В январе 2014 года на предпринимательницу Назилю Исмаилову*, которая возглавляла турагентство, возбудили уголовное дело по признакам покушения на мошенничество. Она якобы незаконно получила лизинговые субсидии по программе поддержки малого и среднего предпринимательства Свердловской области. Через 10 месяцев, в октябре 2014-го, Исмаилову задержали и отправили в СИЗО. Там она провела месяц, а потом вышла под залог. На этом проблемы не закончились: ей предъявили обвинение по ч. 4 ст. 159 УК («Мошенничество»), также по факту получения лизинговых субсидий от правительства. Но в декабре 2016 года Октябрьский районный суд Екатеринбурга признал Исмаилову невиновной по всем обвинениям. Ей вынесли оправдательный приговор (дело № 1-134/2016), решение устояло в апелляции.
СИЗО без компенсации
Исмаилова приняла решение добиваться компенсации за незаконное уголовное преследование. Она обратилась с иском к Министерству финансов. В нем она заявила, что в совокупности – с момента возбуждения дела до вступления приговора в силу – преследование длилось три года. В результате обвинений в мошенничестве она потеряла доверие коллег и клиентов. Кроме того, она провела в СИЗО месяц, в результате начались проблемы со здоровьем, и ей пришлось сделать операцию. Свои проблемы предпринимательница оценила в 3 млн руб.
Ответчик считал, что это слишком большая сумма, достаточно 30 000 руб. Суды тоже не считали, что 3 млн руб. – обоснованная сумма. Так, в первой инстанции решили компенсировать Исмаиловой только время в СИЗО, когда она «претерпевала ограничения и испытывала нравственные страдания». Доводы о проблемах со здоровьем сочли недоказанными: связи с арестом суд не увидел, а экспертиза не назначалась. Ленинский районный суд Екатеринбурга удовлетворил иск частично и взыскал 50 000 руб. (дело № 2-3257/2019). Вышестоящие инстанции оставили решение без изменений. Тогда Исмаилова обратилась в Верховный суд.
Что решил ВС
Исмаилова в жалобе в ВС указывала, что связь между преследованием и проблемами со здоровьем могла бы подтвердить судебная экспертиза, но вопрос о ее проведении не ставился. Она также указала, что и само уголовное преследование подтверждает ее нравственные страдания и переживания, а потому не нужны дополнительные документы, как, например, справка о нетрудоспособности или чеки о покупке лекарств.
Дело № 45-КГ20-25-К7 рассмотрела тройка под председательством Сергея Асташова. В определении по делу коллегия сослалась на ст. 53 Конституции: она гарантирует право на возмещение от государства в случае вреда от незаконных действий органов власти или должностных лиц. По ст. 133 УПК право на реабилитацию дает право на возмещение имущественного и морального вреда.
ВС отметил: размер компенсации зависит от характера и объема причиненных истцу нравственных или физических страданий, степени вины ответчика в каждом конкретном случае, других заслуживающих внимания обстоятельств. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости, а степень нравственных или физических страданий оценивается с учетом фактических обстоятельств причинения морального вреда, индивидуальных особенностей потерпевшего и других конкретных обстоятельств, свидетельствующих о тяжести перенесенных им страданий, отметил ВС. Учитываются в том числе продолжительность судопроизводства, длительность и условия содержания под стражей, вид исправительного учреждения, в котором лицо отбывало наказание, и другие обстоятельства.
ВС сослался на постановление ЕСПЧ от 18 марта 2010 г. по делу «Максимов (Макштоу) против России»: там, в частности, указано на сложность расчета компенсации, особенно когда речь идет о личном страдании, физическом или нравственном. Причина в том, что стандарта для таких расчетов нет, и суды должны всегда приводить мотивы, оправдывающие сумму компенсации морального вреда.
Без мотивов и при очень маленькой компенсации можно говорить о ненадлежащем рассмотрении требований, признал ВС.
Сумма компенсации должна быть адекватной и реальной.
«Присуждение чрезвычайно малой, незначительной денежной суммы означало бы игнорирование требований закона и приводило бы к отрицательному результату, создавая у потерпевшего впечатление пренебрежительного отношения к его правам», – цитирует ВС решение ЕСПЧ.
ВС не нашел в деле Исмаиловой анализа характера и степени понесенных физических или нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями, и иных заслуживающих внимания обстоятельств конкретного дела. Так, суд первой инстанции вообще не исследовал обстоятельства причинения ущерба деловой репутации истца в результате незаконного уголовного преследования, в то время как Исмаилова возглавляла турагентство, когда ей предъявили обвинение. В итоге дело отправили на новое рассмотрение в апелляцию.
Компенсация как сюрприз
Расчет размера компенсации за незаконное уголовное преследование зачастую напоминает американские горки, где все зависит исключительно от усмотрения судьи, говорит Сергей Бородин, управляющий партнер АК . Законопроект о минимальном суммарном пороге компенсации морального вреда не принят до сих пор.
При этом ВС демонстрирует стабильную правовую позицию: за основу берется расчет истца и стандарты практики ЕСПЧ – 2000 рублей за сутки содержания под стражей. «На практике добиться присуждения достойных сумм в первой инстанции считается за юридическое чудо», – признает Бородин.
— Свердловский районный суд Перми по делу № 33-14608-2019 взыскал с Минфина России в пользу человека, который более года провел в СИЗО, компенсацию морального вреда в размере 1,4 млн руб. Суд учел в том числе то, что человек был болен с детства, а в СИЗО его здоровье значительно ухудшилось. Его жена вместе с малолетним ребенком лишилась средств к существованию.
— Решение Ильинского районного суда Пермского края по делу N 2-329/2016, апелляционное определение N 33-9548/2016. Определяя к взысканию с Минфина за счет средств казны РФ компенсацию морального вреда в размере 450 000 руб., суд принял во внимание: продолжительность содержания под стражей (более 9 месяцев), отчисление истца из числа студентов первого курса Пермского агропромышленного колледжа, индивидуальные особенности личности истца, степень и тяжесть понесенных нравственных и физических страданий, требования разумности и справедливости.
Артем Чекотков, адвокат МКА , подтверждает, что реализация права на компенсацию морального вреда от незаконного уголовного преследования на практике оставляет желать лучшего: вероятность взыскания адекватной суммы крайне мала, особенно когда лицу не избиралась мера пресечения. Суд первой инстанции может снизить размер компенсации в десятки раз, говорит Чекотков. Например, в апелляционном определении Нижегородского облсуда от 12 февраля 2019 года по делу N 33-1244/2019 компенсацию снизили с 1 млн руб. до 20 000 руб. Суд Ханты-Мансийского автономного округа–Югры от 13 ноября 2018 года по делу N 33-7688/2018 снизил компенсацию практически в 80 раз – до 60 000 руб. с 4,7 млн руб. Как правило, в случае избрания меры пресечения присуждают в пределах до 100 000 руб., говорит Чекотков.
