ПРАВО.ru
Актуальные темы
14 декабря 2009, 19:00

Михаил Барщевский: "Я никогда не вел дел об убийстве и изнасиловании…"

Михаил Барщевский: "Я никогда не вел дел об убийстве и изнасиловании…"
Полномочный представитель Правительства РФ в высших судах России Михаил Барщевский Фото из личного архива

Есть категории людей, которых я не стал бы защищать в принципе

Вопрос внутреннего запрета на определенные категории уголовных дел передо мной никогда не стоял гипотетически, — я в своей адвокатской практике ни при каких обстоятельствах не брался за дела об убийстве и изнасиловании. Сегодня к ним я добавил бы процессы по делу террористов. Данную категорию людей я не стал бы защищать в принципе. Конечно, это не профессионально, и я не могу, не вправе дать подобный совет другим адвокатам. Это — мой моральный императив. 

Адвокатская деятельность может сделать человека циником, если не соблюдать определенной "техники безопасности" по защите собственной психологии. В свое время, после прихода в коллегию адвокатов,я стажировался у мэтров адвокатуры Ирины Леонидовны Катц, Леонида Генриховича Могилянского и Генриха Павловича Падвы. Так вот, Генрих Павлович дал мне однажды очень умный совет.

Он сказал примерно следующее: "Твоя задача состоит в том, чтобы защищать подсудимого на основании тех материалов, которые приобщены к уголовному делу, а не устанавливать истину. Истина — не твой вопрос. Ты не должен даже задумываться на эту тему. Решать — виновен или невиновен твой подзащитный — проблема суда…"

Следуя совету Генриха Павловича, я никогда не интересовался вопросом, а виновен ли на самом деле мой подзащитный или нет. Никогда не вставал в процессе и не говорил судье: "Ваша честь, мой подзащитный не виновен", зная при этом, что он совершил преступление. Но этого я никогда наверняка не знал, а мог только догадываться. Поскольку никогда не спрашивал своего подзащитного: "Скажите, так вы все-таки украли или нет?". И даже если мой подзащитный в припадке откровенности сам пытался исповедаться: "А, знаете, Михаил Юрьевич, я ведь на самом деле…", я говорил: "Стоп! Это — не ко мне, это — к следователю, в милицию с повинной, к священнику. Вы говорили на следствии, что не украли?" — "Говорил" — "Вы меняете показания?" — "Нет, не меняю". — "Тогда не надо мне больше ничего рассказывать…".

Проигранные дела вспоминаю без драматизма, выигранные — с удовольствием

Начиная свой путь в адвокатуре, я не последовал примеру тех коллег, которые выбирали заведомо выигрышные процессы. В какой-то момент решил браться только за те дела, от которых отказались другие юристы. Когда я их проигрывал, а такое, естественно, случалось довольно часто, мне не в чем было себя упрекнуть: пусть не смог, но ведь другие даже и не пробовали… Зато когда выигрывал, для меня это был настоящий профессиональный успех.

С той поры, как я оставил адвокатскую деятельность и перешел на государственную службу, прошел не один год. Это позволяет без эмоций оценить, что было сделано в профессии. Да, были проигранные дела, и они уже вспоминаются без драматизма. Много было и по-настоящему удачных дел. Но из всех одно я выделяю особо. При разделе имущества разводящейся пожилой четы муж оттягал у супруги почти все, включая деньги — 1000 рублей, с трудом отложенные ею на похороны. Выступая в суде ее адвокатом (дело я вел бесплатно), я смог не только вернуть сбережения старушки, но и получить с бывшего мужа в пользу подзащитной довольно большую сумму. Ее полные благодарности глаза — самое приятное, что у меня было в профессиональной деятельности.  

 Для чего юрист идет в адвокатуру? Это далеко не риторический вопрос

Многие юристы устремляются в адвокатуру, в том числе из других юридических профессий, наслушавшись легенд и мифов об адвокатских доходах. Но баснословные заработки на поверку нередко оказываются и в самом деле баснями. Поэтому довольно многие адвокаты, особенно молодые, пускаются в поисках клиентов в различные аферы. Что порой весьма плохо заканчивается. 
"Охота" за клиентом — это нормальный процесс. То, что адвокаты ищут работу, хорошо для всех граждан — есть возможность выбора. Но это должно происходить с соблюдением правил адвокатской этики, делать это надо добросовестно и честно.

Для чего же все-таки, скажем, следователи и прокуроры идут в адвокатуру? Это далеко не риторический вопрос. Если юрист ушел с прежней работы по дискриминирующим обстоятельствам — это одна ситуация. Если в погоне за деньгами — большими и сразу — ситуация другая. И совсем иное дело, если человек пришел к убеждению, что от него будет больше пользы людям, законности и правосудию в том случае, если он займет место по другую сторону "баррикады" — лицом к лицу с государственным обвинителем. В этом случае общество может получить успешного адвоката. Борис Ефимович Змойро, например, работал многие годы следователем прокуратуры, потом был блестящим, просто потрясающим адвокатом. Другой пример. Алексей Иванович Александров, ныне председатель комитета по Конституционному законодательству Совета Федерации, начинал свою карьеру как следователь. Потом в течение длительного периода был удачным адвокатом. 

Если будущий юрист сдал экзамен за взятку, то грош ему цена

В свое время я написал книгу "Адвокатская этика". Это достаточно объемный труд. Но если кратко сформулировать его главную идею, то она заключается в следующей максиме: адвокат должен быть ЧЕСТНЫМ с клиентами, коллегами, которые представляют интересы противоположной стороны, с судьями. 

Сегодня в юридическом сообществе много говорят о том, что у будущих юристов необходимо более активно формировать нетерпимость к коррупционному поведению и уважительное отношение к праву и закону. Естественно, дискутируется вопрос, как это лучше сделать? Убежден, что начинать нужно, прежде всего, с личного примера руководителей вузов, профессорско-преподавательского состава. Если в вузе принимают экзамены и зачеты за взятки, то зачитывание студентам вслух антикоррупционных законов воспитательного эффекта не даст по определению. Молодых людей будет трудно психологически убедить в том, что честно жить выгодно, просто выгодно. 

В настоящее время будущих адвокатов целенаправлено готовят Институт адвокатуры Московской государственной юридической академии им. О.Е. Кутафина, Академия адвокатуры и нотариата Российской Федерации. Но на самом деле есть немало блестящих адвокатов с дипломом юридических факультов МГЮА, МГУ, других известных центров подготовки юристов. Тем не менее, я считаю, что ранняя ориентация на адвокатскую профессию, скажем, с второго-третьего курса была бы чрезвычайно полезной для любого юридического вуза. Естественно, при условии хорошего базового образования. 

Почему я ушел из адвокатуры

Последнее уголовное дело я вел в 1985 году. К этому периоду я уже определил сферу своей дальнейшей профессиональной деятельности как бизнес-адвоката. В стране начали появляться первые кооперативы и совместные предприятия, и я сразу понял, что это перспективно. А после стажировка в США в крупнейшей американской юридической фирме Milbank, Tweed, Hadley & McLoy окончательно утвердился в том, что буду заниматься исключительно правовым обслуживанием бизнеса. 

Но если я сейчас вернулся бы в адвокатуру, то ни в коем случае не стал бы заниматься юридическим сопровождением предпринимательской деятельности. Мне это уже не интересно. Это оборотная сторона жизненного и профессионального опыта: с годами приобретаешь умение объективно оценивать позицию клиента, способность предвидеть возможные варианты поведения сторон в суде и конечный результат рассмотрения дела — и теряешь кураж, драйв, интригу. Одна из причин, по которой я ушел на государственную службу, заключалась как раз в том, что мне стало неинтересно работать адвокатом. Но должен сказать, что сегодня, по крайней мере, на мой взгляд, самое интересное для адвоката поприще — суд присяжных.

Олег Емельянович Кутафин и история моей докторской диссертации

Когда я понял в свое время, что советская система юридических консультаций стала абсолютно непригодной в условиях начинающихся рыночных отношений, то создал первую в России частную адвокатскую юридическую фирму — "Московские юристы", а затем — первое адвокатское бюро. Однако российская адвокатура, несмотря на большие подвижки, еще пока не стала рыночным институтом. Ныне действующий закон об адвокатуре и адвокатской деятельности не предусматривает создания крупных адвокатских фирм, по западному, в частности, американскому образцу. Что не правильно.

Около 13 лет назад я защитил докторскую диссертацию на тему "Проблемы организации и деятельности адвокатуры в России". Это не совсем обычная и в чем-то даже забавная история. Сначала в свет вышла моя книга "Организация и деятельность адвокатуры в России". В то время я преподавал на кафедре адвокатуры и нотариата Московской государственной юридической академии. Примерно через месяц после того, как вышла книга, меня пригласил ректор академии Олег Емельянович Кутафин. "Ты знаешь, что ты написал?" — едва ли не с порога спросил он. "А что?" — вопросом на вопрос ответил я, подумав при этом, что сейчас мне настучат по башке. "Ты докторскую диссертацию написал, — после эффектной паузы продолжил ректор. — Будешь защищаться?". 
Я долго отнекивался, но Олег Емельянович буквально заставил меня засесть за докторскую, за что я ему благодарен.

Принятый через некоторое время закон об адвокатуре и адвокатской деятельности в Российской Федерации, во многом совпал с тем, о чем я писал в докторской диссертации. Например, о необходимости создания адвокатских бюро и палат. В настоящее время системные проблемы российской адвокатуры в целом решены, она соответствует по организационным формам мировым стандартам. Хотя, должен сказать, не всегда соответствует по составу.

Смертной казни в России уже окончательно не существует. Это исторический и юридический факт

Существует шуточная интерпретация должности Полномочного представителя Правительства Российской Федерации в высших судах России, которую я сейчас занимаю, — "адвокат Правительства России". Но в каждой шутке, как известно, есть доля правды. 9 ноября с.г. я представлял позицию Правительства РФ на пленуме Конституционного Суда России, который рассматривал вопрос о возможности с 1 января 2010 года применять в российских судах вновь наказание в виде смертной казни. Существовало несколько вариантов решения. Можно было говорить о том, что смертная казнь в России неприменима потому, что мы находимся в процессе ратификации Протокола №6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод об отмене смертной казни. Данный Протокол до настоящего времени нашим государством не ратифицирован, однако и от участия в нем оно не отказалось.

А я в КС РФ ставил вопрос от имени Правительства РФ о том, что смертная казнь в России неприменима в принципе, поскольку она уже не применяется 13 лет, и сложился конституционный обычай неприменения смертной казни. Но Конституционный Суд принял решение, скажем так, промежуточное: с одной стороны, в резолютивной части записал, что смертная казнь неприменима, поскольку мы находимся в процессе ратификации, с другой стороны, в мотивировочной части решения — что смертная казнь в России и неприменима, поскольку сложились конституционные гарантии неприменения смертной казни. То есть, фактически предрешил дальнейшее решение этого вопроса. 

Пленум КС, по моему глубокому убеждению, не просто рассматривал вопрос о смертной казни, а определял вектор исторического развития России, ее место в Европе. Об этом я как "адвокат Правительства России" и сказал в своем обращении к высокому суду. Смертной казни в России — уже не временно, а окончательно — не существует. Это исторический и юридический факт. 

Записал Александр Пилипчук