Вопрос о включении лицензионных платежей в таможенную стоимость товаров остается одной из наиболее острых проблем в таможенных спорах. Формально подп. 7 п. 1 ст. 40 Таможенного кодекса ЕАЭС прямо закрепляет условия для включения роялти в таможенную стоимость. Но помимо стандартной проблемы разного толкования правовой нормы, ситуация осложняется возникающими случаями доначислений роялти по подп. 3 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС.
Для доначислений по подп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС нужно установить связь между платежами и ввозимыми товарами, подтвердив, что уплата роялти выступает условием продажи этих товаров. Подп. 3 позволяет формально обойти эти критерии, так как касается более абстрактной категории платежей — части доходов, прямо или косвенно полученной продавцом от последующей продажи или использования ввозимых товаров.
Решение вопроса о допустимой норме выходит за рамки теории и напрямую связано со степенью определенности для декларантов:
- установление условий, которые должны быть соблюдены для включения роялти в таможенную стоимость;
- определение того, как декларантам следует выстроить свою позицию при взаимодействии с таможенными органами, чтобы защитить права.
Тенденции в судебной практике
Сейчас в судебной практике сформировались подходы к решению вопроса о включении роялти в таможенную стоимость на основании подп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС.
Начало подобных споров в основном было связано с деятельностью компаний — дистрибьюторов импортных товаров. В их числе дела «Пулл энд Беар СНГ» (№ А09-1129/2021), «Бершка СНГ» (№ А09-1751/2021) и «Пума-Рус» (№ А40-33892/2022).
Далее стали появляться и претензии к компаниям-производителям, закупающим сырье и комплектующие для своей деятельности в России у иностранных компаний группы. В основном в таких спорах суды признают включение роялти необоснованным, если:
- товары используются исключительно для производства готовой продукции и не реализуются самостоятельно;
- роялти уплачиваются не за ввозимые товары, а за готовую продукцию;
- контроль качества лицензиара ограничен стандартными договорными обязательствами;
- лицензиат сохраняет свободу выбора поставщиков, часть компонентов закупает у независимых поставщиков.
Такой подход сформирован в делах:
- «Кей Ти Эн Джи Рус» (№ А73-21404/2022);
- «Шотт Фармасьютикал Пэккэджинг» (№ А43-49692/2019);
- «Бош Пауэр Тулз» (№ А43-24570/2020);
- «Технодор» (№ А57-30722/2022, № А57-16033/2023);
- «Гематек» (№ А26-6263/2022);
- «Бебиг» (№ А70-17917/2024);
- «Белла» (№ А56-78192/2023).
Если устанавливаются противоположные обстоятельства и роялти можно соотнести с товарами, суды, как правило, признают их включение в таможенную стоимость обоснованным. Так показали дела:
- «Петербург Продактс Интернешнл» (№ А56-39451/2022);
- «Пит-продукт» (№ А56-85858/2023);
- «МАЗ Москвич» (№ А14-7951/2024);
- «Брозе Тольятти Автомотив» (№ А55-7782/2022).
Применение подп. 3 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС — новый поворот?
Несмотря на практику по подп. 7 в последние годы таможенные органы стали использовать подп. 3 для доначисления роялти как части доходов продавца. Этот подход встречается в разных делах:
- «Штраус» (№ А26-5691/2023);
- «Дувон Рус» (№ А56-125697/2022);
- «Сэчжонг Рус» (№ А56-7677/2023);
- «НВХ Рус» (№ А26-1931/2023);
- «Девон Рус» (№ А56-37221/2023);
- «Гловис Рус» (№ А56-32728/2023);
- «Омиа Урал» (№ А56-126733/2023).
Но правовую проблему квалификации лицензионных платежей в качестве дохода продавца и правомерности применения подп. 3 вместо 7-го подробно прокомментировали суды первой и апелляционной инстанций только в деле «Петро» (№ А52-4767/2023). Судьи поддержали позицию декларанта, указав на недопустимость применения подп. 3 к роялти, поскольку это два разных вида возможных дополнительных начислений. Помимо правового анализа, суды упомянули разъяснения Минфина и Евразийской экономической комиссии с аналогичными выводами.
При этом кассация кардинально изменила исход дела и отказала в удовлетворении требований декларанта со ссылками исключительно на подп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС. Суд не упомянул подп. 3 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС и не исследовал его применимость к обстоятельствам «Петро», хотя в судебных актах нижестоящих инстанций прямо звучало, что таможенный орган подтвердил отсутствие оснований для включения роялти по подп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС в состав таможенной стоимости.
Возникает вопрос: на каком основании кассационный суд признал возможным применение подп. 7 вместо подп. 3 с учетом полномочий суда кассационной инстанции и пределов рассмотрения дел об оспаривании ненормативных правовых актов?
Интересен вывод кассации о соблюдении в ситуации «Петро» критериев для включения роялти в таможенную стоимость по подп. 7 — относимости и условия продажи — с учетом фактических обстоятельств дела, установленных нижестоящими судами:
- Декларант ввозил сырье и компоненты для производства всей табачной продукции.
- По условиям договора товарные знаки были предоставлены в отношении нескольких брендов готовой продукции, производимой декларантом в РФ, а роялти уплачивали только с небольшой ее части — одного из направлений производства.
- Невозможно установить связь между ввезенным сырьем и конкретным видом готовой продукции, в которой сырье использовалось.
- Ввезенное сырье не реализовывали как самостоятельные товары, а только использовали в производстве готовой продукции.
- Сырье и компоненты декларант закупал не только у лицензиара, но и у других компаний (как из своей группы, так и у независимых, в том числе российских).
- Лицензиар имел право контролировать качество продукции в пределах «стандартного контроля качества».
Дело «Петро» поднимает сразу несколько принципиальных вопросов.
- Можно ли считать подп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС исключительным основанием для включения роялти в таможенную стоимость или подп. 3 тоже применим? Исходя из практики создается ощущение, что применение подп. 3 позволяет обойти более строгие критерии подп. 7 и расширить основания для доначисления таможенных платежей.
- Если подп. 3 все же применим, как разграничить случаи квалификации роялти по подп. 3 и 7?
- Если подп. 3 и 7 — два альтернативных основания и роялти можно квалифицировать по любому из них, то таможенные органы могут использовать любое основание по своему усмотрению. На каком этапе допустимо определение и изменение квалификации: при проверке, при выпуске акта по ее итогам или уже во время судебного процесса, как это произошло в деле «Петро»?
- Как такой подход соотносится с принципом правовой определенности и как декларанту выстроить правильную позицию для защиты своих прав?
Что дальше
По делу «Петро» декларант пожаловался в Верховный суд. Остается ждать, будет ли этот спор передан в экономколлегию и обозначат ли судьи ВС свою позицию по вопросу подлежащей применению нормы.
Сейчас на рассмотрении в ВС находится жалоба таможенного органа по делу «Технодора». В недавно переданном на новое рассмотрение деле «Тимкен ОВК» (№ А56-73599/2022) первая инстанция повторно отказалась удовлетворять требования декларанта (полный текст пока не опубликован). Дело «АПФ Фанагория» (№ А32-5147/2022) еще рассматривается в первой инстанции.
Для понимания текущих трендов судебной практики необходимо отслеживать как упомянутые выше дела, так и не дошедшие до ВС споры. Складывающаяся практика показывает, что единый подход к толкованию правовых норм не достигнут не только между таможенными органами и декларантами, но и между судами.
