Новинки в законодательстве
Технологии развиваются, и должны развиваться законы, в том числе и в сфере интеллектуальной собственности, уверена Мария Кочубеева, директор департамента судебной работы Otto Group. «Кто слышал 10 лет назад о «крипте» и биткоинах? А они здесь, отсидеться не получится. Пенсионный возраст-то повысили», – заявила она и рассказала о последних новеллах в отрасли. Так, уже 27 июня вступит в силу закон, по которому на промышленные образцы как вид интеллектуальной собственности можно будет получить временную правовую охрану.
А еще Госдума сейчас рассматривает законопроект № 573466-7, который поможет решить конфликты между тремя и более правообладателями одного объекта, если они не могут договориться по поводу совместного использования. Сейчас закон требует единогласного одобрения сделки, что грозит тупиком в случае, если кто-то из голосующих не согласен с общим решением. Законопроект же устанавливает, что в таком случае хватит большинства голосов, а это значит, что для двух правообладателей несогласие третьего помехой не станет. «У данного законопроекта есть один явный минус – он не защищает права правообладателя, который остается в меньшинстве», – так об инициативе отозвалась принявшая участие в конференции Юлия Фадеева, главный юрисконсульт «Газпромнефть НТЦ».
Виктория Галковская, заместитель начальника управления организации предоставления государственных услуг Роспатента, рассказала о законодательных инициативах ведомства в рамках в рамках национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации», и о том, как будет повышаться эффективность взаимодействия патентного ведомства с участниками рынка. Для регистрации передачи прав на интеллектуальную собственность Роспатент собирается использовать блокчейн. Сейчас требуется подача заявления в Роспатент, подписание договора – ряд формальных требований. Потом эксперт проводит полнейшую верификацию соглашения практически вручную. «Использование распределенных реестров и блокчейна позволит практически в онлайн-режиме подавать такие заявления. Верификация будет происходить тоже с помощью блокчейна. Это поспособствует сокращению сроков, а кроме того, повысит надежность сделок», – подчеркнула Галковская.
Недобросовестная конкуренция = злоупотребление правом?
Елена Городисская, партнер , рассказала о практике в злоупотреблениях исключительным правом. Она напомнила: в 2009 году случилось совместное постановление Пленумов ВС и ВАС 2009 года, в отдельных пунктах которого было прямо указано: суд может признать действия по регистрации товарного знака злоупотреблением правом, равно как и действия по защите своего права.
После этого в 2010 году было дело № А40-73286/2010 о товарном знаке Vacheron Constantin: в нем правообладатель оспаривал регистрацию схожего товарного знака производителя одежды. Нижестоящие суды признали, что нарушения не было и что такое сосуществование знаков допустимо. «Тем не менее в конечном итоге фирме-владельцу товарного знака удалось доказать, что у потребителя возникает ассоциация и действия являются не чем иным, как паразитированием на имени компании, – рассказала Городисская. – Мне кажется, именно это дело послужило толчком к тому, что суды стали обращать внимание на разъяснения пленумов. Суды оживились и перестали игнорировать доводы о том, что необходимо обращать внимание на поведение стороны в конкретной ситуации».
Еще одно «достаточно значимое» разъяснение, о котором напомнила юрист, – это справка «по вопросам недобросовестности поведения...» Президиума Суда по интеллектуальным правам. На момент выхода этот документ был интересен тем, что показал на возможность суда по собственной инициативе оценивать действия лиц по осуществлению своих прав, а также тем, что кассация может поднять этот вопрос, даже если этого не сделали нижестоящие инстанции, и даже отменить решение нижестоящих судов. «С моей точки зрения, это был сигнал к тому, что кассационная инстанция будет относиться к рассмотрению вопросов серьезно и судам лучше бы их, наверное, рассматривать изначально», – пояснила Городисская.
Кроме того, в этой же справке СИП определил контуры, критерии недобросовестного поведения, которые нужно изучать судам:
- Информированность лица об использовании третьими лицами обозначения и его известности.
- Предшествовавшее использование спорного обозначения.
- Последующее использование спорного обозначения.
Разъяснили необходимость уточнить, был ли правообладатель проинформирован об использовании третьими лицами обозначения и о его известности. Также судам объяснили: нужно выяснять цель регистрации спорного обозначения.
Суды усвоили, что действия по подаче иска в защиту своего права на товарный знак нельзя квалифицировать как злоупотребление правом.
Также сам факт неиспользования правообладателем своего товарного знака не может квалифицироваться как злоупотребление правом.
По словам Дмитрия Марканова, управляющего партнера , судьи практически всегда ставят знак равенства между злоупотреблением правом и недобросовестной конкуренцией, они пишут их «через запятую». «В действительности же злоупотребление правом – это намного более древний институт, он упоминается еще в римском праве. Уже тогда было представление о том, что же такое злоупотребление. Например, когда ты чрезмерно сильно бьешь своего раба, делаешь это ради своего удовольствия – ты злоупотребляешь правом», – пояснил он. А недобросовестная конкуренция появилась только в конце XIX века вместе с Парижской конвенцией по охране промышленной собственности. Сейчас есть четкое определение недобросовестной конкуренции, иногда она может быть злоупотреблением правом, но не всегда.
Большинство специалистов и большая часть судей не понимают разницы между злоупотреблением правом и недобросовестной конкуренцией. Установив одно, они решают, что имеет место и другое.
В качестве примера он привел спор двух российских издательств – «Вентана-Граф» и «Просвещения» (дело № А40-253357/2017). В нем суд не усмотрел ни недобросовестной конкуренции, ни злоупотребления правом в том, что «Просвещение» зарегистрировало такой знак (он содержал символику, которая обозначает соответствие учебников Федеральному государственному образовательному стандарту), ни в том, что издательство на протяжении больше чем 10 лет позволяло другим участникам рынка с похожими товарными знаками использовать их. По словам эксперта, это привело к ситуации, когда участники рынка использовали знак и полагали, что делают все правильно, потом получили крупные иски, и теперь вынуждены уходить из рынка.
Яна Склярова, замначальника управления контроля рекламы и недобросовестной конкуренции ФАС, сделала акцент не на злоупотреблении правом, а на недобросовестной конкуренции. Она напомнила: формы недобросовестной конкуренции традиционно делятся на две группы – информационные (например, распространение недостоверной информации) и те, которые касаются использования интеллектуальной собственности.
Среди второй группы выделяется «нарушение-лидер» – введение в заблуждение: «Сфера применения этой недобросовестной практики очень широка как на социально значимых, так и на социальных рынках. Обмануть можно не только потребителя, но и заказчика на торгах». По словам эксперта, ключевая форма введения в заблуждение на потребительском рынке – размещение недостоверной информации на упаковке товара. «Это очень частая практика. Например, на рынке косметики».
Также часто имеет место недобросовестная конкуренция путем смешения. При такой форме нарушитель пользуется ошибкой потребителя, который просто реагирует на знакомую упаковку и покупает товар, который он не хотел покупать. «Например, сеть общепита «Елки-Палки» была воспроизведена в виде «Палок-Елок», – привела пример Склярова.
Как бороться с контрафактом?
Контрафакт – это товары, которые произведены не правообладателем и не с разрешения правообладателя. Как бороться с ним – рассказал Роман Ларшин, юрист . «Нужно искать его в интернете, искать, кто продает контрафакт. Можно анализировать товары на торговых точках. Например, выискивать товары в магазинах», – предложил методы юрист. Есть и еще один способ – включение товарного знака, НМТП или объекта авторского права в Таможенный реестр объектов интеллектуальной собственности (ТРОИС). Этот способ работает, когда идет импорт или экспорт. «Преимущество – можно выдать запреты таможне на ввоз товара, наложить арест на контрафакт, привлечь к административной ответственности по 14.10 КоАП, а потом подать иск в арбитражный суд», – объяснил Ларшин.
Но у таможни есть пределы: она может проверить только товары, которые находятся под таможенным контролем: «Если товар произведен в России и не идет на экспорт, то таможня тут бессильна». Также этот способ защиты не работает при параллельном импорте. А среди плюсов – таможня сама собирает доказательства, к тому же обстоятельства, установленные в материалах дела, можно по преюдиции использовать в суде.
Защита от контрафакта при помощи полиции тоже работает, но правоохранители зачастую не хотят выполнять свои обязанности, а потому заявителю нужно самому предпринимать активные действия по делу. Борьба с контрафактом с помощью антимонопольного органа встречается не так часто, рассказал Ларшин. Плюсы этого метода – широкие полномочия ФАС по истребованию доказательств, высокие штрафы в случае признания действий недобросовестной конкуренции. Но сложно добиться возбуждения дела, кроме того, рассматривать его будут «достаточно долго».
Наконец, «стандартный» способ борьбы с контрафактом – через суд. Ларшин посоветовал не включать в иск требование о взыскании убытков, потому что их сложно доказать. Лучше требовать компенсации, потому что к этому требованию суды относятся более лояльно. Также не стоит заявлять об изъятии товаров, если неизвестно, где они находятся. Не следует предъявлять и требования о запрете использования, так как это абстрактное требование, а судебные решения должны быть исполнимыми.
Как Конституционный суд на практику повлиял
В феврале 2018 года Конституционный суд вынес Постановление № 8-П, которым фактически узаконил параллельный импорт в России. Например, в своем решении КС запретил изымать из оборота и уничтожения оригинальные товары надлежащего качества.
Это постановление изменило меры ответственности «параллельных импортеров» – теперь правообладателям присуждают маленькую компенсацию, а уничтожение товаров стало практически невозможным, рассказал Дмитрий Марканов. «Кроме того, иногда параллельный импорт может быть даже разрешен. Четко прописаны случаи, когда можно отказать правообладателю в защите его права, если суд усматривает некое злоупотребление в его действиях», – добавил он.
При параллельном импорте не применяются такие же по тяжести меры ответственности, как при контрафакте.
После постановления КС практика складывается так: суды первой инстанции удовлетворяют иски об уничтожении, о компенсации и запрете использования товарного знака, а потом дела доходят до СИП, который отменяет требование об уничтожении, отказывает в абстрактных требованиях о запрете использования и направляет дело на новое рассмотрение.
В связи с этим Марканов подчеркнул: не нужно включать в иск абстрактное требование о запрете использования, а требование о компенсации не нужно делать основным: «Вы боретесь не за обогащение, а за запрещение ввоза».
Требовать уничтожения товаров тоже можно, но это сложнее: нужно будет доказать, что спорные товары могут навредить жизни и здоровью граждан. По словам юриста, после постановления КС случилось только одно такое дело (№ А40-215750/2014). В нем эксперт признал, что товары не могут быть безопасно использованы. Суд прислушался и постановил уничтожить их, а СИП в марте 2019 года решение поддержал.
Марканов советует: чтобы защититься от параллельного импорта, лучше заявлять требование о реэкспорте товаров. Такое требование понятно судам, сама процедура не так затратна, как уничтожение, и легко контролируется. А контролировать ее нужно обязательно, ведь реэкспорт может произойти только «на бумагах», предупредил эксперт.
Программа – это не стихи
Мурад Ахмедов из «Ильяшев и партнеры» рассказал о правовой охране компьютерных программ. Компьютерные программы защищены авторским правом, при этом такой подход порождает некоторые противоречия, рассказал юрист.
Похожи ли компьютерные программы, романы и стихи? Конечно, нет. Есть противоречие между природой компьютерной программы и стихами, потому что ценность программы в утилитарных функциях. Этот конфликт порождает определенные последствия и в практике.
Он привел в пример дело № А40-141340/2015, в котором о программе спорили ИНЭК и РИСКФИН. «Изначально программа для ЭВМ охраняется как литературное произведение, то есть охраняется текст. Но в этом деле эксперт чувствовал, что программы родственные, несмотря на то что текст там был разный. Эксперт сделал вывод, что они заимствованные, а суд не взял на себя ответственность оценить это и не дал правовую оценку».
По словам эксперта, эта позиция похожа на американское дело 30-летней давности Whelan v. Jaslow, в котором последовательность, структура и организация работы компьютерных программ были признаны охраноспособными элементами компьютерной программы наряду с ее литературными элементами.
«Подобные судебные акты предоставляют защиту идее, хотя у нас прямо написано, что идеи и теории не охраняются», – подметил Дмитрий Марканов.
«Но эта позиция прожила недолго, до 1992 года. Дела Computer Associates International Inc. v. Altai Inc.», – продолжил Ахмедов. В этом споре суд признал подход слишком общим и предложил свою методику – трехступенчатый тест (известен как AFC-тест, или Abstraction-Filtration-Comparison test), который призван помочь в разрешении подобных споров. На первом этапе суд должен провести разграничение идей, заложенных в программе, от их объективного выражения, на втором – провести «фильтрацию», то есть отделить программный код от элементов, а на третьем – сравнить формы выражения двух программ и отсечь элементы, выявленные на этапе фильтрации. И только если после этого суд видит существенное сходство, он признает нарушение.
«Такой подход, который записан у нас в ГК, который просто говорит о том, что программа для ЭВМ защищается авторским правом, недостаточный. Нам нужно, может быть, дополнить тот режим, который есть сейчас, или дать какие-то комментарии по этому поводу, потому что суды вынуждены как-то юлить, чтобы защитить того, кто, по их мнению, прав. Сейчас же они просто следуют за экспертом», – рассказал Ахмедов.
Борьба за «Чику»
Адвокат Артем Гришин из рассказал о судебной защите авторских прав на музыкальные композиции, точнее на одну композицию.
Сочинский певец Руслан Кагарманов подал иск к Александру Ревве (известен под псевдонимом Артур Пирожков) из-за песни «Чика». Кагарманов заявил, что Ревва украл его песню «и вообще полжизни». В суде он пытался доказать свою правоту, в том числе и с помощью экспертизы. Эксперт, который составлял заключение, не обладал специальными навыками. Свою способность давать оценку музыкальному произведению объяснил тем, что умеет играть на баяне, а познания в лингвистике – тем, что является носителем русского языка. Суд признал такое заключение недостоверным и недопустимым, а в иске отказал.
Отказывая в удовлетворении исковых требований Руслана Кагарманова, суд особенно отметил, что само название музыкального произведения «Чика» не запатентовано и не является объектом исключительного права.
Совместное использование: как и зачем?
Начальник управления по правовым и корпоративным вопросам «Газпромнефть НТЦ» Олег Самофалов рассказал об управлении совместной интеллектуальной собственностью. Актуальность этой темы для компании он объяснил тем, что зачастую наиболее оптимальный вариант проводить высокотехнологические проекты – объединяться с другими нефтяными компаниями, пояснил он. И, как правило, результат исследования представляет собой патент, объект авторского права в виде программных модулей или геологическую модель, то есть целый пул объектов, на которые надо распределить права и которые в одиночку, скорее всего, не были бы созданы.
По словам юриста, при распоряжении совместными интеллектуальными правами используются непоименованные в Гражданском кодексе договоры. Например, о замене одного из правообладателей. Предмет в этих непоименованных договорах упоминается расплывчато, а упор делается не на доли в праве, а на доли в получении доходов, ведь право едино и неделимо.
По словам Юлии Фадеевой, коллеги Самофалова, совместное правообладание перспективно, но существуют определенные сложности. Помочь может закон о введении долей в исключительном праве. «Доли помогут структурировать сделки и легче описать отношения сторон по договору, но это не исключит необходимость соправообладателей договариваться между собой и в некоторых случаях заключать соглашения о совместном использовании», – полагает юрист.
Поэтому даже с такими законодательными изменениями соглашения о совместном использовании не уйдут из оборота. В связи с этим Фадеева советует: «Чем раньше будет заключено соглашение о совместном правообладании и чем подробнее оно будет составлено, тем меньше разногласий возникнет в будущем у соправообладателей».
