Право.ru подвело итог "реформы" обязательственного права, которой исполнился год, и узнало, какие нормы используются, какие нет, и почему. Оказалось, что одним правилам не хватает точности формулировок, а другим – судебного толкования. Практики считают полезными далеко не все институты. Один фактически вводит двойную плату за пользование деньгами, второй применяется как "курьез", третий оказался просто неоправданным. И нужны ли вообще были новеллы, если многие их понятия и подходы уже нашли отражение в судебной практике? Эксперты разделились во мнениях.
Предыстория
Год назад, 1 июня 2015 года, в силу вступили поправки в общую часть Гражданского кодекса, которые за масштабность назвали «реформой обязательственного права». Изменения состоялись в рамках концепции по развитию гражданского законодательства. Она задумывалась не только для модернизации права, но и для повышения инвестиционной привлекательности России. Несмотря на то, что документ был утвержден еще в 2009 году, намеченные в нем цели достигнуты лишь частично. Отношения по поводу земли и других природных ресурсов по-прежнему регулируются по «советским традициям». Неизвестна судьба реформы вещного права, которую сама концепция признает необходимой для развития гражданского оборота.
Сначала задумывалось изменить сразу все четыре части Гражданского кодекса – такой законопроект в 2012 году внес в Госдуму Дмитрий Медведев. Но документ сочли слишком объемным и решили принимать по блокам (сейчас их 11), из-за чего в кодексе возникли внутренние противоречия (см. «Готова ли система к изменениям в ГК»). Да и сам правотворческий процесс протекал не гладко.
Правоведы из Совета по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства при Президенте столкнулись с оппозицией в лице Минэкономразвития и Рабочей группы по созданию международного финансового центра. Члены Совета имели научно обоснованные взгляды и стремились найти баланс общественных интересов, а их оппоненты лоббировали интересы крупного бизнеса и стремились «поднять» Россию в международных инвестиционных рейтингах.
Кроме того, правоведы жаловались на «теневые правки»: если изначальный документ Госдума быстро приняла в первом чтении, то потом в проектах неожиданно словно из ниоткуда появлялись новые нормы. «Ничего хорошего о них сказать не могу», – признавался известный цивилист, зампреда ВАС в отставке Василий Витрянский, принимавший участие в разработке новелл (подробнее см. «Законодатель представил юристам новые кодексы и наказания»). Итогом борьбы, по выражению Наталии Рассказовой, члена Совета по кодификации, стал «корявый закон, принятый из лучших побуждений» (см. «Ведущие юристы дали комментарии "реформе гражданского права"»).
От жесткости – к гибкости
Часть закона связана с изменениями в обязательственном праве. Они призваны в том числе исправить некоторые системные недостатки судебной практики. Самая главная ее проблема – в понимании и применении принципов диспозитивности, добросовестности и свободы договора, говорит советник АБ «Линия права» Алексей Шмелев. По его словам, у судов есть выработанная годами привычка беспрекословно следовать букве закона, из чего следует стереотип «Нет в законе – нет на свете».
Особенно такой негибкий подход был распространен в начале 2000-х, рассказывает к. ю. н. Мария Михеенкова, Dentons: «Суды, в том числе арбитражные, были склонны рассматривать нормы общей части ГК очень жестко, буквально избегать расширительного толкования и видеть императивность даже там, где она не подразумевалась». Но за последние 10–15 лет они заметно «либерализовались», а многие из новых институтов уже нашли применение в гражданском обороте – их "легализовали" Высший арбитражный суд и судебная практика.
Не лишне ли дублировать в законе то, что и так уже известно? Михеенкова уверена, что нет: «Применение подобных конструкций означало заметный риск для участников оборота: в отличие от изменения закона, изменение судебной практики обычно невозможно предвидеть сколько-нибудь заранее, и оно гораздо чаще имеет «обратную силу». Введение институтов в ГК Михеенкова считает не избыточным законотворчеством, а логичным завершением развития оборота, которое должно его стабилизировать. "Решить многие проблемы на уровне судебной практики было невозможно", – согласен Шмелев.
По его словам, теперь по российскому праву можно структурировать сложные инвестиционные проекты. Новые инструменты появились и для рядовых экономических операций – отношений с поставщиками или купли-продажи активов. По мнению Шмелева, инвестиционная привлекательность России растет, хотя на другой чаше весов – риски коллизий старых и новых норм и неоднозначность судебной практики. "Но это всего лишь неизбежные временные издержки любого активного движения вперед", – убежден Шмелев.
Но не все эксперты разделяют такой оптимизм.
Партнер "Инфралекс" Артем Кукин: Ряд правил и подходов суды восприняли уже давно. Некоторые новые статьи и вовсе выглядят искусственными и избыточными, а ссылки на них в судебных актах сугубо формальны. Более существенные заимствования практика, по большому счету, пока не восприняла – либо из-за неготовности, либо из-за отсутствия правовой инфраструктуры для применения таких институтов, неопределенности места новых норм в российской правовой системе. Включение в ГК иностранных институтов не стало и, в сущности, не могло стать «волшебной палочкой», способной значительно улучшить инвестиционный климат.
Право.ru узнало, какие нормы используются, а какие – нет, и почему.
1. Проценты по денежному обязательству (ст. 317.1 ГК)
По словам Кукина, больше всего проблем в судебной практике вызвала ст. 317.1 ГК, которая установила проценты за пользование деньгами, не связанные с нарушением обязательств, для коммерческих организаций. С ним согласна Елена Шигидина, ведущий юрисконсульт Департамента правового консалтинга «ФБК Право»: «Инцииативу законодателя следовало бы оценить положительно, если бы не безумное количество вопросов, как применять эту норму».
Частично их разрешил Пленум Верховного суда в Постановлении от 24 марта 2016 № 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств“, но многие проблемы так и не получили разъяснений. Гораздо более полезным эксперты назвали рабочий проект этого документа, из которого в итоге исключили очень многие положения касательно 317.1 ГК, например, порядок исчисления процентов (как объяснили на Пленуме, постановление посвящено последствиям нарушения обязательств, а ст. 317.1 санкции не предусматривает; об изначальном проекте также см. «Пленум ВС обсудил разъяснения по новым мерам гражданской ответственности»).
В рабочей версии документа, в частности, сказано, что в случае просрочки по коммерческому договору можно одновременно начислять проценты по ст. 395 и ст. 317.1 ГК. В итоговый текст это правило не попало. Поэтому судам самим предстоит отвечать на вопрос, конкурируют ли две нормы.
Суды показали два подхода к проблеме в деле № А74-11557/2015. В нем «Русский уголь» взыскивал с должника, «Хакасского ТеплоЭнергоКомплекса», не только 10,2 млн руб. долга за поставленный уголь и 686 тыс. руб. договорной неустойки (18,25% годовых), но и 577 тыс. руб. по ст. 317.1 ГК (получается, эта статья дала возможность увеличить итоговый «штраф» практически вдвое). Арбитражный суд Хакасии последнюю сумму решил не взыскивать: во-первых, договор был заключен до того, как ст. 317.1 вступила в силу, во-вторых, если установлены договорные проценты, то взыскать законную неустойку невозможно (здесь суд сослался на ч. 4 ст. 395 ГК). Такой подход исправила апелляция.
3-й Арбитражный апелляционный суд, постановление от 13 апреля 2016 года: Проценты по ст. 317.1 ГК представляют собой не меру ответственности, а плату за пользование денежными средствами (п. 53 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств»). Применение договорной неустойки – не препятствие к тому, чтобы взыскать проценты по ст. 317.1 ГК. Они начислены с 1 июня 2015 года (со дня, когда вступила в силу эта статья), хотя договор поставщик с покупателем заключили в январе 2015 года.
Последний вывод прямо противоречит п. 83 Постановления Пленума ВС № 7 об ответственности за нарушение обязательств, указывают сразу несколько экспертов. Согласно этому пункту, ст. 317.1 ГК не может применяться к правам и обязанностям из договоров, заключенных до 1 июня 2015 года. «По логике 3-го ААС – раз ответчик использовал денежные средства и после этого дня, то он должен заплатить за это проценты, – объясняет старший юрист Nektorov, Saveliev & Partners Константин Галин. – Но ст. 317.1 диспозитивна, а значит, несправедливо применять ее к договорам, которые были заключены до того, как она вступила в силу».
В целом юристы сомневаются в полезности ст. 317.1 ГК. На первый взгляд, правило о процентах за любое пользование чужими средствами полезно для бизнеса, в котором деньги должны «работать». Но плата за более выгодные условия коммерческого договора закладывается в их стоимость, указывает Шигидина. Мысль продолжает Антон Мальцев, партнер Baker & McKenzie:
Если поставщик дает контрагенту отсрочку оплаты, значит, он уже включил ее стоимость в сумму сделки. Но получается, что добросовестный покупатель будет вынужден оплатить отсрочку дважды: один раз в составе цены товара, второй раз как законные проценты по ст. 317.1 ГК РФ. Это неправильно. С недобросовестными контрагентами помогли бы бороться или проценты по ст. 395 ГК по внушительной ставке, или соответствующая неустойка.
2. Возмещение потерь (ст. 406.1 ГК)
Необходимость ввести возмещение потерь в пояснительной записке к законопроекту прямо связана с необходимостью создания Международного финансового центра (повышения инвестиционной привлекательности). Институт позволяет сторонам договориться о выплате в связи с неким событием, которое не связано с нарушением договора (например, продавец компании обязуется компенсировать налоговые штрафы и доначисления, которые могут выставить фирме в течение трех лет со дня продажи). Эту норму, позаимствованную из английского права, все очень ждали, но тем, что получилось, недовольны ни бизнес, ни юрфирмы, говорит Илья Дедковский, старший юрист адвокатского бюро КИАП. По его мнению, институт, который работает в другой правовой системе, было сложно перенести, в результате чего ст. 406.1 содержит «определенные неточности».
Илья Дедковский, старший юрист адвокатского бюро КИАП: Ст. 406.1 предусматривает, что стороны должны определить сумму возмещения потерь, которую суд не вправе уменьшить. Если будут предъявлены налоговые требования на сумму 1 млн руб., а в соглашении размер потерь установлен в размере 1 млрд руб., то, согласно действующей редакции, провинившийся обязан будет заплатить 1 млрд руб. Другой вопрос связан с тем, что в первоначальной редакции статьи была отсылка к ст. 15 ГК, регулирующей вопросы возмещения убытков. В итоге она исчезла, и бизнес в определенном смысле этому рад, поскольку взыскивать убытки в России сейчас непросто. Однако юридическое сообщество понимает, что такой подход открывает широкие возможности для злоупотреблений. Раз в соглашении указан 1 млрд руб. [потерь], то эту сумму и нужно взыскивать, хотя по факту никаких убытков может и не быть.
Судебной практики по ст. 406.1 найти не удалось, но, как ни странно, ее используют в мировых соглашениях, которые утверждаются судами. В деле № А07-4379/2014 стороны предусмотрели возмещение потерь на случай, если они выполнят договоренности, а суд вдруг откажется утвердить мировое соглашение и вынесет решение по существу спора о взыскании процентов, связанных с нарушением обязательства, объясняет Кукин из «Инфралекса».
В итоге Арбитражный суд Уральского округа утвердил «мир» с таким условием:
Постановление АС УО № Ф09-5885/15 от 31 августа 2015 года: «Если АС УО не утвердит настоящее мировое соглашение, ответчик вправе потребовать от истца вернуть помещение либо потребовать возмещения потерь, размер которых будет составлять сумму, равную сумме процентов за пользование чужими денежными средствами, которая в итоге будет присуждена в пользу ответчика в рамках рассмотрения данного дела».
Такое применение ст. 406.1 выглядит скорее курьезом, считает Кукин. По его мнению, она предусмотрена совсем для других ситуаций.
Только вот в судебной практике они пока не отражены. Несмотря на это, в договорной работе встречаются условия такого рода, уверяет Михеенкова. По ее мнению, путь ст. 406.1 к судебной практике просто более долгий, чем у других новелл: сначала нужно заключить договор, потом дождаться определенных обстоятельств и потерь, после чего между сторонами должен возникнуть спор, который в итоге разрешит суд. «Практика по статье вполне может возникнуть позже», – уверена Михеенкова. Так же юристы объясняют и то, что суды пока не разрешали дел, связанных с опционами.
3. Условия, зависящие от воли сторон (ст. 327.1 ГК)
Определенные договорные последствия теперь можно обуславливать действиями сторон или обстоятельствами, которые от них зависят. Это огромный шаг вперед, который позволяет, например, полноценно использовать конструкцию опционов, считает партнер адвокатского бюро «Линия права» Олег Бычков.
Такие условия и раньше очень часто встречались в договорах, рассказывает Дедковский из КИАП: «Например, в предварительных договорах аренды в отношении строящейся недвижимости срок заключения основного договора отсчитывался от даты регистрации права собственности на здание. Однако суды такие условия признавали недействительными. ВАС пытался эту практику выправить, и в каких-то стандартных ситуациях ему это удавалось». Несмотря на эти усилия, проблема с потестативными условиями стояла все равно довольно остро, признает Дедковский. Теперь же, с принятием новой нормы, она не должна больше возникать, надеется он.
Суды, действительно, взяли курс на сохранение условий, зависящих от воли сторон. В споре № А56-64134/2015 о поставке чугунных колец их необходимо было оплачивать после получения партии товара и правильно оформленных бухгалтерских документов.13-й Арбитражный апелляционный суд решил, что такое условие законно.
Постановление 13-го ААС от 11 апреля 2016 года: Несмотря на то, что порядок исполнения обязанности по оплате товара, предусмотренный договором, можно охарактеризовать как зависящий «от воли и действий сторон», он всецело согласуется с гражданским законодательством [в т.ч. со ст. 327.1 ГК, которую суд цитировал в предыдущем абзаце – Право.ru], и именно таким порядком расчетов должны были руководствоваться (и фактически руководствовались) стороны договора.
4. Отказ от договора (ст. 450.1 ГК)
Статья регламентирует порядок одностороннего отказа от договора. Она должна была покончить с разными подходами судебной практики к соотношению понятий «односторонний отказ от исполнения договора» и «одностороннее расторжение договора», рассказывает Михеенкова из Dentons. Итоговые формулировки так и не стали абсолютно четкими, хотя идея законодателя в целом понятна и будет работать на практике, надеется юрист. Тем более, уточняет она, кардинальных изменений в поправке нет – она лишь закрепляет ранее сложившиеся подходы.
Норму применил в деле № А45-13502/2015 7-й Арбитражный апелляционный суд.
Постановление 7-го ААС от 27 ноября 2015 года: Договор прекращается с момента получения уведомления, если иное не предусмотрено настоящим кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором; в случае одностороннего отказа от договора (исполнения договора) полностью или частично, если такой отказ допускается, договор считается расторгнутым или измененным (пп. 1 и 2 ст. 450.1 ГК).
Из условий договора следует, что договор считается прекратившим действие по истечении 15 календарных дней с момента получения заказного письма арендатором. С учетом этого, поскольку уведомление направлено 03 июня 2015 года, оно считается полученным ответчиком 09 июня 2015 года, следовательно, договор прекратил свое действие 24 июня 2015 года.
5. Недобросовестное ведение переговоров (ст. 434.1 ГК)
Судебной практики по этой статье, устанавливающей ответственность за недобросовестное ведение переговоров, найдено не было. Мальцев полагает, что затруднять ее применение могут сами формулировки.
Антон Мальцев, партнер Baker & Mckenzie: Как гласит норма, недобросовестный участник должен компенсировать расходы, которые понесла другая сторона в связи с ведением переговоров. Однако организационные траты (аренда конференц-зала, транспорт и т. п.) вряд ли могут быть высокими.
Взыскиваются также «расходы, понесённые в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом». Логичнее было бы компенсировать разницу в цене между «сорвавшимся» соглашением с третьим лицом и договором, который заключен впоследствии на менее выгодных условиях. Ситуация становится еще сложнее, когда замещающая сделка вообще не заключена, например, если товар изготавливается по индивидуальному заказу.
6. Эстоппель (п. 2 ст. 166, п. 5 ст. 166, п. 3 ст. 432, п. 2 ст. 431.1, п. 5 ст. 450.1)
Как и многие другие институты, эстоппель задолго до изменений в ГК начал применять Высший арбитражный суд (постановления Президиума ВАС от 13.04.2010 № 16996/09, от 13.12.2011 № 10473/11). Нормы защищают от недобросовестного поведения контрагента и основаны на правиле «Не противоречь сам себе». Например, сторона не может требовать признать договор ничтожным, если раньше она действовала так, будто считает его действительным.
Эти нормы считает наиболее полезными из всех новелл Галин из Nektorov, Saveliev & Partners: «Не секрет, что практически в любом договоре можно найти какие-либо формальные основания, которые позволяют заявить требование о признании его недействительным. До недавнего времени суды часто удовлетворяли такие требования, что помогало уклоняться от исполнения договорных обязательств. Эстоппель затруднил такое недобросовестное поведение».
7. Плата за отказ от договора (п. 3 ст. 310 ГК)
В Гражданском кодексе признана законной плата за односторонний отказ или изменение договора, а ведь раньше суды часто признавали такое условие недействительным, что неоправданно стесняло принцип свободы договора и возможности российского бизнеса, говорит партнер КА «Барщевский и партнеры» Павел Хлюстов. Правомерность такого условия подтвердила и экономколлегия Верховного суда в ноябре 2015 года (см. "Верховный суд использовал принцип свободы договора").
И все-таки изменения нужны
Большая часть юристов оценивает поправки положительно. Среди самых долгожданных нововведений – возможность обуславливать исполнение обязательств обстоятельствами, зависящими от воли сторон, гарантии и возмещение потерь, плату за отказ от договора, нормы о недобросовестном ведении переговоров, институт встречного исполнения, перечисляет Олег Бычков, партнер "Линии права". Он рассказывает, что уже использует в работе многие инструменты.
Тимур Гусейнов из АБ "Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры" обращает внимание, что многие вопросы применения новелл разрешает своими толкованиями Верховный суд. "Если он продолжит разъяснительную работу – участники оборота будут чаще использовать большинство новых институтов", – уверен он.
За помощь в подготовке статьи автор благодарит адвокатское бюро "Линия права".
