Внезапная смерть
Жительница Кубани Анна Тамина* 1950 года рождения долго страдала мочекаменной болезнью и ежегодно проходила плановые обследования. Для очередного обследования она пришла в частную клинику «Екатерининская». Обследование не предполагало срочного медицинского вмешательства. Несмотря на неплохое самочувствие пациентки, врач настоял на том, что ей нужно срочно удалить камень из почки.
Операцию сделали через два дня в этой же клинике, после чего состояние женщины сильно ухудшилось. Сутки спустя ее перевели в реанимацию краевой больницы, еще через два дня там же ей удалили почку. В больнице у женщины развилась пневмония, и месяцем позже она умерла.
Нарушения в документации
Дочь умершей пациентки попыталась взыскать компенсацию морального вреда за смерть матери с обоих медучреждений. Она указывала на то, что врач, принимавший ее мать, не указал анамнез заболевания. Также медики недооценили стадию почечного заболевания – пиелонефрита и не сделали необходимую в таких случаях лучевую диагностику. Это нарушает стандарт оказания медпомощи, указала заявительница со ссылкой на результаты экспертизы, которую назначил суд при рассмотрении дела. Она потребовала выплатить ей компенсацию морального вреда – 3 млн руб.
Три инстанции решили, что операция сама по себе несет риски для здоровья, о которых погибшую предупреждали. А наличие дефектов при диагностировании состояния пациентки напрямую не привело к ее смерти, указали суды и отказали в компенсации.
Верховный суд рассмотрел дело и обратил внимание на ошибочность позиции нижестоящих инстанций (дело № 18-КГ20-122-К4).
Косвенный вред тоже считается
В ходе судебного заседания представитель заявительницы поддержал жалобу и обратил внимание на то, что хотя связь между смертью пациентки и операцией и носит косвенный характер, это не отменяет явных дефектов в оказании медпомощи. Неэффективное лечение привело к тому, что пациентке стало хуже, обратил внимание он.
Представитель клиники возражал и настаивал, что это истец должен доказать причинно-следственную связь между действиями врачей и смертью женщины, чего он якобы не сделал.
– Я правильно поняла, что это истец должен доказать прямую причинно-следственную связь, а не вы – доказать то, что такой связи нет? – уточнила судья.
– Истец должен это доказать, а отсутствие вреда должны доказать мы, – сказал представитель. Неназначение нужной диагностики не могло повлиять на ход операции, попытался он убедить суд. Единственное нарушение со стороны клиники – врач не указал анамнез пациентки, сказал представитель.
– А как же тогда установить, правильно ли установлен диагноз и соответствует ли ему лечение, если объективные данные о состоянии здоровья пациента не отражены в документации? – уточнила судья.
– Единственное, что не указано, – назначенное лечение.
– То есть в вашей работе было все идеально, вы протоколы не нарушали? – спросила председательствующая судья Людмила Пчелинцева. – Второй вопрос: вы пациентку предупреждали о возможном летальном исходе?
«Мы во всех информационных согласиях указывали о возможных последствиях», – отметил представитель. Но в документах именно такой формулировки судьи не нашли. «Здесь не указано, что последствием операции может быть летальный исход. Какой человек пойдет на операцию в таком случае?» – отметила судья.
– Смерть пациентки наступила от пневмонии, для этого и назначили экспертизу, чтобы подтвердить: мы не имеем к этому отношения, – подчеркнул представитель.
– Как в интермедии Аркадия Райкина: к пуговицам претензии есть? Рукава пришиты хорошо? А результат-то какой? – вспомнила классику судья Пчелинцева.
– Результат – проведенная операция, – попытался оправдаться представитель.
– Прочитайте мне норму, в соответствии с которой медучреждение несет ответственность за вред, причиненный пациенту, только при наличии прямой причинно-следственной связи? Где такая норма в специальном законе и в Гражданском кодексе? Именно прямая связь? – настаивала судья.
Таких норм со ссылкой на обязательное наличие прямой причинно-следственной связи не нашлось. «Нужно ведь доказать, что именно мы являемся причинителями вреда», – продолжал представитель. «Так не вы причинили вред? Вы это доказали?» – удивилась судья.
«Истец говорит: смертью матери мне причинен вред. Называет ответчиков. И что должны делать ответчики? Доказать, что их вины в случившемся нет. Вы это доказали? Нужно доказать, что вы все сделали правильно, все протоколы лечения от первой до последней запятой соблюдены. А у вас [в протоколе лечения – ред.] есть нарушения, это зафиксировано экспертом», – детально разъяснила судья. Прокурор, присутствовавшая в заседании, также указала на нарушения со стороны нижестоящих судов.
В итоге коллегия отменила судебные акты нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
Когда положена компенсация: практика
По общим правилам, компенсация морального вреда будет взыскиваться в том случае, если суд установит наличие причинно-следственной связи между действиями врачей и смертью пациентки, уточняет адвокат Анастасия Гурина, руководитель проектов Адвокатского бюро . Ответчикам в деле надо установить, повлияли ли выявленные дефекты на правильность лечения, могла ли пневмония повлиять на развитие летального исхода, им надо было предоставить доказательства соблюдения установленных порядка и стандартов оказания медпомощи, уточняет Гурина.
Судебная практика подтверждает: даже если нет прямой причинно-следственной связи между смертью пациентки и действиями медработников, но есть нарушения при оказании медпомощи, компенсацию морального вреда взыщут. Ведь эти нарушения причиняли страдания родственнику, который вправе рассчитывать на качественную медпомощь для матери, отмечает адвокат.
Аналогичный подход можно увидеть в определении Третьего КСОЮ от 19 августа 2020 года по делу № 8Г-13340/2020[88-13125/2020. В этом деле три инстанции сочли справедливой 300 000 руб. компенсации морального вреда сыну умершей пожилой пациентки. Прямой связи между дефектами в оказании медпомощи и смертью не было, но косвенно они привели к ухудшению состояния больной, признал суд.
ВС не раз подчеркивал, что нарушение порядка и стандарта оказания медицинской помощи, проведения диагностики, лечения, выполнения послеоперационных процедур нарушает требования к качеству медицинской услуги и прав в сфере охраны здоровья, отметила Гурина. Адвокат сослалась на определение ВС от 5 декабря 2017 года по делу № 5-КГ17-176. «Даже ошибки с оформлением меддокументов умершей можно истолковать как дефект оказания врачебной помощи или нарушение прав в сфере охраны здоровья», – говорит Гурина. Это может стать самостоятельным основанием для компенсации морального вреда.
Подробно о проблеме выплаты компенсации морального вреда в России читайте в материале Не деньги, а слезы: что не так с компенсациями морального вреда в России.
*Имена и фамилии участников спора изменены