытожил он.
Другая проблема, которую озвучил предприниматель, — само определение специальных технических средств для негласного получения информации (СТС НПИ). Коршун сравнил все правовые нормативы, касающиеся этой темы, с "сепульками" — знаменитой литературной рекурсией польского фантаста Станислава Лема, в которой значение термина объяснялось через сам термин. "Вот, например, обычный бытовой диктофон. Является он СТС НПИ, или нет?" — задал риторический вопрос бизнесмен, а все журналисты, наблюдавшие трансляцию заседания, на секунду, кажется, задумались о природе одного из своих орудий производства.
Далее Коршун привел пример нескольких парадоксов, которые, по его мнению, порождает нынешний закон о спецустройствах. Чтобы получит лицензию, нужно сначала проверить устройство в лаборатории ФСБ, рассказывал бизнесмен, и если по результатам проверки оно окажется СТС НПИ — это автоматически становится поводом возбудить уголовное дело против изобретателя. Также, по версии Коршуна, к спецсредствам относятся все телефоны без корпусов, но для того, чтобы сделать телефон с корпусом, необходимо сначала произвести "начинку", что также должно преследоваться по закону.
Кроме логики, Игорь Коршун также, вероятно, увлекается и семантикой. Бизнесмен объяснил, почему авторучка со спрятанной в ней камерой не является закомуфлированным СТС: сама ручка, рассудил Коршун, является родственным предметом, с помощью которого мы также записываем информацию, поэтому о негласном получении данных речи не идет, ручка лишь документирует.
Весьма убедительным прозвучал довод Коршуна о том, почему постановление правительства №214 от 10.03.2010 г (о классификации спецсредств) противоречит Конституции. Оказывается, в нем без каких-либо пояснений используется англоязычное слово "pin-hole", что идет вразрез со статьей о русском языке, на котором должны писаться все законы.
Напоследок Коршун окрестил статью 138 УК РФ "законом-палкогенератором", но что вкладывает в это понятие, не пояснил. Возможно, предприниматель имел в виду, что ее формулировка представляется ему намеренно коррупциогенной.
После этого выступали другие заявители и их адвокаты, однако по основным тезисам их речи мало отличались от монолога Коршуна. Впрочем, были некоторые нюансы. Адвокат Ольга Гисич привела пример своей мамы, которая, пользуясь мобильным телефоном, не подозревает о том, что в него встроены еще и видеокамера, фотоаппарат и диктофон, и, значит, может не знать, что с нее негласно получают информацию с помощью мобильника. Она же принесла на заседание два брелка со скрытыми записывающими устройствами, но один, по ее словам, был официально признан экспертами СТС НПИ, а другой — нет. Брелки действительно выглядели очень похожими.
Житель Архангельска Алексей Трубин, также заявитель по этому делу, пришел на заседание с самодельной радионяней, за которую его судили, правда, прибор не показал, лишь указав, что "он вон там, в оранжевом пакете". Трубин, по собственному признанию, спаял его по схеме, найденной в одном из популярных журналов. Представитель Президента в КС Михаил Кротов позже заметил, что в приговоре по его делу фигурирует тот самый футляр от помады с четырьмя микрофонами внутри, что на радионяню не слишком похоже.
Заявитель Цезарь Соловьев сделал акцент на географию проблемы. Среди оспаривающих норму закона были люди "от Камчатки до Калининграда", что должно говорить о общенациональном масштабе проблемы. Сам Соловьев представлял Республику Коми.
А в части заседания, отведенной на выступления тех, кто принимал и подписывал закон, наиболее запоминающуюся речь произнес уже упомянутый президенткский представитель Михаил Кротов. Смысл значительной части его выступления заключался в том, что большинству граждан беспокоиться не о чем. Если кто-то купил СТС НПИ в легальном магазине, получив чек, а не "из-под полы", то уголовную ответственность понесет именно торговое предприятие, отметил Кротов. И еще упомянул отсутствие умысла в качестве гарантии того, что преследования по закону не последует — это относилось к примеру изобретателя, проверяющего свое устройство в ФСБ.
Но, пожалуй, главным его аргументом в пользу статьи 138 УК был принцип двойной превенции. "Использование спецсредств, — сказал Кротов, — повышает уровень общественной опасности, потому что преступники могут легко получит доступ к конфиденциальной информации". Был у Кротова и свой эффектный философский вопрос: "Что выше, — спросил он, — право гражданина на безопасность или право предпринимателя производить узкоспециализированные устройства?"
Результат рассмотрения этого дела Конституционным судом будет оглашен минимум через три недели. По итогам же риторических баталий в среду автор решил поставить на победу аргументации Кротова.
