Чрезмерная гуманность следствия по отношению к преступнику не должна ущемлять права жертвы на справедливый суд, решил Конституционный суд. Ч.1 ст.237 УПК признана не соответствующей Конституции в той мере, в какой она запрещает судам возвращать дело прокурору для переквалификации на более тяжкую статью.
Частичная потеря зрения в результате ссоры с мужем сослуживицы привела гражданина Узбекистана Баходира Гадаева в Конституционный суд. Гадаев, работавший мясником в одном из питерских магазинов, в мае 2011 года ослеп на правый глаз после того, как Ефим Бытка выпустил в него восемь пуль из травматического пистолета на расстоянии вытянутой руки. Бытку осудили на три года тюрьмы по ч.1 ст.111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью), а надо бы – по ст.105 (убийство) c применением ст.30 УК — покушение на убийство, считает адвокат Гадаева Валерьян Асландзия.
Когда дело поступило в Калининский суд Петербурга, Гадаев дважды требовал вернуть его прокурору для переквалификации на более тяжкую статью, но суд, сославшись на ч.1 ст.237 УПК (возвращение дела прокурору), отказал.
Судей Курганского облсуда, куда поступило резонансное дело в отношении пяти сотрудников фармацевтической компании "Сотекс", в 2009 году перепутавших ампулы для двух сильнодействующих препаратов, ст.237 УПК также поставила в тупик. Из-за ошибки фармацевтов два человека погибли, еще более двадцати оказались в реанимации. Действия обвиняемых квалифицировали по ст.238 УК (выполнение работ, не отвечающее требованиям безопасности жизни или здоровья, повлекшее по неосторожности смерть двух или более лиц — до 10 лет лишения свободы). Но в 2011 году после окончания расследования прокуратура завернула дело, потребовав переквалифицировать обвинения на более мягкие ст.109 УК (причинение смерти по неосторожности) и ст.118 УК (причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности). Курганский облсуд счел, что обвинение следует утяжелить. В следующей инстанции — Коллегии облсуда — посчитали, что ч. 1 ст. 237 УПК такого права не дает.
Конституционный суд разбирался в этом 3 июня, а вчера вынес решение. По смыслу ч.1 ст.1 (определение России как демократического государства), ч.2 ст.4 (верховенство законов РФ на всей ее территории), ст.15 (прямое действие Конституции), ст.17 (гарантия прав и свобод человека), ст.19 (равенство перед законом), ст.118 ч.1 (правосудие осуществляется только судом) и ч.3 ст.123 (равноправие сторон в суде) Конституции, право каждого гражданина на судебную защиту предполагает равный доступ к правосудию, что выражается не только в "охране прав и интересов от произвола законодательной и исполнительной власти, но и от ошибочных решений суда", говорится в постановлении КС. Исследовав факты, суд делает вывод о виновности или невиновности подсудимого, но он ни в коей мере не обязан "в той или иной форме подменять" собой следствие и прокуратуру. "Возложение на суд обязанностей этих органов с функцией обвинения не согласуется с ч.3 ст.123 Конституции и препятствует независимому беспристрастному осуществлению правосудия – по ч.1 ст.120 Конституции", — отмечают в КС. Это подтверждает и постановление Пленума Верховного суда РФ от 10 февраля 2009 года № 1 "О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 УПК". В первом же пункте документа говорится, что суд "не вправе делать выводы о квалификации деяния", предусматривающие поворот к худшему. Впрочем, некоторые судьи возвращают дело в прокуратуру по ходатайству обвинения или потерпевшего, даже если это повлечет ухудшение положение обвиняемого, говорил на заседании 3 июня судья Верховного суда Александр Червоткин.
С одной стороны, "безусловное следование инициативе обвинения или защиты означало бы недопустимое ограничение самостоятельности суда", говорится в документе КС. С другой, судебное решение, в котором обстоятельства дела отражены неверно, "справедливым актом правосудия" назвать нельзя. Если бы судья вдруг принял на себя "несвойственную ему функцию обвинения", чтобы исправить ошибки следствия и прокуратуры и самостоятельно переквалифицировал статью, это "вынудило бы [его] вынести решение, противоречащее закону, что в принципе недопустимо", говорят в КС.
Ранее судьи Конституционного суда уже признавали за судом право вернуть дело прокурору, но оговаривали, что это возможно только, когда речь не идет о "восполнении неполноты предварительного расследования" (постановления КС от 20 апреля 1999 года, 4 марта 2003 года и 8 декабря 2003 года). Таким образом "поворот к худшему" оказался возможен только "при пересмотре приговора в кассационных и надзорных инстанциях" (ст.401.6 и ч.2 ст.412.9 УПК). УПК предусматривает процедуры исправления процессуальных нарушений, допущенных судом, но не содержит аналогичных положений, когда речь идет о нарушениях со стороны следствия, если из обвинительного заключения ясно, что в действиях обвиняемого есть признаки более тяжкого преступления, признают судьи КС. Это приводит к сужению функции судебного контроля за действиями органов уголовного преследования, что "препятствует реализации принципов равенства, справедливости и верховенства права". А "непринятие своевременных мер к выявлению и устранению нарушений прав и свобод" означало бы "умаление чести и достоинства личности" не только преступником, "но и самим государством", заключают судьи Конституционного суда.
В результате КС вчера признал ч.1 ст.237 УПК во взаимосвязи с ч.2 ст.252 УПК (пределы судебного разбирательства) не соответствующей Конституции и обязал законодателя "устранить препятствия", мешающие суду исправлять "неправильную уголовно-правовую оценку обстоятельств дела". Но еще до изменения закона судам дано право возвращать уголовное дело прокурору для ужесточения обвинений. "Соответствующее решение суд может принимать как по собственной инициативе, так и по ходатайству одной из сторон процесса", — говорится в постановлении КС. Что касается Гадаева, то КС подтвердил его право на пересмотр "правоприменительных решений" в части, признанной не соответствующей Конституции.
