"Странные судебные решения были вынесены..."

Суд по интеллектуальным правам объяснил в своем 40-страничном постановлении, почему были неправы судьи 9-го ААС, когда взыскивали $49,6 млн c южнокорейских Doosan Infracore и Korea Aerospace industries в виде компенсации за авиасимулятор, созданный сотрудниками "Пензенского бюро конструкторского моделирования" для чеболя Daewoo, рухнувшего в 1990-х. Выводы, что спор должен рассматриваться в России и по отечественному праву, коллегия СИП признала обоснованными, однако с отношением апелляции к доказательной базе не согласилась.

"Так, вы всегда один", – приветствовал судья Александр Снегур адвоката Андрея Федотова, когда проверял явку представителей на заседание Суда по интеллектуальным правам 30 июня 2014 года. Федотов представлял "Пензенское бюро конструкторского моделирования" (специализируется на авиатренажерах, ведет свою историю с 1946 года, ныне в процессе банкротства). Больше 10 лет ПБКМ судится (дело А40-56928/2004) с корейскими компаниями Doosan Infracore и Korea Aerospace industries, получившими часть активов холдинга Daewoo Heavy Industries, ликвидированного во время экономического кризиса конца 1990-х. Российское бюро пытается взыскать $49,6 млн компенсации за авиасимулятор легкого самолета KT-1, а также добиться запрета на использование корейцами этого программного обеспечения.

Иностранцы не поскупились на представителей. Позицию Doosan Infracore отстаивали в суде партнеры Baker & McKenzie Евгений Ариевич и Владимир Хвалей, а Korea Aerospace industries – Артур Зурабян, партнер Art de Lex (в процесс ходил с двумя младшими юристами фирмы). По делу работал, хоть и не выступал в заседаниях, Илья Родионов, партнер бюро "Резник, Гагарин и партнеры". Были в суде и корейцы Джин Йеонг Чанг (входит в двадцатку богатейших граждан Южной Кореи по версии Forbes, партнер юридической фирмы "Ким и Чанг") и Ли Хва Чжун (выпускник юрфака МГУ, адвокат Адвокатской палаты Москвы с реестровым номером 77/9603). Но до прошлого понедельника удача им не сопутствовала: Арбитражный суд Москвы частично, а Девятая апелляция полностью удовлетворили требования ПБКМ.

– Если акты будут оставлены без изменения, это может серьезно повлиять на мнение зарубежных инвесторов о зрелости и объективности российской судебной системы и подорвать доверие инвесторов, в первую очередь из Юго-Восточной Азии, к возможности ведения бизнеса в России, – говорил Хвалей в СИП 30 июня.

– А разве ответчики инвестировали в Россию? – усомнился председательствующий судья Снегур.

– Я знаю, что на уровне переговоров между правительствами Южной Кореи и России представители корейского бизнеса были обеспокоены тем, что такие странные судебные решения были вынесены, – поделился Хвалей.

Подсудность и срок давности

Один из аргументов представителей корейских компаний заключался в том, что программное обеспечение для авиасимулятора писалось в 1994–1998 годах, а потому срок давности пропущен. СИП с этим не согласился. В опубликованном в конце прошлой недели мотивированном постановлении суда лаконично констатируется: "Нет объективных сведений о том, что истец узнал о нарушении его прав ранее, чем 01.11.2001" (ровно за три года до подачи иска в АСГМ). Иск был подан после того, как сотрудники ПБКМ из прессы узнали о том, что модификация KT-1 под названием KTX-1 начала поставляться вместе с тренажерами в вооруженные силы Южной Кореи и Индонезии". 

Разобраться с подсудностью было сложнее. Ответчики утверждали в апелляции, что "дела не должны рассматриваться на территории правообладателя, если убытки причинены за пределами того государства, где находится суд". В кассационной жалобе их сторона аргументировала так: обе компании действуют по корейскому законодательству, а коллизионные нормы РФ и Кореи по обязательствам из причинения вреда, в том числе по нарушению исключительных прав, предполагают применение норм Республики Корея. Сослались ответчики и на международный принцип lex loci delicti commissi, по которому применяется закон места совершения правонарушения, а также "Принципы коллизионного регулирования в интеллектуальной собственности", разработанные Институтом Макса Планка (European Max Planck Group on Conflict of Laws in Intellectual Property), в которых установлены общий принцип подсудности – по месту нахождения ответчика и специальный (по спорам о нарушении исключительных прав) – в государстве, где произошло нарушение.

Но СИП заметил, что в "принципах" Института Планка не все так однозначно. В этом документе есть дополнительный способ определить подсудность – выяснить "место возникновения ущерба", которое может быть точкой, в которой "возникли вредные последствия". То есть, рассудила тройка судей кассации, спор вполне может быть разрешен в российской юрисдикции. К тому же в российском Арбитражном процессуальном кодексе есть статья 247, пункт 4 части 1 которой гласит, что арбитражные суды могут рассматривать споры "альтернативно", если "действие, приведшее к причинению вреда имуществу" совершено в России или если вред наступил на ее территории. Да и информационное письмо ВАС № 158 от 9 июля 2013 года устанавливает, что суды должны изучить, есть ли "тесная связь" правоотношения с территорией России "в каждом конкретном случае с учетом всей совокупности обстоятельств дела". Это письмо учли в апелляции, решив, что, раз истец и правообладатель – российская компания, "тесная связь" имеется. СИП счел, что этот подход верен.

Ответчики обосновывали подсудность спора корейским судам и тем, что иск предъявлять в России не к кому: у Korea Aerospace industries нет местного филиала, а представительство Doosan Infracore открылось только в 2004 году (первоначально ПБКМ подало иск к Daewoo Heavy Industries, затем требования изменило). Но в Суде по интеллектуальным правам с этим не согласились. Правопредшественник обеих компаний, Daewoo Heavy Industrues, действовала в РФ, указали судьи, и она "могла и должна была разумно предвидеть, что в отсутствие пророгационного или дерогационного соглашения спор может подпадать под юрисдикцию российских арбитражных судов". А ч. 4 ст. 247 АПК РФ предусматривает, что, если арбитражный суд принял дело к рассмотрению, он должен рассмотреть его по существу, даже если изменится место нахождения сторон и дело "станет относиться к компетенции иностранного суда", отметили в СИП.

Применимое право

Ответчики не хотели судиться в России. В кассационной жалобе они доказывали, что спор подсуден корейским судам, и устанавливать авторов надо с помощью корейского материального права. А в ПБКМ считали, что разбирать спор должны российские суды по российскому же законодательству. Но определить, право какой страны позволяет установить происхождение исключительных прав и их принадлежность, было сложно. Таких норм нет ни в международных договорах, ни в законодательстве РФ, ни в соглашении сторон, говорится в постановлении СИП.

Судьи кассации решили, что применяется "право страны, с которой гражданско-правовое отношение, осложненное иностранным элементом, наиболее тесно связано". Это предполагают пункт 2 статьи 1186 и пункт 1 статьи 1211 ГК РФ. И СИП согласился с 9-м ААС, что это российское законодательство, так как в РФ находится сторона, которая "осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для договора". Так как в соглашении ПБКМ и DHI указано, что программы для авиатренажера пишет истец, его следует считать такой стороной.

Причем российское право должно применяться в редакции середины 1990-х годов. СИП объяснил это, сославшись на статью 5 Федерального закона от 18 декабря 2006 года № 231-ФЗ, вводившего в действие IV часть Гражданского кодекса. По правоотношениям, возникшим до этого события, то есть до 1 января 2008 года, "автор произведения или иной первоначальный правообладатель определяется в соответствии с законодательством, действовавшим на момент создания произведения". Так что к спору применимы, решили в СИП, Закон от 9 июля 1993 года № 5351 "Об авторском праве и смежных правах" и Закон от 23 сентября 1992 года № 3523 "О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных" в редакции на момент предполагаемого создания произведений. 

Сравнение со Львом Толстым не сработало

Россияне работали на Daewoo бесплатно, к тому же нет информации, что корейский холдинг и ПБКМ, как говорится в материалах дела, "каким-либо образом фиксировали (актировали) получение результата интеллектуальной деятельности, авторство этого результата". Неудивительно поэтому, что версии сторон о происхождении программы для авиасимулятора и ценности вклада сотрудников пензенского бюро разошлись.

Федотов, представляющий ПБКМ, доказывал, что софт был полностью создан россиянами и именно он продается вместе с КТХ-1, а исключительными правами обладает его доверитель. "Как должен Лев Толстой доказывать, что это его произведение?" – удивлялся адвокат, когда судьи СИП спрашивали его, как доказать обоснованность его позиции. В предыдущей инстанции, правда, такого вопроса не возникло. Апелляция уверена, что существует презумпция исключительного права автора. "Никаких сведений о том, что программное обеспечение будет разрабатываться [компанией] "Дэу Хеви Индастриз Лтд.", соглашения не содержат", – говорится в постановлении 9-го ААС.

А юристы Doosan Infracore и Korea Aerospace industries возражали, что российские программисты написали меньшую часть программы, которая отдельно работать не способна. Из 138 файлов программы только на 21 указаны фамилии авторов – работников ПБКМ, авторы прочих – либо корейцы, либо никак не упомянуты. На это Федотов отвечал, что отсутствие пометок на большинстве файлов – "обычная практика", но этот довод в СИП не устоял. Суд по интеллектуальным правам, сославшись на упоминавшийся выше закон о программах для ЭВМ, указал, что цель программы – "получение определенного результата", но нет доказательств того, что файлы, созданные работниками ПБКМ, – это самостоятельная программа, позволяющая этот результат получить.

К тому же, отметили в кассации, "презумпция принадлежности исключительных прав не распространяется на лицо, которое не является автором произведения". Следовательно, чтобы определить обладателя исключительных прав, надо сперва установить, какие физлица были соавторами произведения, "а затем уже правовые основания для перехода исключительных прав от автора к иному лицу". При необходимости физлиц – соавторов произведения надо привлечь при новом рассмотрении, напутствовали первую инстанцию судьи СИП.

А представителю истца придется потрудиться. Он должен будет доказать следующие обстоятельства в совокупности: представленные файлы отвечают требованиям, предъявляемым к программе для ЭВМ, в том числе в части достижения необходимого результата; программа либо ее работоспособная часть создана работниками истца; работники истца, участвовавшие в создании программы, действовали в порядке выполнения служебных обязанностей или по заданию работодателя. При необходимости надо назначить экспертизу, дали указания судьи СИП.

Другие напутствия кассации

Суд по интеллектуальным правам пожурил апелляцию за то, что судьи не приняли письменные показания корейского юриста о лишь частичном правопреемстве между Daewoo Heavy Industries и Doosan, не объяснив свои мотивы. Между тем в ГК говорится, что личный закон юридического лица – право страны, где оно учреждено, и на его основе определяются в том числе вопросы корпоративного права, отметили в СИП.

Еще один документ, который 9-й ААС зря не включил в дело, – это подтверждение действительной стоимости контрактов. В деле есть экспертиза, проведенная Федеральной службой по военно-техническому сотрудничеству. Ее эксперты оценили стоимость программ в $49,6 млн, что составляло 6% от суммы заключенных контрактов, на основании "мирового опыта поставок", говорится в постановлении СИП. Однако сама стоимость договоров с вооруженными силами Южной Кореи и Индонезии оценивалась по "открытым источникам информации в интернете". Но в апелляцию ответчики смогли принести документы, подтверждающие реальную стоимость поставок, лишь под конец заседания – из-за "согласований на высоком уровне". Зурабян, например, говорил, что "корейский" контракт стоил $17 млн и исключительные права составляли порядка 60% от этой суммы.

Но судьи 9-го ААС отклонили ходатайства, решив, что эти бумаги в суд можно было представить и раньше. СИП с этим не согласился. Выводы экспертов, по его мнению, нельзя считать обоснованными.

Судьи кассации не высказались разве что о валюте. На заседании 30 июня ответчики поспорили с истцом, можно ли было требовать возместить убытки в американской валюте. "У нас доллар не является платежной единицей, на территории Республики Корея та же самая ситуация", – недоумевал Зурабян, представлявший Korea Aerospace industries. "Решение должно быть не только законным и обоснованным, но и исполнимым, – возражал Федотов. – А в России нет ни одного банка, который ведет счета в корейских вонах, и нет запрета между нерезидентами вести расчеты в иностранной валюте". 

Эксперты находят весьма любопытным спор, мотивировочная часть решения кассации по которому заняла 41 страницу. Евгений Дедков, директор юрфирмы "Юста Аура", считает, что дело интересно прежде всего тем, что спор оказался подведомственным арбитражному суду "при наличии факта местонахождения ответчиков за рубежом". А Максим Лабзин, партнер группы правовых компаний "ИНТЕЛЛЕКТ-С", думает, что самый интересный вывод касается того, что программа для ЭВМ – это "набор данных и команд, которые дают необходимый результат", в противном случае создателей файлов "нельзя считать авторами самостоятельных частей компьютерной программы и, соответственно, нельзя говорить о том, что им принадлежат какие-то отдельные исключительные права". "Этот вывод действительно вытекает из законодательства, но в судебной практике ранее этот вопрос, кажется, не ставился и не находил прямого ответа", – считает Лабзин.