24 марта 2016 года Пленум Верховного суда принял постановление, в котором разъяснил, как применяются меры гражданско-правовой ответственности, как привычные юристам, так и те, которое появились в Гражданском кодексе чуть меньше года назад (см. "Пленум ВС обсудил разъяснения по новым мерам гражданской ответственности"). По данным Caselook, чаще всего применяются те позиции постановления, которые посвящены наиболее распространенным санкциям. Но некоторые кредиторы используют и новые возможности, например, введенную Пленумом судебную неустойку за неисполнение обязательства в натуре. Как применяется постановление на практике, можно узнать из подборки пяти интересных дел окружных арбитражных судов.
«Вечный» вопрос чрезмерности неустойки по ст. 333 ГК
Постановление Пленума ВС № 7 нацеливает суды разумно подходить к вопросу снижения неустойки по правилам ст. 333 ГК, которая в случае явной несоразмерности может быть уменьшена, но только по заявлению стороны предпринимательского спора. Тем не менее часто суды делают это по своей инициативе. А сумму компенсации они могут снизить даже ниже законной неустойки, установленной п. 1 ст. 395 ГК (сейчас это ключевая ставка ЦБ, которая равна 10%). В этих и других случаях, когда нарушается закон, кассация может исправить первую или вторую инстанцию, гласит абз. 3 п. 72 постановления Пленума. Судя по данным Caselook, многие суды взяли это правило на вооружение.
Например, в деле № А75-1468/2015 Арбитражный суд Западно-Сибирского округа отменил решение, по которому общество «НГСК» получило всего 5 млн руб. неустойки от 437,1 запрошенных. Эту компенсацию генподрядчик хотел получить за задержки в строительстве трубопровода от субподрядчика «Югра Транс Строй Лес» ("ЮТСЛ"). За срыв и начального, и конечного сроков выполнения работ договор предусматривал санкцию в размере 1% от общей цены работ в день – 263,3 млн руб. Поэтому неустойка, которую рассчитал «НГСК» за пять с лишним месяцев, более чем в 1,5 раза превысила цену договора. "ЮТСЛ" отрицал свою вину. Он, в частности, ссылался на испытание трубопроводов, которое проводил сам генподрядчик, и сильные паводки, длившиеся два с половиной месяца.
Суды по-разному ответили на вопрос, сколько на самом деле должен получить «НГСК». Арбитражный суд ХМАО-Югры остановился на сумме 21,8 млн, поскольку увидел обоюдную вину в просрочке: генподрядчик проводил испытания и сам предупредил, что нахождение людей на объекте в их период опасно. Кроме того, он не помог субподрядчику, когда тот просил убрать технику с подъездной дороги и т. п., отметила судья Евгения Инкина. 8-й арбитражный апелляционный суд решил еще урезать неустойку. Он счел, что ответственность сторон в договоре не сбалансирована, и применил другой пункт соглашения, который предусматривал штраф в 0,1% в день от стоимости невыполненных работ (а не общей цены договора), если они вовремя не закончены. Нельзя считать штраф от цены всех работ, ведь они в итоге были сданы непосредственному заказчику, а никакого ущерба генподрядчик не получил, решила апелляция. Она присудила генподрядчику 5 млн руб., учтя при этом и сильные паводки.
Но сам по себе факт установления очень большой неустойки в соглашении (1% от общей цены работ в день) еще не говорит о том, что она чрезмерна, указал АС Западно-Сибирского округа. Субподрядчик в свое время согласился с этим условием, изменить его не предлагал. О несоразмерности неустойки не говорит и то, что работы были сданы непосредственному заказчику, отметила коллегия под председательством Марины Лукьяненко. Участник спора, который просит снизить штраф, должен обосновать его чрезмерность, иначе суд взанимает его сторону, когда бездоказательно уменьшает неустойку, объяснила западносибирская кассация. Кроме того, отметила она, половодье не извиняет субподрядчика – это обычное ежегодное явление, о котором он не мог не знать. Поскольку неустойка оказалась ниже законной по п. 1 ст. 395 ГК, АС ЗСО отменил оба акта и отправил дело на новое рассмотрение.
Но 21 декабря 2016 года АС ХМАО-Югры присудил «НГСК» даже меньшую сумму, чем в первый раз, хоть и больше, чем апелляция – 19,7 млн руб. «Неустойка имеет компенсационную функцию, недопустимо превращать ее в способ обогащения кредитора», – изложила в своем решении судья Инкина. Она настояла, что все-таки должна соблюсти баланс интересов сторон, а договорная санкция очевидно несоразмерна – 1% в день, или 365% в год, что в 40 раз превышает ставку рефинансирования ЦБ. А между тем п. 2 постановления Пленума ВАС № 81 от 22 декабря 2011 г. позволяет судам сопоставлять штраф с двукратной ставкой Центробанка. Ее Инкина и взяла за основу расчета – получилось 16,5% годовых.
План "Б" и кто за него заплатит
П. 12 постановления Пленума ВС посвящен п. 1 ст. 393.1 Гражданского кодекса, согласно которому кредитор может требовать возмещения убытков, если вынужден заключить замещающую сделку взамен прекращенной. Его добросовестность презюмируется, уточняет Пленум ВС в своем постановлении.
Его использовал АС Северо-Западного округа, когда отменил постановление 13-го Арбитражного апелляционного суда, отказавшего «Инжиниринговой компании «АЭМ-Технологии» во взыскании 6,5 млн руб. убытка. Эту сумму истец хотел получить от компании «Мортранс» за срыв доставки парогенераторов для Белорусской АЭС. Их перевозчик должен был принять 28–30 октября 2014 года, но сообщил о сложной ледовой обстановке на речном маршруте и попросил перенести сроки на начало ноября. Отправитель ответил, что это вовсе не форс-мажор, а парогенераторы нужны к определенному сроку для запуска электростанции. Но «Мортранс» все не приступал к работе. Срочность вопроса не позволяла заказчику проводить новый конкурс. Он обратился ко второму после победителя участнику прежнего конкурса – «АЕТ Транс» – и заключил с ним договор на перевозку. Правда, пришлось потратиться – услуги новой компании стоили 13,4 млн руб. против 9,8 млн «АЭМ-Технологий». Когда проблему решили, заказчик решил через суд взыскать с проштрафившегося перевозчика разницу между этими ценами, а также издержки по перегрузке генераторов с водного на автомобильный транспорт (3 млн руб.).
Арбитражный суд республики Карелия удовлетворил иск, а вот 13-й Арбитражный апелляционный суд его отклонил. Вторая инстанция обратила внимание на экспертное заключение, принесенное ответчиком, которое оценило рыночную стоимость перевозки в 8,5 млн руб. Поскольку цена договора между истцом и ответчиком (9,8 млн) сопоставима с рыночной, то перевозчика нельзя заставить оплачивать разницу между этой и заметно более высокой ценой. «Это предпринимательский риск истца, который нельзя связать с действиями ответчика», – рассудила коллегия под председательством Яны Смирновой. Она не увидела причинно-следственной связи и с расходами по перегрузке генераторов.
С этим не согласился АС СЗО. Он учел объяснения истца, что необходимость запустить электростанцию в срок не позволила провести новый конкурс [чтобы выбрать перевозчика на более выгодных условиях]. Добросовестность кредитора и разумность его действий при заключении замещающей сделки предполагаются, процитировала кассация постановление Пленума № 7. И поскольку расходы были подтверждены, АС СЗО отменил апелляционный акт и принял решение в пользу отправителя.
Неравное уравнение
В случае двусторонней реституции (когда стороны передают друг другу все полученное по недействительной сделке) возврат предполагается равноценным. И если не доказано иное, проценты за пользование денежными средствами не начисляются, гласит п. 55 постановления Пленума № 7. Это разъяснение арбитражные суды по-разному применили в деле конкурсного управляющего МУП «Уярский мясокомбинат» Леонида Букалова, который хотел взыскать чуть менее 1 млн руб. платы за пользование деньгами по ст. 395 ГК с администрации Уярского района (А33-10039/2016).
А началась история осенью 2012 года, когда глава мясокомбината решил вернуть району производственный комплекс. Предприятие, владевшее им на праве хозяйственного ведения, было уже не в состоянии его содержать. Администрация района приняла активы, а потом внесла их в уставной капитал нового ОАО «АПК «Уярский». А прежнее МУП «Уярский мясокомбинат» стали банкротить (А33-20451/2012).
В рамках дела о несостоятельности конкурсный управляющий Букалов успешно признал недействительной сделку по возврату производственного комплекса району, и муниципалов обязали заплатить его цену – 35 млн руб. Что же касается самих активов, то здесь суд пришел к выводу, что возвратить их невозможно, потому что они переданы в уставной капитал другой компании. Деньги администрация перечислила. Но управляющий посчитал, что она сделала это с четырехмесячной задержкой, за что и решил взыскать проценты – отдельным иском.
Арбитражный суд Красноярского края отклонил это требование «Уярского мясокомбината», ведь суд, признавший сделку недействительной, решил, что реституция равноценна. К тому же это само собой предполагается согласно п. 55 постановления Пленума № 7. Такой вывод поддержала апелляция. Но истец пожаловался в Арбитражный суд Восточно-Сибирского округа и указал, что исполнение судебного акта [по перечислению денег] нельзя приравнивать к двусторонней реституции, поэтому п. 55 здесь неприменим. Изъятие имущества у предприятия изначально было безвозмездным. Оно не получило выгоды и тогда, когда администрация создала новую фирму и внесла в нее полученные активы, указывал Букалов. Судьи кассации прислушались к его доводам и обратили внимание, что реституция была односторонней. Дело они отправили на пересмотр.
Когда в суде отвечает ответчик
П. 5 постановления № 7 напоминает судам, как распределять бремя доказывания. От правильного решения этого вопроса нередко зависит исход разбирательства, как показало дело № А75-7285/2015 о страховых выплатах после аварии грузовиков «Камаз» и «Ман», в результате которой последняя машина оказалась фактически уничтожена. «Военная страховая компания», заплатившая владельцу «Мана» 2,5 млн руб., решила взыскать эту сумму в порядке суброгации со «Спецкомпрессормаша» (это его водитель за рулем «Камаза» оказался виновником аварии).
В суде юристы страховой компании предъявили заключение оценщика Кирилла Конобиевского, на основании которого «ВСК» и выплатила 2,5-миллионнную премию. Но Арбитражный суд ХМАО-Югры не принял его ко вниманию. Во-первых, в заключении эксперта и справке ГИБДД указаны различные повреждения. Во-вторых, цифры в отчете Конобиевского значительно завышены, как показывает заключение другого специалиста, которое предъявил ответчик. В-третьих, Конобиевский написал о том, что «Ман» фактически превратился в груду металлолома, непригодную к использованию, но вопреки этому, после аварии грузовик был зарегистрирован за новым владельцем. А сам истец в нарушение правил страхования не осмотрел машину после ДТП, отметил суд. Против «ВСК» сыграло и то, что она не добивалась судебной экспертизы. Поэтому суд решил отклонить ее требования. Апелляция подтвердила, что отчет оценщика не имеет доказательственной силы, а из документов в деле нельзя установить точный размер вреда.
А вот Арбитражный суд Западно-Сибирского округа с этим не согласился и решил, что нижестоящие инстанции неверно распределили бремя доказывания. Как гласит п. 5 постановления Пленума ВС № 7, кредитор должен доказать наличие убытков, а также – с разумной степенью достоверности – их размер и причинно-следственную связь с действиями или бездействием должника. Если такие действия или бездействие обычно имеют подобные последствия, то связь между ними презюмируется. Одновременно предполагается вина должника, а значит, именно он должен обосновать свою невиновность.
То есть суды отклонили требования «ВСК», хотя в деле нет доказательств, что «Камаз» не участвовал в ДТП и не причинил в нем повреждения «Ману», что страховая компания не понесла убытков. Именно это должен был доказывать ответчик, отметила кассационная коллегия под председательством Марины Севастьяновой. Да и в судебной экспертизе заинтересован был «Спецкомпрессормаш», поэтому просить о ней должен был он, а не истец. Кроме того, владелец «Мана» вполне мог продать после аварии свою машину – или в поврежденном, или в отремонтированном виде, отмечено в постановлении АС ЗСО. В целом, подчеркнули судьи, недоказанность точного размера убытков – это не проблема истца, его требования нельзя отклонить по этой причине. Точную цифру можно было определить, например, на основе другой экспертизы – ее приносил «Спецкомпрессормаш», не согласный с суммой иска. «Неправильное распределение бремени доказывания освободило ответчика от его процессуальных обязанностей», – резюмировала кассационная коллегия, отправляя дело на пересмотр.
Опередили события
Пункт 28 постановления Пленума вводит понятие судебной неустойки на случай неисполнения решения суда в натуре. Она должна дисциплинировать должника, но в деле № А44-6633/2014 чуть не привела к его банкротству (по крайней мере, по его собственному утверждению). Началось все осенью 2014 года, когда Арбитражный суд Новгородской области принял заявление ЗАО «Деловой партнер», которое хотело через суд обязать «Валдайнеруд» до 30 декабря 2016 года поставить уже оплаченную 91 тыс. куб. м песка с месторождений Валдайского района. В начале 2015 года истец получил судебный акт в свою пользу, а затем и исполнительные листы. Но приставы констатировали, что исполнить решение невозможно (причина в судебных актах не указана).
После этого «Деловой партнер» опять обратился в суд и попросил о судебной неустойке. 26 апреля 2016 года АС Новгородской области установил ее в размере 100 000 руб. за первый месяц неисполнения решения суда, 150 000 за второй, 200 000 за третий и так далее. Поставщик с этим не согласился и оспорил определение в 14-м Арбитражном апелляционном суде. Он жаловался, что не может отгрузить песок из-за отсутствия лицензии, а взыскание судебной неустойки может привести к его банкротству. Тем не менее апелляция сочла эти доводы голословными и поддержала определение нижегородского суда. «Решение вынесено год назад и не исполнено», – подчеркнул 14-й ААС.
Но по мнению «Валдайнеруда», сроки добровольного исполнения решения еще не вышли, потому что изначальное решение суда обязывало поставить песок до 30 декабря 2016 года. Получается, судебная неустойка начала «капать» преждевременно почти на полгода, обращал внимание ответчик. С такими аргументами он обратился в АС Северо-Западного округа. Это противоречит п. 33 7-го постановления Пленума, ведь срок исполнения обязательства еще не истек, согласилась кассационная коллегия 12 октября 2016 года. Мало того, нижестоящие суды упустили еще одно разъяснение ВС о том, что факт неисполнения решения суда подтверждает судебный пристав. Они ограничились лишь указанием на то, что акт вступил в законную силу и пока не исполнен, а этого недостаточно. Придя к таким выводам, АС СЗО предписал разобраться в вопросе еще раз.
