В начале июля 2022 года в Госдуму внесли законопроект, направленный на реформирование отдельных институтов семейного права по защите прав и интересов детей (далее — Законопроект). 25 августа 2022 года Совет Госдумы принял решение подготовить Законопроект к рассмотрению Государственной думой в осеннюю сессию.
Необходимость таких изменений возникла, по мнению инициаторов поправок, из-за того, что в последние годы участились случаи принудительного изъятия детей из семей органами опеки и попечительства.
Авторы законопроекта приводят следующую статистику. По данным Минпросвещения России, за последние три года число отобраний детей органами опеки и попечительства составляет ежегодно чуть менее 2000: в 2019 году — 1959 детей, в 2020 году — 1772, в 2021 году — 1862.
Помимо этого, в Законопроекте отмечается необходимость привести нормы Семейного кодекса в соответствие действующей редакции Конституции. Так, согласно ч. 4 ст. 67.1 Конституции дети — важнейший приоритет госполитики России, государство обеспечивает приоритет семейного воспитания, а также создает условия, способствующие всестороннему духовному, нравственному, интеллектуальному и физическому развитию детей, воспитанию в них патриотизма, гражданственности и уважения к старшим.
Попытаемся разобраться в предложенных поправках.
Влияние Законопроекта на права детей
1. Согласно действующей редакции п. 2 ст. 56 СК, ребенок имеет право на защиту от злоупотреблений со стороны родителей (лиц, их заменяющих).
В Законопроекте предлагается заменить данное положение на «защиту от противоправных действий любых лиц, включая родителей (или иных лиц, на попечении которых он находится)».
Разберемся в отличиях. Под злоупотреблением правом понимается заведомо недобросовестное осуществление прав, например как действия с одним лишь намерением причинить вред другому, так и действия в обход закона с противоправной целью (п. 1 ст. 10 ГК). Иными словами, злоупотребление правом — это законные действия, но направленные на причинение вреда другому лицу.
Противоправными же признаются действия, прямо противоречащие закону.
Инициаторы Законопроекта предлагают закрепить право ребенка на защиту только от противоправных действий, пусть при этом и расширяя круг лиц, от кого такие действия могут исходить (родителей и иных лиц), что существенно сужает сферу применения положений п. 2 ст. 56 СК и фактически ограничивает права детей.
При этом, как следует из пояснительной записки к Законопроекту, авторы исходят из принципа приоритета защиты прав детей, целью которого становится обеспечение безопасности каждого ребенка как непосредственно от преступных посягательств, так и от неблагоприятного воздействия на его нравственность и психику, которое может существенным образом повлиять на развитие его личности, даже не будучи выраженным в конкретных противоправных деяниях (подп. 2 п. 4 пояснительной записки к Законопроекту), что вызывает определенные противоречия между целями инициативы и их реализацией.
Более того, по каким-то причинам в Законопроекте исключили право ребенка по достижении возраста четырнадцати лет самостоятельно обращаться за защитой прав в суд (п. 2 ст. 56 СК), оставив только право на обращение в органы опеки и попечительства, что лишает детей, достигших этого возраста, права выбрать способ для защиты своих прав и интересов.
2. Без какой-либо аргументации в Законопроекте исключается право ребенка на общение со своими родителями в случае их проживания в разных государствах, закрепленное в абз. 2 п. 1 ст. 55 СК.
В условиях участившихся переездов граждан РФ в другие страны и, как следствие, увеличения количества трансграничных семейных споров общение ребенка с обоими родителями, независимо от места их проживания, напротив, соответствует целям, озвученным инициаторами поправок, — укреплению и защите семьи и недопустимости вмешательства кого-либо в дела семьи. В связи с этим предложенные поправки, очевидно, негативно отразятся на детско-родительских отношениях.
3. Законодатель предлагает исключить из СК положение, согласно которому родители не вправе представлять интересы своих детей, если органы опеки и попечительства установили, что между интересами родителей и детей имеются противоречия (п. 2 ст. 64 СК).
В действующей редакции СК выявление разногласий между интересами родителей и детей требует от органа опеки и попечительства назначения представителя для защиты прав и интересов детей. Это полномочие имеет принципиальное значение для защиты ребенка и могло бы продолжить играть важную роль в профилактике насилия над детьми в семье, хоть и применяется в настоящее время на практике достаточно редко, как правило, в жилищных спорах с участием несовершеннолетних (решение Калужского районного суда Калужской области от 17.03.2022 № 2-2-51/2022; апелляционное определение Нижегородского областного суда от 27.01.2022 по делу № 33-42/2022; решение Сыктывкарского городского суда Республики Коми от 20.12.2021 по делу № 2-8432/2021; апелляционное определение Ставропольского краевого суда от 06.08.2019 по делу № 33-6011/2019; апелляционное определение Нижегородского областного суда от 23.11.2016 по делу № 33а-13711/2016). Тем не менее сохранение такой нормы гарантирует справедливое судебное разбирательство в интересах ребенка в тех случаях, когда имеются разногласия между интересами родителей и детей.
Для обеспечения эффективной защиты прав детей целесообразно не отказываться от таких полномочий органов опеки и попечительства, а, напротив, стимулировать их более активно применять положения п. 2 ст. 64 СК.
Таким образом, стремясь уменьшить госвмешательство в дела семьи, законодатель тем самым приносит в жертву принцип приоритета защиты прав детей, в определенной степени ограничивая права последних.
Закрепление презумпции добросовестности родителей
Этот принцип означает, что действия родителей считаются добросовестными — соответствующими правам и законным интересам ребенка — до тех пор, пока вступившим в законную силу решением суда не будет установлено иное. Недобросовестность родителя при осуществлении им родительских прав в отношении конкретного ребенка должен доказывать истец (например, орган опеки и попечительства).
Анализ сложившейся судебной практики подтверждает, что суды при рассмотрении дел с участием несовершеннолетних детей и так основываются на презумпции добросовестности родителей (например, апелляционное определение Московского городского суда от 26.06.2017 по делу № 33-20830/2017; решение Королевского городского суда Московской области от 14.10.2021 по делу № 2а-3761/2021; решение Коминтерновского районного суда города Воронежа от 23.10.2019 по делу № 2-5226/2019; апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 30.04.2019 № 33а-7526/2019 по делу № 2а-2137/2018). Так, Конституционный суд неоднократно указывал, что конституционная обязанность родителей заботиться о своих детях обусловливает характер правоотношений между родителями и детьми, что позволяет законодателю устанавливать систему гарантий прав несовершеннолетних, основываясь на презумпции добросовестности поведения родителей в отношении своих детей (Постановление КС от 08.06.2010 № 13-П и определение КС от 06.06.2016 № 1417-О).
Таким образом, можно утверждать, что закрепление такой презумпции на законодательном уровне лишь подтвердит устоявшиеся в практике правила применения принципа добросовестности родителей.
Изменение правил отобрания детей при угрозе жизни ребенка или его здоровью
Действующая редакция СК позволяет органу опеки и попечительства немедленно забрать ребенка у родителей при непосредственной угрозе его жизни или здоровью во внесудебном порядке (ст. 77 СК; п. 29 Постановления Пленума ВС от 14.11.2017 № 44 «О практике применения судами законодательства при разрешении споров, связанных с защитой прав и законных интересов ребенка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью, а также при ограничении или лишении родительских прав»).
По мнению авторов Законопроекта, проникновение в жилище, где проживает семья с детьми, на основании одного лишь устного или письменного обращения лица о возможной угрозе жизни или здоровью ребенка недопустимо, поэтому любые изъятия должны происходить исключительно на основании решения суда.
Но с предложенными поправками невозможно согласиться по ряду оснований. Главные задачи органов опеки и попечительства — защита прав и законных интересов детей, обеспечение их достойного уровня жизни, обеспечение государственной поддержки деятельности по защите прав и законных интересов детей (ст. 4 ФЗ от 24.04.2008 № 48 «Об опеке и попечительстве»).
Отобрание ребенка — оперативный способ защиты ребенка путем его изъятия из семьи при непосредственной угрозе его жизни или здоровью. Именно поэтому использование административной, более быстрой по сравнению с судебной, процедуры обусловлено в первую очередь интересами ребенка и чрезвычайностью ситуации, когда необходимо предпринимать экстренные меры, направленные на спасение жизни и здоровья ребенка (Гришаев С. П. Постатейный комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации. 2-е изд., перераб. и доп.).
При отобрании ребенка орган опеки и попечительства обязан незамедлительно уведомить прокурора (п. 3 ст. 77 СК). Прокурорский контроль позволяет избежать неправомерных действий при процедуре отобрания ребенка из семьи. Так, прокурор наделен правом принесения протеста на решение органа местного самоуправления об отобрании ребенка (если оно незаконно или необоснованно) или на внесение представления органу исполнительной власти субъекта РФ об устранении допущенных нарушений закона при принятии такого решения (ст. 23 ФЗ от 17.01.1992 № 2202-1 «О прокуратуре РФ»).
Таким образом, законодатель предусмотрел механизм контроля за органами опеки и попечительства при изъятии детей.
Закономерный вопрос, который все-таки возникает при реализации рассматриваемого полномочия: а что такое «непосредственная угроза жизни и здоровью ребенка» и при каких обстоятельствах органы опеки и попечительства должны реализовывать свои полномочия ex officio? Законодательство не содержит ни четкого определения данного понятия, ни каких-либо критериев, позволяющих квалифицировать действия родителей как угрожающие жизни и здоровью ребенка.
Однако можно утверждать, что этот пробел восполнен судебной практикой. Так, Верховный суд указал, что под непосредственной угрозой жизни или здоровью ребенка следует понимать угрозу, с очевидностью свидетельствующую о реальной возможности наступления негативных последствий в виде смерти, причинения вреда физическому или психическому здоровью ребенка вследствие поведения (действий или бездействия) родителей (одного из них) либо иных лиц, на попечении которых ребенок находится (п. 28 Постановления Пленума ВС от 14.11.2017 № 44).
Как показывает анализ судебной практики, такой подход находит в ней широкое применение.
Так, в одном деле суд признал законными действия органов опеки и попечительства по отобранию детей из семьи в связи с тем, что было установлено, что дети в течение нескольких дней находились без присмотра матери, имеют доступ к опасным предметам в быту, электроприборам, проживают без продуктов питания и горячей пищи в антисанитарных условиях, в плохо отапливаемом помещении с сильным запахом печного дыма. Дети, оставшиеся без присмотра матери, имеют возможность причинения им вреда как в домашних условиях, так и вне дома (апелляционное определение Нижегородского областного суда от 29.07.2015 по делу № 33-7221/15).
В другом деле органы опеки и попечительства отобрали ребенка у опекуна, поскольку она отказалась обеспечивать ВИЧ-инфицированного ребенка противовирусными препаратами. Суд установил, что отмена приема лекарственного препарата повлекла значительное увеличение показателей вирусной нагрузки в крови у ребенка, и признал действия органов опеки и попечительства законными (апелляционное определение Нижегородского областного суда от 10.05.2018 по делу № 33-5008/2018).
Еще в одном деле уполномоченные органы выявили, что трое несовершеннолетних детей проживают в антисанитарных условиях, больны педикулезом. Родители склонны к употреблению алкогольных напитков, обязательства по воспитанию детей не исполняют надлежащим образом. Ранее был зафиксирован случай попытки совершения матерью детей самоубийства и убийства своих детей. В результате дети были изъяты из неблагополучной семьи. Суд признал действия должностных лиц из группы быстрого реагирования по отобранию детей законными (решение Родниковского районного суда Ивановской области от 29.01.2013 по делу № 2-48/2013).
Таким образом, можно утверждать, что критерии отобрания ребенка в целом выработаны как судебной практикой, так и уполномоченными государственными органами.
Предлагая заменить внесудебный порядок отобрания детей судебным, авторы Законопроекта не учитывают, что отобрание ребенка всегда было чрезвычайной мерой, применение которой возможно в исключительных случаях, не терпящих отлагательств в связи с угрозой жизни или здоровью ребенка (п. 31 Постановления Пленума ВС от 14.11.2017 № 44). Иными словами, эффективность этой меры прямо пропорциональна скорости ее применения. В условиях существенной загрузки судов общей юрисдикции и, как следствие, длительности рассмотрения гражданских дел эффективность такой меры будет попросту нивелирована, а права детей не будут защищены должны образом.
Определенное недоумение вызывает основной аргумент инициаторов поправок, который, по сути, сводится к защите принципа неприкосновенности жилища, согласно которому никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц, кроме случаев, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения (ст. 25 Конституции; ч. 1, 2 ст. 3 ЖК; ч. 1 ст. 12 УПК).
Однако действующему законодательству уже известны исключения из этого принципа, в частности, в целях спасения жизни граждан и (или) их имущества, пресечения совершаемых преступлений, установления обстоятельств совершенного преступления либо произошедшего несчастного случая и т. д. (ч. 3 ст. 3 ЖК).
Отобрание ребенка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью в безусловной степени отвечает целям, для которых в федеральных законах установлены ограничения принципа неприкосновенности жилища, и вполне может войти в состав таких исключений без необходимости введения судебного порядка. Кроме того, на практике отобрание детей в определенных случаях осуществляется в присутствии сотрудников полиции, которые имеют право на проникновение в жилище (ст. 15 ФЗ от 07.02.2011 № 3 «О полиции»).
Таким образом, введение судебного порядка отобрания детей представляется неоправданной мерой, введение которой в угоду защите неприкосновенности жилища может привести к причинению несопоставимого вреда ребенку: причинению ему непоправимых физических и нравственных страданий, деформации его личности, психики, а порой и к гибели ребенка. Эта поправка скорее направлена на создание препятствий для оперативного вмешательства компетентных по защите прав и законных интересов детей органов при наличии реальной угрозы жизни и здоровью ребенка вместо того, чтобы, наоборот, стимулировать органы опеки и попечительства своевременно принимать превентивные меры.
Вводится новый институт временных мер защиты ребенка. Согласно предложенным поправкам, в Законопроекте выделяются две временные меры защиты ребенка:
- передача ребенка под временную защиту его родственникам.
- временное устройство ребенка в организацию.
Авторы Законопроекта выделяют основания применения временных мер защиты ребенка, такие как: заболевания родителей, связанные с необходимостью госпитализации в медицинскую организацию, их пропажа или нахождение в розыске, задержание по административным и уголовным делам, а также нахождение в состоянии алкогольного, наркотического или иного опьянения.
Отличие временных мер от отобрания ребенка заключается в том, что они носят временный характер и зависят от обстоятельств, повлекших невозможность осуществления родителями своих прав и обязанностей. При этом действие временных мер не распространяется прямо на ситуации, в которых имеется угроза жизни и здоровью ребенка, что создает неоправданный пробел в защите прав детей, проживающих в ситуации подобной угрозы. Единственным способом противостояния такой ситуации останется отобрание, осуществить которое незамедлительно по новым предложенным правилам будет невозможно — только через суд.
В целом введение института временных мер можно оценивать положительно, однако, на наш взгляд, следует уделить особое внимание тому, какие механизмы защиты прав детей могут быть применены при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью. В предложенной редакции законопроекта временные меры — недостаточная альтернатива существующему механизму внесудебной защиты. При этом предлагаемый судебный порядок защиты, применение которого законодатель объясняет приоритетностью принципа неприкосновенности жилища, не видится достаточно оперативным способом защиты от тех угроз, которые с его помощью должны быть устранены. Введение же временных мер наряду с сохранением внесудебного порядка отобрания детей при непосредственной угрозе их жизни и здоровью позволило бы максимально защитить интересы ребенка.
Вывод
В заключение хотелось бы отметить, что действующее семейное законодательство действительно сохраняет влияние советского периода и те подходы, которые были актуальны в иных социально-экономических условиях, поэтому, безусловно, какие-то его институты требуют реформирования.
Однако при внесении столь значительных поправок в Семейный кодекс (Законопроект лишь первый пакет поправок) необходимо помнить, что семейные правоотношения по своей природе наиболее чувствительны, в связи с чем реформирование правового регулирования отношений между родителями и детьми требует особой бережности и деликатности, а защита прав и интересов детей должна оставаться приоритетной задачей государства.