Алина Михалева, Софья Филина
На первом заседании в кассации представители корейских авиастроительных компаний, с которых взыскали почти $50 млн в пользу российского конструкторского бюро, пытались доказать, что нижестоящие инстанции были кругом неправы: спор они не имели право рассматривать, экспертиза – по сути, единственное реальное доказательство – была проведена с нарушениями, да и вообще самих программистов, разработавших спорный софт, надо привлечь в процесс. Председательствующего судью заинтересовало, а как можно определить, что весь продукт создан одними и теми же разработчиками, если подписаны не все файлы. Это обычная практика, ответил адвокат КБ и сослался на Льва Толстого.
На следующей неделе, 23 июня Суд по интеллектуальным правам продолжит рассматривать иск ОАО "Пензенское конструкторское бюро моделирования", ответчиками в котором значатся три южнокорейские компании – Daewoo Heavy Industries, а также созданные после ее реорганизации Korea Aerospace Industries и Doosan Infracore (дело А40-56928/2004). "Сами понимаете, дело достаточно сложное. Суд в одно касание не может во все детали вникнуть", – объяснил принятое 9 июня решение об отложении председательствующий судья Александр Снегур.
Сложное дело, тянущееся с 2004 года, в двух инстанциях корейцы проиграли. Девятый арбитражный апелляционный суд полностью удовлетворил иск и взыскал солидарно с Korea Aerospace Industries и Doosan Infracore в пользу ПКБМ $49,6 млн за нарушение прав на программное обеспечение для авиатренажеров учебного самолета КТХ-1, первого сугубо национального продукта авиапромышленности Южной Кореи. В создании этого софта сотрудники бюро бесплатно принимали участие во время стажировок в Daewoo Heavy Industries в 1990-е годы. Кроме того, суд запретил использовать это программное обеспечение. Корейским компаниям не помогли доводы, что стоимость их контрактов с контрагентами была меньше в пять раз, а у российских судов не было компетенции на рассмотрение спора. Есть "тесная связь правоотношения с территорией РФ", поэтому арбитражные суды могут разобрать дело, счел 9-й ААС.
Оба ответчика подали жалобу, а до ее рассмотрения попросили приостановить действие исполнительных листов, и СИП пошел им навстречу. Его решение было мотивировано тем, что в мае 2013 года в отношении ПКБМ было открыто конкурсное производство (дело А49–6629/2012) и взысканные с ответчиков деньги могут пойти на погашение текущих платежей, так что возможный поворот исполнения будет затруднен.
Как Лев Толстой должен доказать, что это его книга?
Кассационные жалобы СИП рассматривал 9 июня. Выступавший первым представитель Doosan Infracore, партнер юрфирмы Baker & McKenzie Евгений Ариевич, свою речь посвятил неправильной, на его взгляд, теоретической квалификации программного обеспечения для тренажера нижестоящими судами.
– Как известно, авторское право распространяется на программы ЭВМ и базы данных, которые являются результатами творческой деятельности автора, – обосновывал он свою позицию. – Но нигде в материалах дела не отражено, являются ли те программы обеспечения, о которых идет речь, именно результатами творческой деятельности. Иными словами, не взяли ли авторы это программное обеспечение как некий готовый продукт. Являлось ли оно уникальным?
Кроме того, говорил Ариевич, в материалах дела не упоминается о том, является ли программное обеспечение работоспособным. "Очевидно, что оно приравнивается по режиму охраны к литературному произведению. Но есть одно важное отличие между ними – это прикладной характер. Программное обеспечение обязательно должно работать!" – отметил он.
В конце своей речи юрист попросил судебную коллегию обратить внимание на то, что только 24 из 138 файлов, из которых состоит спорное программное обеспечение, имеют отметку, что они созданы сотрудниками ПКБМ. "Но программное обеспечение – это целостный объект авторского права. Оно подлежит защите в целом", – заявил он и сослался на п. 3 ст. 6 Закона "Об авторском праве", согласно которому только та часть произведения, включая его название, которая удовлетворяет определенным требованиям и может использоваться самостоятельно, является объектом авторского права. "Кто-либо исследовал, в том числе в рамках экспертизы, могут ли эти 24 файла использоваться самостоятельно? Нет! Нет доказательств того, что они являются самостоятельным объектом!" – резюмировал Ариевич.
Представитель ПКБМ адвокат Андрей Федотов в ответ заявил, что программное обеспечение, без сомнения, является работоспособным, а отсутствие пометок авторского права на большинстве из 138 файлов, его составляющих, объяснил "обычной практикой". "Мы активно исследовали все эти вопросы в суде первой инстанции, приглашали эксперта. И он сказал, что это обычное дело: не везде ставить фамилию автора. Нет такой практики везде ставить фамилию!" – сказал Федотов.
– Скажите, пожалуйста, а как определить, что все эти 138 файлов созданы работниками истца? – поинтересовался у Федотова судья Снегур.
– Ну вот как Лев Толстой должен доказать, что это его книга? Вот, прежде всего, что она у него есть!
Мы были лишены всех существенных процессуальных прав!
Партнер Baker & McKenzie Владимир Хвалей, также представляющий интересы Doosan Infracore, рассказал суду, в чем, по его мнению, выразились процессуальные нарушения, допущенные нижестоящими судами.
"В первую очередь я хотел бы поговорить об экспертизе [установила, что самолет КТ-1, производимый Korea Aerospace Industries, является машиной, разработанным компанией Daewoo Heavy Industries под наименованием КТХ-1. – "Право.Ru"],– начал он. – По сути, это единственное доказательство, на котором основываются суды. Однако совершена она была с многочисленными нарушениями!"
Самое главное и "серьезное" нарушение, по мнению Хвалея, заключалось в том, что экспертиза была назначена до того, как Doosan Infracore была привлечена в дело в качестве ответчика. "Мы не имели возможности ставить вопросы эксперту, не могли высказывать свое мнение в отношении кандидатур, не могли представлять дополнительные материалы! – сетовал юрист. – Мы были лишены всех существенных процессуальных прав!" Контраргумент его оппонента Федотова заключался в том, что всех ответчиков вовремя уведомили и обо всем они должны были знать.
Помимо этого, по словам Хвалея, в экспертном заключении есть много ссылок на материалы, которых нет в деле. "В частности, на несуществующие ссылки в интернете", – пояснил он. Также Хвалей указал на то, что эксперты не являлись специалистами в области разработки тренажеров. В кассационной жалобе также говорится, что с участием российских программистов создавался только софт для КТХ-1, а для КТ-1 программное обеспечение писали разработчики корейской компании, а также о том, что суды нижестоящих инстанций необоснованно не приобщили к материалам дела альтернативные заключения экспертиз.
Еще одно процессуальное нарушение увидел представитель Korea Aerospace Industries Артур Зурабян, партнер юрфирмы Art De Lex. "Истец указывает в своим иске, что исключительным правом он никак не пользовался, – констатировал он. – А согласно ст. 1295 ГК, если работодатель в течение трех лет со дня, когда служебное произведение было предоставлено в его распоряжение, не начнет его использование, исключительное право на произведение принадлежит автору. Соответственно, мы имеем еще одно процессуальное нарушение, а именно: непривлечение к делу лиц, в отношении прав и обязанностей которых, может быть, имеется судебный акт".
Зурабян также говорил о том, что российские суды не имели права рассматривать иск ПКБМ. "Неоходимо определить применимое в нашем случае право", – сказал он и сослался на п. 1 ст. 1219 ГК, который устанавливает, что к обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, применяется право страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившие основанием для требования о компенсации. Кроме того, Зурабян сослался на закон о международном частном праве Кореи, который также устанавливает, что защита исключительных прав осуществляется по месту нарушения этих прав. "В нашем случае все действия, которые якобы причинили вред истцу, произошли в Корее", – резюмировал он.
Суды первой и апелляционной инстанций, обосновывая свое право на рассмотрение дела, ссылались на ст. 5 Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, которая гласит, что "объем охраны, равно как и средства защиты, обеспечиваемые автору для ограждения его прав, регулируются исключительно законодательством страны, в которой истребуется охрана". И судья Снегур поинтересовался у Зурабяна, что он думает по поводу применения этой нормы.
"На наш взгляд, данная конвенция не определяет компетентный суд, – ответил Зурабян. – Она лишь определяет тот объем прав, который будет принадлежать лицу, когда оно обратится в компетентный суд. Там четко сказано: "Страна, в которой истребуется охрана"! То есть эту страну, в которой истребуется охрана, нужно еще определить!" Федотов, представлявший ПКБМ, напротив, был совершенно уверен, что именно российские суды компетентны рассматривать это дело. "В статье 5 Бернской конвенции об этом прямо говорится!" – заявил он.
"Это противоречит нормам корейского права"
У Doosan Infracore среди представителей был и юрист из Кореи – господин Чанг. "Суд посчитал, что наша компания ответственна за действия компании Daewoo Heavy Industries, так как якобы является ее преемником, – сказал он судьям через переводчика. – Но это существенно противоречит нормам корейского права! Doosan Infracore приняла на себя только те обязательства, которые были отражены в плане выделения. Все остальные обязательства, которые непосредственно не относятся к ее деятельности и о которых специально не было оговорено, не были переданы ей!" В постановлении 9-го ААС по этому поводу говорилось следующее: "Отсутствуют какие-либо основания полагать, что программное обеспечение и обязательства, связанные с ним, не были переданы компанией "Дэу Хеви Индастриз" компании "Дусан Инфракор"".
"Я от всего сердца благодарен российскому суду!" – так Чанг закончил свою речь. Этого заявления судья Снегур явно не ожидал и, немного замешкавшись, ответил: "И вам тоже спасибо".
