Доказать убытки и выявить риски в госконтрактах
Александр Терентьев, партнер Veta рассказал о спорах банков с операторами связи из-за антимонопольных нарушений. Эксперт отметил, что в 2021 году был ряд исков, где банки пытались взыскать с операторов убытки из-за завышенной стоимости смс на информирование клиентов. По ст. 9 Закона о национальной платежной системе банки обязаны сообщать клиентам о каждой транзакции. Один из способов — информировать клиентов по смс. Операторы, ведя борьбу со спамом, увеличили стоимость таких услуг. При этом тарифы повысили одинаково не для всех, отметил Терентьев: для частных банков их подняли существенно выше, чем для банков с госучастием. Поэтому частники обратились в ФАС. Власти установили, что действительно нарушено антимонопольное законодательство, а именно — принцип сетевой нейтральности. То есть потребители сетевых услуг оказались в неравном положении, пояснил эксперт. Антимонопольный орган предписал устранить нарушение. В итоге частные банки обратились в суд, чтобы взыскать убытки с операторов.
Команда Veta участвовала в подобных кейсах в качестве специалистов. Они определяли, были ли убытки, о которых заявляли банки. Терентьев объяснил, что банки заключают с операторами договоры на услуги смс-информирования. Сами кредитные организации тоже зарабатывают на этом, взимая с клиентов плату за такое оповещение. По сути они перекладывают свои расходы по смс-информированию на плечи потребителей, объяснил эксперт.
Закон о национальной платежной системе не регламентирует способы информирования потребителей о транзакциях. Помимо смс-рассылок, есть и другие способы. Например, достаточно дешевые push-уведомления. В них также можно сообщить об операциях.
В результате исследования, сравнив расходы и доходы банков, эксперты Veta в двух схожих ситуациях установили, что из-за нарушения оператором связи антимонопольного законодательства у банка не возникло убытков, поделился Терентьев.
О проблемах сторон из подрядных работ по госконтракту рассказала Анна Смола, партнер . Эксперт обратила внимание на дело № А72-4071/2019. Спор возник из договора подряда, который заключили по ФЗ о контрактной системе в сфере закупок. НИИ атомных реакторов заказал «Уралэнергострою» выполнить работы по созданию реактора на быстрых нейтронах. Заказчик отказался от договора и обратился в суд с требованием о взыскании неустойки с контрагента. Подрядчик же заявил встречные требования о расторжении договора, взыскании убытков и о признании недействительным одностороннего отказа от сделки. Исходя из этого кейса, Смола рассказала о факторах риска в договорных отношениях из подрядного госконтракта. К ним эксперт отнесла, в том числе, временные пределы сделки. Также Смола отметила наличие законодательных ограничений на изменение госконтракта. Их прописали в ст. 95 Закона о контрактной системе («Изменение, расторжение контракта»).
Нормы об изменении и расторжении госконтрактов регулярно меняют. Это тоже своего рода риск, поскольку, чем протяженнее отношения сторон по сделке, тем больше вероятность изменения законодательства. И сторонам придется отстаивать в суде применение тех или иных норм к их правоотношениям.
Кроме того, на протяжении времени в сделку могут вмешаться внешние обстоятельства, что характерно для последних лет. Еще среди факторов риска динамика исполнения сделки — то, как стороны будут реагировать на изменение внешних условий.
Противостоять налоговой и определить единую сделку
На банкротной сессии Дарья Иванова, старший юрист практики банкротства и антикризисной защиты бизнеса рассказала о специфике таких споров с участием ФНС. Она отметила, что для заявления о несостоятельности налоговой не нужно соблюдать ряд требований, которым обязаны следовать обычные кредиторы. Властям необходимо лишь, чтобы был основной долг более 300 000 руб., соблюсти меры по принудительному взысканию и уложиться в сроки для взыскания долга по НК.
Как правило, налоговая включается в реестр без каких-либо документов, которые требуются для этого, рассказала Иванова. Юрист поделилась, что на практике власти подают заявление о включении в реестр, но не прикладывают доказательства о соблюдении необходимых мер принудительного взыскания. Среди доказательств, которые должна представить налоговая — справка о наличии задолженности, подписанные должником налоговые декларации, направление требования должнику, обращение в кредитные организации для взыскания долга и решения по результатам проверок. Если уполномоченный орган это не докажет, то потеряет право включаться в реестр. Это можно использовать, чтобы ему противостоять, отметила Иванова.
О том, по каким признакам несколько сделок должника квалифицируют как единую, рассказал Евгений Крюков, адвокат, руководитель направления «Банкротные споры» . В пример он привел дело о банкротстве крупного ритейлера «Подиум маркет» (дело № А40-196951/2017). Эта компания (потом она стала инвестиционно-производственной компанией «Атлас») столкнулась с серьезными финансовыми трудностями: начали копиться долги перед контрагентами, сотрудниками и уполномоченными органами. И бизнес решили продать сети «Стокманн». Покупателю, учитывая денежные проблемы продавца, было не интересно приобретать бизнес целиком, отметил эксперт. В итоге в 2017-м «Стокманн» купил оборудование, остатки продукции и права на бренд. Всего было десять сделок по продаже активов «Подиум маркета». Но продавец обанкротился и конкурсный управляющий хотел признать продажу бизнеса недействительной, поскольку его в итоге продали по цене ниже оговоренной сторонами в соглашении о намерениях (term sheet) и ниже рыночной стоимости. Вместо 160 млн руб. (эту сумму указали в term sheet) по факту должник получил за свои активы 105,3 млн руб. По мнению управляющего, все сделки следует квалифицировать как единую.
Крюков рассказал: сначала первая инстанция не согласилась с тем, что это единая сделка, недействительность каждого договора необходимо доказывать отдельно. Апелляция поддержала выводы нижестоящей инстанции, а кассация подтвердила направленность сделок на продажу должником своего бизнеса и отправила дело на второй круг. При пересмотре первая инстанция признала договоры со «Стокманном» единой недействительной сделкой и взыскала с покупателя активов действительную стоимость бизнеса на момент его приобретения. Она составила 1,7 млрд руб.
В контексте этого спора Крюков обратил внимание на признаки единой сделки. Среди них эксперт назвал короткий промежуток времени между заключением нескольких сделок, единую экономическую цель, комментарии собственников в СМИ и соглашение о намерениях.
Каскадные оговорки и «уголовка»: перспективы арбитража
Эксперты уделили много внимания теме международного арбитража. Среди актуальной практики в этой сфере — споры в области IT. Артур Зурабян, партнер отметил: когда IT-рынок только появился, люди создавали аккаунты в YouTube и, как правило, не задумывались о последствиях и потенциальных проблемах с правами на свои каналы в будущем. Позже, когда пользователи поняли, что YouTube-канал — это эффективный способ продвигать свой контент, ресурс стали монетизировать и задумались о его ценности. Это произошло как раз в 2014 году, когда в отношении России ввели санкции, обратил внимание Зурабян. Но те ограничения не привели к блокировке российских каналов. Впервые это случилось в 2020-м, когда заблокировали аккаунт канала компании «Царьград медиа». Тогда на канале фирмы было уже более 1 млн подписчиков, рассказал юрист. Организация подала в суд на Google (дело № А40-155367/2020). АСГМ указал, что применения ограничительных мер, создающих препятствия в доступе к правосудию одному из участников спора, достаточно, чтобы передать спор в российский суд в силу ч. 4 ст. 248.1 АПК об исключительной компетенции российских арбитражных судов. Этот же подход поддержал Верховный суд в деле АО «Уралтрансмаш» против польской компании PESA (дело № А60-36897/2020).
К достоинствам споров по ст. 248.1 АПК Зурабян отнес довольно быстрое получение позитивного решения для российского лица. При этом эксперт отметил: возникает вопрос, что дальше делать с этим решением и астрентом (это штраф за невыполнение судебного акта в натуре, который может налагаться в твердой сумме или в процентах за каждый день, неделю или месяц бездействия должника). По мнению юриста, рано или поздно ушедшие из России компании вернуться на наш рынок. В таком случае начисленный астрент станет объективно невыполним для иностранного контрагента. Он будет хорошим переговорным инструментом для того, чтобы продолжить вести бизнес в РФ, считает Зурабян.
Один из механизмов снизить санкционные риски в международных спорах — каскадные арбитражные оговорки, отметил Алексей Ядыкин, партнер, руководитель практики разрешения споров . В них можно предусмотреть: если из-за введения санкций спор нельзя рассмотреть в основном арбитраже, который выбрали контрагенты, то его передают в другое арбитражное учреждение. Но у этого механизма есть проблема: стороны могут по-разному толковать необходимость использовать второй арбитраж. С точки зрения одного контрагента, событие-триггер для обращения в «запасной» арбитраж наступило, а у второго может быть иное мнение на этот счет.
Для российской стороны может быть полезным использовать ст. 248.1 АПК и таким образом обойти арбитражную оговорку. Но это очень острое «оружие»: чтобы его применять, необходимо просчитывать ситуацию на три хода вперед.
О недавнем деле № А40-191489/2022, где первая инстанция толковала норму об исключительной компетенции российских судов формально, а апелляция — расширительно рассказал Кирилл Барановский, старший юрист . В этом споре кипрская компания А1 Capital Limited хотела в российском суде взыскать долг и проценты с швейцарского банка Credit Suisse AG, несмотря на заключенное ими пророгационное соглашение (соглашение о подсудности). По нему споры должны разрешать в Цюрихе. Истец отметил, что ответчик отказался обслуживать его счета. Он счел компанию подсанкционным лицом, так как ее конечные бенефициары — граждане России, в отношении которых ввели ограничительные меры. А1 Capital Limited сослалась на ст. 248.1 АПК об исключительной компетенции российских судов. Ответчик же просил не рассматривать иск, ведь стороны заключили пророгационное соглашение.
В итоге мнения первой инстанции и апелляции разошлись. Барановский отметил, что АСГМ применил формальный подход и оставил иск без рассмотрения, так как А1 Capital Limited — не российское юрлицо. Он не доказал, что против него ввели санкции. Кроме того, стороны заключили пророгационное соглашение. Апелляция же не согласилась с такими выводами и направила дело на пересмотр (его там пока не рассмотрели). Суд отметил, что по п. 2 ч. 1 ст. 248.1 АПК компетенция российского суда возникает независимо от того, включили ли непосредственно истца в санкционные списки.
О влиянии приговоров на арбитражные споры рассказала Варвара Кнутова, адвокат, партнер . Нередко международное арбитражное разбирательство осложняется уголовным делом, отметила эксперт. Приговор может стать препятствием для того, чтобы исполнить арбитражное решение. Кнутова привела пример дела (реквизиты не сообщила), где крупный банк дал ряд займов кипрским компаниям. Они не рассчитались по долгам и кредитная организация обратилась в арбитраж — Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате. Кредитная организация выиграла спор и попыталась привести решение арбитража в исполнение на Кипре. Тем временем развивалось уголовное дело, так как у банка похитили деньги. В приговоре по нему установили, что выдача денег по займам была растратой, то есть преступлением. В уголовном деле определили лиц, причинивших вред банку. На основании приговора суд уже в гражданском процессе постановил взыскать суммы вреда с непосредственно причинивших его физлиц, которые давно покинули Россию. А кипрские компании стали говорить о приостановлении исполнения решения арбитража. Ведь есть приговор и банк знает, что вправе получить компенсацию только от этих физлиц, чьим жертвами якобы стали и сами кипрские организации. Об итогах спора эксперт не рассказала.
Очень часто в крупных компаниях, когда речь заходит о соотношении международного разбирательства и уголовного дела, отделы которые ими занимаются, мало пересекаются. Они встречаются только в финальной точке, когда понимают, что противоречат друг другу в определенных моментах. Российским потерпевшим пора более комплексно смотреть на задачу.
Кнутова выделила «опасные» для арбитражного разбирательства выводы приговора. Эксперт объяснила: если сделку признают преступлением, то она ничтожна. Если она — результат преступления, то выдвигают аргумент о том, что по ней невозможно взыскать, например, проценты и штрафы по кредиту. В таком случае говорят — заявляйте ущерб по ст. 1064 ГК об общих основаниях ответственности за причинение вреда, отметила Кнутова. Поэтому, необходимо синхронизировать работу в отношении уголовного дела и международного разбирательства, акцентировала эксперт.