В 1995 году известный конструктор стрелкового оружия разрешил ликероводочному заводу «Глазовский» дать водке название «Калашников» и зарегистрировать соответствующий товарный знак. За это предприятие обязалось платить инженеру определенный процент от выручки.
В последующие годы стороны по взаимному согласию несколько раз меняли размер вознаграждения. Сначала они это делали с помощью новых договоров, потом — с помощью дополнительных соглашений. Последний такой документ стороны подписали в 2002 году. По нему Калашников должен был получать от завода 1 млн руб. в год.
Четырнадцать лет назад «Глазовский» предложил конструктору заключить еще одно соглашение, которое снова изменило бы размер выплаты. Кроме того, один из пунктов договора предусматривал, что после смерти конструктора все права по договору переходят Фонду имени Калашникова. Между сторонами завязалась переписка относительно условия о вознаграждении. Но ни завод, ни Калашников это соглашение так и не подписали. Хотя предприятие впоследствии перечисляло конструктору по 20 руб. за один реализованный декалитр, но не меньше €60 000 в год.
23 декабря 2013 года Калашников умер. Его имущество унаследовали родные дети: Виктор и Елена Калашниковы, а также приемная дочь Нэлли Ветшева. В декабре 2016-го Калашниковы уступили Фонду имени Калашникова по 1/3 права доли требовать с завода плату за период с четвертого квартала 2013-го по третий квартал 2016-го.
Договор цессии vs допсоглашение
Получив право требования, фонд обратился с иском о взыскании упомянутых выплат с «Глазовского». В процессе объединение не раз уточняло свои требования, то увеличивая их, то уменьшая. В какой-то момент оно и вовсе решило поменять основание иска, указав, что права требования к нему перешли не по договору цессии, а по допсоглашению 2008 года.
Спор прошел два круга. На втором АС Удмуртии удовлетворил требования частично, взыскав в пользу фонда почти 11,7 млн руб. При этом первая инстанция решила, что выплата организации причитается в силу договора цессии, а не допсоглашения 2008 года. Суд признал допсоглашение заключенным, но только про условия о вознаграждении — в этой части стороны подтвердили документ конклюдентными действиями. По пункту же о переходе прав к фонду после смерти Калашникова они, по мнению первой инстанции, не достигли согласия.
Выводы АС Удмуртии поддержала апелляция. При этом 17-й ААС отклонил доводы завода, который настаивал, что права Калашникова по договору неразрывно связаны с его личностью, а следовательно, право требования вознаграждения к его наследникам перейти не могло. По условиям соглашения «Глазовский» обязался своевременно выплачивать деньги за использование имени конструктора.
«Исполнение такого обязательства может быть произведено без личного участия Калашникова, обязательство неразрывно с его личностью не связано, а с его смертью ценность предоставленного права на использование его имени не утрачена. В противном случае следует признать, что в связи со смертью Калашникова прекратилось и право завода на использование его имени», — подчеркнула апелляция.
После этого постановления фонд и завод решили пойти на мировую. Они признали допсоглашение 2008 года заключенным в полном объеме (вместе с условием о переходе всех прав по договору к фонду), завод также признал наличие у него задолженности перед фондом по выплате вознаграждения и пообещал выплатить организации почти 13 млн руб. Суд по интеллектуальным правам, решив, что условия мировой соответствуют закону и не нарушают права других лиц, утвердил это соглашение.
При этом СИП отклонил возражения Ветшевой и Любови Калашниковой (наследница Виктора Калашникова, который умер в марте 2018 года), которые настаивали, что мировое соглашение нарушает их права. Суд пришел к выводу, что женщины не могли унаследовать право требования вознаграждения за использование имени «Калашников». Он напомнил, что право на имя принадлежит конкретному лицу в период его жизни, оно неотчуждаемо и непередаваемо.
«Право на вознаграждение за использование имени в предпринимательской деятельности обусловлено существованием права на имя и принадлежит только лицу, являющемуся его обладателем. Право на вознаграждение не может существовать после прекращения права на имя в связи со смертью обладателя имени», — резюмировал СИП.
В то же время суд отметил, что мировое соглашение, в котором завод признает свою обязанность по выплате вознаграждения фонду, представляет собой новую сделку, основанную на иных условиях, нежели те, на которых были заключены договоры между «Глазовским» и Калашниковым.
Это постановление Ветшевой и Любови Калашниковой так и не удалось обжаловать (дело № А71-4896/2018).
Неразрывно связано с личностью
Параллельно с этим арбитражным делом завод решил оспорить договор цессии от 2016 года. В иске предприятие указало, что документ ничтожен, поскольку по нему переданы права, уступка которых запрещена законом. Октябрьский райсуд Ижевска удовлетворил заявление, признав договор недействительным. Первая инстанция решила, что право на получение вознаграждения за использование имени Калашникова неразрывно связано с личностью конструктора, а потому оно не могло быть предметом уступки.
Апелляция решение райсуда отменила, но по процессуальному основанию: к участию в деле не привлекли Любовь Калашникову. В остальном же Верховный суд Удмуртии согласился с первой инстанцией, фактически повторив доводы, по которым СИП отклонил возражения Калашниковой и Ветшевой: «Право на вознаграждение за использование имени в предпринимательской деятельности принадлежит только лицу, являющемуся обладателем этого имени. Право на вознаграждение не может существовать после прекращения права на имя в связи со смертью обладателя имени».
Это определение устояло в кассации, после чего Любовь Калашникова пожаловалась в Верховный суд. По мнению заявительницы, суды сделали неправильный вывод, что право на получение вознаграждения за использования имени неразрывно связано с личностью носителя имени. Неразрывной связи нет, указала в своей жалобе Калашникова.
«Вы путаете»
Первым на заседании гражданской коллегии выступил представитель Любови Калашниковой Наиль Гизатуллин. Он напомнил о ст. 1483 ГК («Основания для отказа в государственной регистрации товарного знака»), которая запрещает регистрировать в качестве товарных знаков обозначения, тождественные имени известного лица без его согласия или без согласия его наследника.
То есть российское законодательство допускает, что наследник известного лица может распоряжаться его именем, обратил внимание Гизатуллин. В рассматриваемом случае согласие наследников не требуется, потому что его дал сам Калашников, но к наследникам, по мнению представителя, переходят другие права, в том числе на получение вознаграждения.
— Разве личные неимущественные права переходят по наследству? Право на имя — это личное неимущественное право? — перебил представителя судья Вячеслав Горшков.
— Да, личное неимущественное. И на протяжении всего процесса мы заявляли, что претендуем не на личные неимущественные права Михаила Тимофеевича, а на имущественные права, который возникли у него на основании договора. Но при этом нельзя отрицать написанного в ст. 1483 ГК, которая прямо говорит, что согласие на использование имени могут дать наследники.
— Вы путаете два совершенно разных понятия: право на защиту личного неимущественного права и право на само личное неимущественное право. То, о чем вы говорите, относится к защите такого права. Вы нас сейчас должны убедить в одном — что речь в настоящем споре идет об имущественном праве, которое переходит по наследству.
— Согласен. На основании договора возникли имущественные права. Эти имущественные права наследуются. Право на использование имени уже предоставлено другой стороне, теперь она должна за это право платить, — резюмировал Гизатуллин.
С тем, что право на получение выплат может переходить по наследству, согласился представитель Ветшевой Александр Марченко: «Некий аналог знает авторское право, когда право автора на получение вознаграждения переходит по наследству».
Прекратилось ли право на использование?
В свою очередь, представитель завода Ольга Малых напомнила судьям о выводах СИП по делу № А71-4896/2018: «Суд установил, что право на вознаграждение обусловлено правом на имя и принадлежит только обладателю имени».
На это председательствующий судья Сергей Асташов заметил, что, следуя такой логике, право на использование имени тоже прекращается вместе с прекращением права на имя (то есть со смертью его обладателя). В ответ Дмитрий Поздеев, еще один юрист завода, пояснил, что после подписания договора в 1995 году предприятие зарегистрировало товарный знак «Калашников», на основании которого оно сейчас использует имя конструктора.
«Тогда, согласно вашей же логике, вы должны были отменить свой товарный знак с момента смерти Михаила Тимофеевича и прекращения права на имя?» — присоединился к обсуждению судья Михаил Кротов.
— Вы сейчас используете имя «Калашников». Право на использование у вас на чем основано?
— На регистрации товарного знака.
— Товарный знак зарегистрирован на основании договора?
— На основании согласия владельца имени.
— Был договор?
— Был.
Мог ли уступить при жизни?
В любом случае действующее законодательство прямо запрещает уступать права, непосредственно связанные с личными неимущественными правами, стоял на своем Поздеев. «Калашников мог при жизни уступить право на получение вознаграждения другому лицу?» — поинтересовался Асташов. Представитель завода ответил утвердительно.
— Тогда что изменилось после смерти?
— Договор прекратился.
— Какое обязательство возникло у завода в 1995 году?
— Выплачивать вознаграждение в определенной сумме.
— При каких обстоятельствах и на основании какой нормы денежное обязательство прекращается со смертью лица?
— На основании ст. 418 ГК («Прекращение обязательства смертью гражданина»), если обязательство неразрывно связано с личностью кредитора.
— То есть вы хотите сказать, что деньги предназначались лично Михаилу Тимофеевичу?
— Да.
— Тогда вернемся к вопросу, мог ли он уступить эти деньги при жизни. Вы ответили «Да». Если он мог их уступить при жизни, значит, они не связаны с его личностью, — напомнил Асташов.
— Возможно, я поторопился с ответом, — признался Поздеев.
Другое основание
На заседании также выступил представитель фонда Максим Елисаветский. Он напомнил судьям о дополнительном соглашении 2008 года, по которому все права по договору после смерти Калашникова должны были перейти фонду. «Стороны его не подписали, но фактически приступили к исполнению», — рассказал юрист. То есть когда Виктор и Елена Калашниковы в 2016 году передавали свои права фонду, то они уже ему принадлежали.
— По какому основанию апелляция признала договор цессии недействительным? Потому что этих прав не было у цедентов или потому что эти права в принципе не могли быть переданы? — спросил Асташов.
— К сожалению, по второму.
— А сейчас Верховный суд может сказать: ладно, по этому основанию неправильно признали, давайте признаем вот по этому?
— Отправляя дело на новое рассмотрение, мы получим другое основание, но тот же самый результат.
— Суд может в своем определении указать: по этому основанию сделка признана недействительной, но судебные постановления все равно нужно оставить в силе, потому что она потом все равно будет признана недействительной?
— В целях процессуальной экономии, полагаю, да.
В итоге судьи отменили акты апелляции и кассации, направив дело на новое рассмотрение в Верховный суд Удмуртии (№ 43-КГ21-7-К6).