История о новых возможностях
В 2000-х годах было модно становиться дауншифтером. Успешные менеджеры среднего звена, заработавшие себе на квартиру или скопившие пару миллионов рублей, уставали от суеты и уезжали «перезагружаться» на Бали, в Таиланд или на худой конец к бабушке в деревню. Часть людей считала их идиотами, часть тайно завидовала. В 2020-м население России оказалось запертым у себя дома на несколько месяцев. И если бы такой локдаун случился в 2000-х, то мы с большой вероятностью сидели бы на карантине, ощущая себя не в изоляции, а в процессе дауншифтинга.
Однако современные средства связи позволили работодателям организовать домашние офисы так, чтобы мы чувствовали себя внутри команды. Корпоративные мероприятия перешли онлайн, а живое общение ценится на вес золота. С одной стороны, компании должны порадоваться: им наконец-то удалось сократить расходы на офисы, но с другой — появилась новая проблема, законодательная.
Такая организация работы никак не учтена законодательством, поэтому самые рутинные процедуры вроде увольнения и приема на работу стали проблемой. Как уволить сотрудника, который не появляется в сети на протяжении четырех часов? Государство, увидев насущность подобного рода вопросов, подключилось оперативно.
В конце 2020 года Государственная Дума и Совет Федерации приняли поправки в Трудовой Кодекс РФ, легализующие удаленную работу из любой точки планеты. И если теперь удаленная работа регулируется законом, это значит, что появился новый вид дауншифтинга (назовем его дауншифтинг 2.0), который дает возможность не только жить, но и работать в любимом месте. Давнее пророчество Германа Грефа о стране-дауншифтере сбылось, но, к счастью, не совсем таким образом, который он имел в виду.
История о чуде
В 1849 году началась золотая лихорадка в Калифорнии. Когда в Сан-Франциско было найдено золото, один предприимчивый делец скупил все лопаты, кирки и стал продавать их втридорога. Буквально за несколько лет он сколотил себе состояние. Этот принцип («продавай лопаты, а не добывай золото») прекрасно работает и в наши дни.
Удивительным образом начало пандемии совпало с внесением изменений в законодательство об использовании спирта в антисептиках. С 1 января 2020 года вступили в силу изменения в Налоговый кодекс, которые ограничили использование этилового спирта в парфюмерной продукции. Теперь все, кто хотел использовать обычный спирт, обязаны были получить лицензию на хранение этилового спирта и платить акцизы. Фактически производители санитайзеров и косметики были нокаутированы. Причины просты: во-первых, колоссальные расходы на переоборудование, во-вторых, сложность учета этилового спирта. Единственным экономически оправданным способом выйти из патовой ситуации стало использование изопропилового спирта.
В России существует всего два крупных производства такого спирта, одно из которых — ЗАО «Завод синтетического спирта» (ЗСС) — располагается в Оренбургской области. В то время ЗСС находился в стадии банкротства. Реальная стоимость предприятия оценивалась участниками рынка в сумму 300–350 млн руб. У Оренбургского завода получилась классическая судьба регионального предприятия: Сбербанк выдал несколько миллиардов рублей кредитов, они были успешно «освоены», и ЗСС в 2019 году планово ушло в банкротство с возбуждением уголовных дел в отношении руководства. До пандемии завод был выставлен на торги за 600 млн руб., но после возникновения ажиотажного спроса на спирт в апреле 2020 торги были приостановлены и ЗСС возобновил работу.
У проходной предприятия скопились фуры со всей России, а стоимость спирта на черном рынке достигала 600 руб. за литр. Забитые до того склады опустошились. На следующих же торгах имущество ЗСС было выкуплено единственным участником (ООО «Синтезспирт») за 585 млн рублей. Получается, что ковид, ставший проблемой для большинства, кому-то помог вдохнуть в бизнес новую жизнь.
История об исполнении указов Путина
Президент в своих выступлениях неоднократно подчеркивал, что капитал, заработанный в России, должен оставаться в России. Чтобы эти пожелания реализовались, законодатели всерьез взялись за деофшоризацию и пересмотр (или отмену) соглашений об избежании двойного налогообложения. Стоимость вывода денежных средств из России стала максимально высока. Все это приносит результаты.
В 2012 году Сбербанк выдал ООО «Решение» кредит под залог нового бизнес-центра «Премьер Плаза», расположенного рядом с Домом Правительства. Спустя 7 лет, в 2019 году, в отношении ООО «Решение» вводится процедура конкурсного производства и принимается решение о реализации части бизнес-центра по цене 1,5 млрд руб. Спустя 2 года, в декабре 2020 года, торги заканчиваются по цене отсечения (850 млн руб.) и принимается решение торговать в диапазоне 650–850 млн руб. В апреле 2021 года объявляются новые торги, но сразу становится понятно, что количество интересантов резко выросло и стоимость лота сразу же улетает за 1 млрд руб.
Аналогичная ситуация складывается вокруг складских комплексов. Например, банкротство ООО «Тиера» (началось в 2019 году), на балансе которого стоит одноименный офисно-складской комплекс в торгово-промышленной зоне «Алтуфьево» площадью 82 000 кв. м. При стартовой цене в 2,99 млрд руб. итоговая сумма сделки составила 4,6 млрд руб. За последние два года у крупного бизнеса накопилось много средств, которые нужно куда-то вкладывать. И покупка имущества банкрота — отличный способ сделать это. Как говорил Черчилль, любой кризис — это новые возможности. Надо только уметь их разглядеть.