Российская Конституция "вернула Россию после 70-летнего провалившегося социального эксперимента на дорогу естественно-исторического развития", считает бывший судья Конституционного суда Борис Эбзеев. Во время лекции в Госдуме, посвященной 20-летию Основного Закона, он сравнил демократию с разливом Амура, а "гранитными берегами" назвал конституционализм. Заодно он поделился мыслью о том, что поправки в Конституцию должны вноситься "лазерным скальпелем", но не стал с этой точки зрения оценивать идею объединения Верховного и Высшего арбитражного судов, хотя признал, что ее "поддерживает".
В прошлую пятницу о достоинствах российской Конституции в Госдуме рассуждал доктор юрнаук, экс-судья КС РФ, член Центральной избирательной комиссии РФ Борис Эбзеев. По его мнению, принятие Основного Закона страны в 1993 году было первым и, пожалуй, самым главным шагом по выходу из глубочайшего системного кризиса в стране. "Наивная, но очень сильная вера в созидательную силу разрушения, откровенная глупость предательства. Наивные люди ходили на многотысячные митинги, — вспоминал он события 20-летней давности. — А умные и тонкие ребята, циничные, бессовестные в это же самое время, нещадно воровали публичную собственность, созданную трудом многих поколений". С другой стороны, по словам Эбзеева, "великая историческая заслуга" Конституции заключается в том, что она вернула Россию после 70-летнего провалившегося социального эксперимента на дорогу развития в соответствии с объективными закономерностями социального прогресса. "В течение 70 лет воля народа находилась на пьедестале. А этот самый народ, на самом деле, был отделен от власти, политики, — рассуждал лектор. — Но одновременно волей народа оправдывались те ограничения, а нередко и отказ в обеспечении прав и свобод человека и гражданина".
Российская Конституция, считает Эбзеев, "адекватно решила проблему" соединения принципа сильного государства с принципом свободы и прав личности. "Уже в преамбуле идея естественного права получила свое отражение, — говорил бывший судья КС РФ. — И это соответствует мировой практике любого демократического государства, которая исходит из того, что из достоинства, присущего человеку, проистекают соответствующие права и свободы". Государство не дарует права и свободы, государство обязано либо их признать, если оно демократическое и правовое, либо не признать, рассуждал Эбзеев.
Но сама по себе демократия ему не очень нравится. "Демократия очень часто – это половодье, — заявил он, сравнил его с разливом Амура в этом году и напомнил, что высшее проявление демократии — это народные восстания или революция: — Мы привыкли в течение 70 лет слово "революция" произносить с придыханием, вкладывая в него какой-то позитивный смысл. Но на самом деле, народное восстание, революция уничтожают социум, создают хаос, из которого потом с огромными трудностями, лишениями и потерями общество вынуждено заново формироваться".
А "гранитные берега, которые не позволяют половодью демократии угрожать основам государственного, общественного и конституционного строя" — это конституционализм. "Демократия не любит Конституцию, [а Конституция] с опаской посматривает на демократию, — рассуждал Эбзеев. — В 1993 году удалось найти равновесие между демократией и этими гранитными берегами, которые направлены, прежде всего, на защиту прав и свобод человека и гражданина". По его мнению, Конституция РФ "адекватно определила параметры демократии".
Среди достоинств российской Конституции лектор упомянул и то, что права и свободы человека и гражданина отвечают "самым высоким общемировым стандартам, которые зафиксированы во Всеобщей декларации прав человека и гражданина 10 декабря 1948 года и других международных документах. Мало того, конституционные стандарты прав человека в России значительно шире, считает Эбзеев. В российской Конституции, по его словам, закреплены два "великих принципа". Первый — принцип правового государства: подчинение его самого Конституции и праву, а, стало быть, возможность отдельного человека правовым образом спорить с государством в лице его органов и должностных лиц. Второй — принцип социального государства, который означает именно обязанность государства "заботится о сирых, больных, обездоленных". Эбзеев, кстати, вспомнил, что последний принцип "с очень большим трудом был интегрирован в текст Конституции". По его словам, "было немало людей", которые были против, "полагая, что он не отвечает требованиям этого этапа демократического развития нашей страны". Среди противников Эбзеев назвал Сергея Алексеева и Анатолия Собчака.
Подобные оценки Эбзеева по поводу Конституции предопределяют его отношение к Европейскому суду по правам человека. Для начала он отметил, что не видит ничего антипатриотичного в обращениях россиян за защитой в ЕСПЧ, однако потом обрушился на Страсбургский суд с резкой критикой. Поводом стало принятое 4 июля 2013 года ЕСПЧ решение, что Россия нарушает право осужденных голосовать на выборах. Такое ограничение, закрепленное в российской Конституции, по мнению страсбургских судей, не соответствует ст. 3 Протокола №1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (право на свободные выборы).
"ЕСПЧ, возможно, я скажу грубо, на скамью подсудимых посадил нашу Конституцию. Меня как юриста это возмущает, — говорил Эбзеев. — И я не хотел бы, чтобы вы поддавались влиянию сладкоголосых сирен". Но объяснил свою позицию не с точки зрения права, а, скорее, исходя из цивилизационных различий между Россией и Западной Европой. "Западноевропейское пространство рано или поздно обретет формы федеративного государства, [но] это не наша свадьба, это чужая свадьба, — говорил он. — Именно поэтому проблема защиты суверенитета государства российского, мне кажется, сегодня является особо актуальной". Поэтому он выразил надежду, что депутаты Госдумы будут помнить, что Конституция РФ "велит жить нам своим умом, а не западноевропейским". "Европейская конвенция по правам человека по своему юридическому уровню играет роль федерального закона", — так Эбзеев подытожил фрагмент своей лекции, посвященный ЕСПЧ.
Одновременно Эбзеев, упомянув огромные просторы России, подчеркнул, что стране "жизненно необходимы" два фактора: власть и право. Он опасается, что общество может поддаться участившимся призывам политиков, которые "пытаются поставить под сомнение адекватность круга властных полномочий главы государства". Судя по выступлению Эбзеева, он сомневается в самом существовании российского государства без "концентрированной власти". "Именно поэтому я категорический противник необдуманных изменений, поправок [в Конституцию], которые, к сожалению, в последнее время активизировались, — заявил Эбзеев. — Любое вмешательство в Конституцию допустимо только при одном условии – если оно осуществляется лазерным скальпелем".
Позднее, отвечая на вопросы собравшихся, Эбзеев заявил, что "поддерживает" идею объединения Верховного и Высшего арбитражного судов, предложенную президентом Владимиром Путиным. По его словам, при разработке Конституции изначально вообще шла речь о создании единой судебной системы с отдельным Конституционным судом. "Тогда рабочая группа Конституционного совещания просто побоялась объединения этих двух систем — потому, что это чрезвычайно негативно сказаться на самих институтах правосудия", — говорил Эбзеев, который сам был членом этого совещания и входил в состав его комиссии по доработке проекта Конституции. Тогда только начался процесс становления арбитражных судов, объяснил он страхи.
Но сам на вопрос, является ли предложенная Путиным реформа тем самым "лазерным скальпелем" с точки зрения обсуждения с научным сообществом, практиками, судьями, Эбзеев отвечать не стал. Он переадресовал его ведущему — главе думского комитета по госстроительству, единороссу Владимиру Плигину. А тот напомнил, что о возможном объединении судов президент заявил на Петербургском экономическом форуме за несколько месяцев до внесения поправок. Таким образом, по словам Плигина, появление законопроекта не было неожиданным жестом, это "совершенно осознанная проводимая государственная политика". Дискуссия, судя по словам единоросса, должна проходить при разработке сопутствующих изменений - создана рабочая группа, которая "включает в себя широкий спектр ученых, специалистов конституционного права, процессуалистов". "Поэтому довольное широкое обсуждение состоится", — заверил Плигин.
