Приветственным словом конференцию открыл Виктор Петров из . По его словам, ежегодная конференция «Право.ru» о судебной практике — это одно из замечательных мест, на которых бизнес, юридические консультанты и представители госорганов могут обсуждать проблемы, которые между ними возникают. «Этот диалог очень важен, без него — никуда», — заявил эксперт. Сразу после этого перешли к главному — обсуждению практики.
Миллиарды вместо миллионов
Алексей Станкевич, партнер Orchards, рассказал об анатомии дела, которое вели сотрудники его компании — № А40-287708/2018. В этом споре к застройщику-арендатору земельного участка были заявлены требования на 65 млн руб., а позднее требования выросли до 2 млрд руб., и истец не скрывал своих намерений взыскать именно такую сумму. Стройка затянулась из-за протестов жителей Жулебина, и Москва вышла в суд с иском с требованиями за непродолжительный период, чтобы потом взыскать плату и за другие периоды. «Когда мы взяли это дело, наш профессиональный оптимизм был сильно умерен. Похожие на наше дела шли с небольшим опережением, мы могли только наблюдать, как коллеги проигрывают», — рассказал Станкевич.
С учетом того, что компания не строила здание из-за протестов жителей, юристы хотели сослаться на невозможность исполнения договора. Но они отказались от этой идеи — потому что протесты не носили ажиотажного характера, а кроме того, их все равно редко признают освобождающим от ответственности обстоятельством в рамках ст. 401 ГК. Подумали и о применении ст. 333 ГК о снижении штрафной части аренды. Но посмотрели на практику из «соседних» дел и увидели, что суды ни на копейку не снизили удовлетворенный размер требований. Кроме того, расчет на ст. 333 ГК — это расчет на сострадание судьи, полагает Станкевич. К тому же, эта статья вступала в противоречие с концепцией о ничтожности условия договора с таким размером аренды. Аренда должна быть экономически обоснованной, вспомнили юристы принципы этого института, и решили настаивать на ничтожности пункта договора. «У нас за спиной было противоречие Земельному кодексу, Постановление Правительства и определенная практика административной коллегии ВС», — рассказал Бородкин. Но суд обвинил арендатора в недобросовестности, ведь он долгие годы не оспаривал положения договора.
Победить в суде помогла другая концепция — «старое доброе злоупотребление правом». В итоге истца тоже признали недобросовестным — городу было выгодно, чтобы арендатор нарушал договор, и каждые шесть месяцев арендная ставка возрастала. «Пассивное поведение города, который продемонстрировал свое желание взыскать как можно больше, суд признал злоупотреблением правом», — пояснил юрист.
В апелляции же суд признал, что имело место невозможность исполнения. «Поведение жителей Жулебина суд признал невозможностью исполнения и поводом для отказа в иске», — пояснил юрист.
Оспариваем предписания
Павел Булгаков, управляющий партнёр юридической компании , рассказал о судебном оспаривании предписаний госорганов. «Если к вам пришли проверяющие органы, вероятность того, что дело закончится вынесением протокола и привлечением к ответственности — стабильно высокая», — начал он с предостережения. Но зачастую проверяющие ограничиваются не штрафами, но выдают предписания — которые обязательно нужно исполнить. Иначе — штраф.
Основными негативными последствиями предписаний, по словам юриста, является проведение повторных проверок в ближайшем будущем, а также риски привлечения к ответственности за неисполнение предписания. Это самостоятельный и достаточно серьезный вид нарушения, штраф за которое может достигать 700 000 руб.
При оспаривании предписаний приходится отталкиваться от судебной практики. В ней уже выработались несколько ключевых критериев, от которых можно отталкиваться при оспаривании:
- Предписание должно быть направлено на устранение конкретного правонарушения — например, при нарушении в маркировке одного индивидуально определенного товара, предписание должно быть вынесено в отношении именно этого изделия.
- Предписание должно соответствовать критерию определенности, содержать четкие и ясные указания на действия, которые нужно исполнить.
- Предписание должно соответствовать критерию исполнимости — у ответственного за его исполнение лица должна быть возможность исполнить его, и исполнить в указанный срок.
Если оспариваемое предписание не соответствует этим критериям, то суд с высокой вероятностью признает его незаконным. Это имеет смысл — таким образом можно пресечь попытку проведения цепочки тождественных проверок, минимизировать предмет повторных проверок и существенно снизить материальную нагрузку на компанию и профессиональную нагрузку на юристов, уверен Булгаков. Кроме того, предписание нужно оспаривать хотя бы для того, чтобы потом была возможность оспорить постановление о привлечении к административной ответственности.
Патентные споры
Вера Рихтерман, которая недавно стала партнёром АБ , рассказала о громких фармацевтических спорах. Компаниям пришлось столкнуться с ростом количества патентных споров — за 2018 и 2019 годы (вместе) Суд по интеллектуальным правам рассмотрел почти в три раза больше таких дел, чем за предшествующие 2016 и 2017 годы. Если раньше компании судились и спорили вокруг активов, по большей части материальной, то сейчас нематериальные активы начали преобладать в бизнесе.
Патентные споры усложняются, они все больше становятся похожими на споры корпоративные.
Так, сразу восемь компаний big pharma столкнулись с проблемой регистрации дженериков лекарственных препаратов, чья патентная защита еще не закончилась.
В одном случае компания даже не успела вывести препарат-дженерик на рынок. Выходом в этой ситуации стал иск к производителю дженерика с требованием о пресечении действий, создающих угрозу правам правообладателя.
Другие компании дождались, пока дженерики начнут продавать, и только тогда пошли в суд — но такие процессы длятся долго, зачастую до двух лет. Поэтому правообладатели несут огромные убытки. Некоторые компании попробовали действовать через аннулирование патента, но этот способ — факультативный, рассказала Рихтерман.
Но и производители дженериков придумали, как продлить срок своего пребывания на рынке. Они подают иски о принудительном лицензировании. Эксперт рассказала о том, как такие иски рассматриваются в России в мире, а также напомнила о том, что ФАС стремится к распространению практики принудительного лицензирования — соответствующий законопроект даже получил одобрение в профильном думском комитете. «Совершенно очевидно, что весь бизнес волнует, как этот институт будет применяться и как это повлияет на другие отрасли, отличные от фармакологической», — подчеркнула эксперт.
Цифры и буквы в споре о товарном знаке
Анастасия Тараданкина, партнёр , обратила внимание слушателей на интересный спор об охраноспособности товарного знака OFFPRICE и на ключевые выводы судов по нему (№ СИП-98/2019).
В этом деле Familia оспаривала регистрацию товарного знака. Компания ссылалась на одно из требований при регистрации товарного знака — в нем не должно быть элементов, которые являются описательными для соответствующего класса товара или услуг, для которых этот товарный знак регистрируются. Истец решил, что термин OFFPRICE является устоявшимся, описательным для некоего самостоятельного вида торговли по сниженным ценам. Поэтому в Familia решили, что такой товарный знак в принципе нельзя зарегистрировать.
«На мой взгляд, это дело демонстрирует две тенденции для подобных споров. Первая — приоритет восприятия потребителя при оценке всех доказательств по делу. Вторая — все большее внимание Суда по интеллектуальным правам на вопросы добросовестности. Этот вопрос поднимается все чаще, и все чаще суд обращает внимание на сопутствующие обстоятельства спора, в том числе на поведение сторон — не было ли оно недобросовестным», — рассказала эксперт.
В ходе судебного процесса СИП анализировал две составные части этого товарного знака, слова off и price, и пришел к выводу, что потребитель не воспринимает эти слова как некий вид торговли.
В качестве доказательств по таким спорам лучше всего использовать социологические опросы с грамотными и четко сформулированными вопросами, уверена Тараданкина. При этом важно либо проводить в период регистрации знака, либо задавать вопрос ретроспективно — иначе суд не примет социологический опрос как доказательство, потому что восприятие потребителя за несколько лет может измениться. Еще допустимо использование в качестве доказательств общедоступных словарей и учебников (специализированная литература, изданная малым тиражом, не подойдет), распечатки интернет-сайтов, подтверждающие восприятие товарного знака потребителем, и лингвистические заключения, оценивающие семантическое значение словесной части товарного знака. Раньше суды больше уважали такие доказательства, но сейчас тенденция изменилась — сейчас важнее восприятие среднего потребителя, а не одного лингвиста, подчеркнула юрист.
Кроме того, СИП обращает внимание и на вопросы добросовестности при рассмотрении подобных дел. Этот принцип расширяется, и уже состоялось несколько решений, в которых сама подача возражения на регистрацию оценивалась как недобросовестное поведение, рассказала юрист. В споре вокруг товарного знака этот аспект тоже был затронут: ведь компания-истец хотела зарегистрировать товарный знак Familia offprice, то есть, признавала подобный товарный знак охраняемым. А когда ей в регистрации отказали из-за того, что первой была заявка на регистрацию «просто» offprice — подала заявление о том, что подобный товарный знак зарегистрировать нельзя. Суд обратил на это внимание и учел такое поведение при вынесении решения.
Об антимонопольных спорах — из первых рук
Начальник Правового управления ФАС Артем Молчанов рассказал об итогах работы ведомства за 2019 год. «В целом у нас было не так много поправок в закон, с точки зрения формирования правок — это замечательно». Но мы пытались добиться снижения нарушений со стороны органов госвласти, повысить конкуренцию в регионах, пресекать деятельность картелей. Также в антимонопольной службе делают ставку на развитие превентивных инструментов в виде предостережений и предупреждений.
В 2019 году процент решений ФАС остался высоким. Но по итогу рассмотрения этих дел в суде антимонопольная служба смогла «защитить» в суде 89% обжалованных решений. Заявители, которые оспорили решения ФАС, добились успеха только в 11% дел.
Он рассказал и о конкретных интересных делах:
- Дело № А40-82871/2018 — о том, что доминирующий субъект не вправе уклоняться от заключения договора.
- Дело № 39-АПА19-6 — о пресечении монополизации рынков органами власти. В этом деле был затронут вопрос обжалования законов субъектов РФ. «Это уже не первое дело, в котором антимонопольный орган оспаривает закон субъекта, — заявил Молчанов. — Суды поддержали нас в том, что орган власти не должен создавать дискриминации для хозяйствующих субъектов».
- Дело № А40-285879/2018 — о пресечении картелей в сфере дорожного строительства.
- Дело № А40-64541/2019 — о пресечении картелей на рынке лекарственных препаратов и медицинских изделий. «Такие дела сегодня имеют место, пугает и настораживает их масштаб», — заявил Молчанов.
- Дело № А40-264758/2018 — об экономической обоснованности тарифов. «Самый главный вопрос — о том, что является экономической обоснованностью. В этом деле этот вопрос также обсуждался. Суд решил, что все затраты должны иметь непосредственную связь с регулируемым видом деятельности. Кроме того, в обоснованные затраты можно включать только те расходы, которые относятся к регулируемому виду деятельности».
Елена Челембеева из Volvo вслед за Молчановым рассказала о трендах судебной практики в сфере защиты конкуренции в 2019 году — но уже с точки зрения бизнеса. А Марина Хомкалова из Фармсинтеза поделилась с участниками конференции рядом методов и хитростей, применимых в спорах с таможенными органами.
Корпоративные споры
От интеллектуальной собственности перешли к корпоративным спорам. О самых значимых из тех корпоративных споров, что еще не успели стать банкротными, рассказал Алексей Городисский, партнёр .
Первое — дело № А40-15315/2018. В результате принудительного выкупа акций у миноритарных акционеров им были причинены убытки более чем на 1 млрд руб. По мнению истцов, оценка некорректно отражала рыночную стоимость акций. Но судебная экспертиза помогла установить достоверность и корректность отчета об оценке рыночной стоимости акций. Ключевым мотивом суда стало то, что первая оценка была проведена в полном соответствии с законодательными требованиями. Кроме того, суд упомянул, что эксперты могут прийти к разным математическим результатам, и это не будет являться доказательством, что подсчет нарушил права миноритариев.
Следом обсудили дело № А40-189031/2018 (рассмотрение продолжается). В основе этого дела лежит сделка по приобретению банком «Открытие» страхового бизнеса «Росгосстраха». Истец настаивает, что ряд сделок были взаимосвязанными и подлежали одобрению как крупная сделка. «В рамках этого спора тестируется новое правило определения и одобрения крупных сделок. Истец пытается доказать, что все сделки были взаимосвязанными, несмотря на то, что их стороны были разными, что они носили единую цель вывода активов накануне смены корпоративного контроля, и что они были совершены за непродолжительный промежуток времени», — суммировал Городисский.
По ощущениям, корпоративные споры все больше переходят в категорию банкротных споров. Практически каждый второй такой спор содержит в себе оспаривание по специальным, банкротным основаниям. Такова ситуация в стране, такова ситуация в экономике.
Поговорили и о деле № А40-127915/2018, в котором также возник вопрос об одобрении крупных сделок. Истец настаивал, что одобрение собрания акционеров поручительств как крупной сделки дает акционерам, голосовавшим против или не принимавшим участия в голосовании, требовать выкупа их акций. Суд учел, что собрание не должно было одобрять сделки как крупные. Это решение в параллельном деле признали ничтожным, а в обсуждаемом деле суд решил, что права требовать выкупа акций у несогласных не возникло. «На мой взгляд, вопрос дискуссионный, поскольку есть некое логическое противоречие: если сделки как минимум по количественному критерию соответствуют крупной сделки, в любом случае общество приняло на себя повышенные обязательства, а значит, акционеры должны получить способ защиты своего имущества».
Наконец, эксперт рассказал о деле № А40-276098/2018. Этот спор — о возврате покупной цены, уплаченной за угледобывающее предприятие. Покупатель актива пытается оспорить комплекс сделок, которым был оформлен переход актива: он пытается доказать, что покупая предприятия он не понимал реального технического состояния предприятия, не понимал, в каком состоянии находится карьер, что он требует определенных инвестиций. По мнению покупателя, продавец ввел его в заблуждение относительно рыночной стоимости предприятия. Также покупатель полагает, что поскольку цель трех договоров купли-продажи была единой, нужно исходить из того, что по всем трем сделкам срок исковой давности не был пропущен, если он не был пропущен хотя бы по последнему из них. Спор продолжается, но пока покупатель проигрывает.
Исследование для оплаты юриста
Илья Жарский (управляющий партнер, Экспертная группа VETA) рассказал о практике взыскания судебных расходов на примере дела Кировского завода (дело № А56-19322/2011). При определении разумного предела взыскания судебных расходов могут использоваться цены на юристов, которые сложились в регионе или при сравнимых обстоятельствах. Эти цифры доступны, например, в различных исследованиях. Учитываться может как стоимость ведения дел в конкретных инстанциях, так и факторы, увеличивающие стоимость ведения дела. «Конкретное дело можно оценить по конкретным критериям и факторам», — уверен Жарский.
В рассматриваемом деле на судебного представителя потребовали сразу 10 млн руб. — в том числе более 1 млн руб. на транспортные расходы. Первая инстанция взыскала 1,5 млн руб. вместо 9 млн руб., но с этим не согласились обе стороны спора. В Veta провели исследование и посчитали, что с учетом сложности и объемов дела его ведение должно стоить 8,9 млн руб. Суд прислушался к этим доказательствам и указал, что обоснованность и разумность расходов была доказана, но все равно взыскал не полный размер расходов, а лишь 2/3 от суммы, указав, что обе стороны злоупотребляли правом и вели себя не слишком добросовестно.
Подобные исследования можно успешно использовать в процессах о судебных расходах, уверен Жарский. Для этого нужно ссылаться на успешную практику, когда суды используют исследования во взыскании судебных расходов, приобщать исследование нужно отдельным ходатайством, подробно разъясняя его значение, а также прикладывать письмо-разъяснение о методике исследования. «Бытует мнение, что взыскать большие судебные расходы невозможно. На самом деле, такие простые инструменты могут в этом помочь», — заверил эксперт.
Преддоговорная ответственность
Артем Сирота, партнёр , затронул проблему преддоговорной ответственности — на примере дела № А40-98757/2018. Этот спор инициировал Павел Плетнев. Он планировал купить фитнес-клуб «Аква-Ферст» рядом с Павелецким вокзалом, однако после достаточно долгих переговоров продавцы – ООО «Юниверсал-аква», «Юниверсаква» и их участники – внезапно, по его мнению, прекратили переговоры и продали клуб другому лицу на более выгодных для себя условиях. Плетнев настаивал, что такое поведение было недобросовестным, и потребовал взыскать с компании убытки – более 0,5 млн руб., которые он успел потратить на услуги юриста и регистрацию двух ООО, с помощью которых он планировал структурировать бизнес. Плетнев настаивал, что ему должны были заранее сообщить о выходе из переговоров, а также предложить заплатить за клуб ту же цену, которую предложили конкуренты, ведь у него был «запас» в 20 млн.
Три инстанции отказали истцу, и спор дошел до Верховного суда, который раньше, по словам Сироты, не высказывался по этому поводу. Теперь же он дал свои разъяснения. По словам эксперта, определяющее указание, которое ВС дал нижестоящему суду на новое рассмотрение дела: выяснить, создали ли ответчики своими действиями у истца представление о том, что сделка состоится.
В тот момент, когда сторона создает у другой стороны ощущение, что договор будет заключен, в этот момент между сторонами складываются определенные взаимоотношения, которые ставят в уязвимое положение сторону, которая полагается на заключение этого договора. В первую очередь суды должны устанавливать именно этот особый, доверительный характер отношений.
После этого Михаил Чернышёв, руководитель практики разрешения споров в А.Т. Legal, рассказал о споре ЦРТ Сервис и ТрансКапиталБанка (дело № А40-62530/2017), а на его примере — о проблемах банковской гарантии. В этом деле банк отлично понимал, что у компании нет оригинала документа о банковской гарантии — ЦРТ Сервис не получил ни подписанный электронный документ, ни бумажный. В итоге банк «пустился во все тяжкие», начал действовать непоследовательно и явно недобросовестно. Победить в этом деле помог эстоппель — правовой принцип, согласно которому лицо теряет право ссылаться на какие-либо факты в обоснование своей позиции.
Опять банкротство?
На конференции по актуальной судебной практике не обошли вниманием и самую «горячую» в последнее время категорию дел — банкротные споры. Отдельную сессию, посвященную этому вопросу, модерировал Олег Пермяков, руководитель направления «Реструктуризация и банкротство» . «К 2020 году мы подошли с тем, что порядка 70% кредиторов не получают ничего по итогам банкротных процедур. Эти цифры не устраивают практически никого», — начал он. Поэтому кредиторы начинают все чаще привлекать руководителей должника к субсидиарной ответственности. И не только руководителей, но и их наследников — как в деле № А04-7886/2016, о котором на конференции подробно рассказал Пермяков.
Роман Зайцев, партнер, глава московской практики в области судебных споров и арбитража , обсудил с участниками конференции практику борьбы с контролируемым банкротством.
Контроль над банкротством — это всегда дружба с арбитражным управляющим. Но Верховный суд считает, что управляющий не может быть лоялен к должнику, но может быть лоялен к кредиторам.
Эксперт напомнил: буквально пять лет назад, до декабря 2015 года, было нормально, что кандидатуру управляющего предлагает должник — Закон о банкротстве прямо это предусматривал. Потом законодатель попытался устранить право должника, который инициирует собственное банкротство, предлагать кандидатуру управляющего.
После того, как эти изменения вступили в силу, изменилась и статистика: и так было не очень много дел, когда должник банкротил сам себя, но их стало еще в два раза меньше — 3,3% вместо 7,5% от общего числа. «С тех пор инциируют банкротство через «комфортного» кредитора, у которого осталось право выбирать управляющего», — рассказал Зайцев. Но Верховный суд продолжает бороться с «комфортными» для должника управляющими: по его мнению, аффилированные кредиторы тоже не могут предлагать кандидатуру управляющего в банкротстве (дело № А31-8779/2018). При этом в последнем обзоре Верховного суда указано, что аффилированный кредитор все-таки может голосовать по вопросу утверждения кандидатуры управляющего, когда кредитор (например, банк) получил контроль над должником (см. «Обзор ВС: все о субординации требований в банкротстве»).
Еще Зайцев рассказал о деле № А65-7195/2017, в котором Верховный суд показал ориентир, как настойчивый кредитор может бороться за свои права. Кредитор успешно оспорил решение о ликвидации компании. Была признана незаконной и запись о ликвидации в реестре. «ВС сказал: да, раз конкурсное производство введено, и компания нежизнеспособна, мы не будем вводить наблюдение вместо конкурса. Но экономколлегия защитила право кредитора на назначение комфортного для него управляющего и направила обособленный спор на пересмотр», — рассказал эксперт.
Вадим Бородкин, советник Orchards, обсудил с участниками конференции проблему аффилированных кредиторов в банкротстве. А конкретно — детально разобрал для участников уже упомянутый обзор практики ВС, который тот опубликовал в конце января. «Наконец-то ВС установил, что нужно обращать внимание на статус кредитора. На мой взгляд, практика формировалась совершенно неправильно: за реестр попадали любые аффилированные кредиторы», — рассказал юрист. Но при этом ВС обратил внимание, что именно контролирующее должника лицо должно быть субординировано, но только в определенных случаях — и аффилированное. В итоге пришли к модели мягкой субординации, без четких критериев.
Руководитель практики банкротства и поиска активов Baker McKenzie Павел Новиков раскрыл тему восстановления пресекательных сроков в банкротных делах, а Владимир Авилкин из «Газпромнефти» подробнейшим образом разобрал практику сальдирования встречных представлений в банкротстве.