⟩⟩ Рустем Мифтахутдинов, член наблюдательного совета Фонда содействия реструктуризации долга, арбитр РАЦ при Институте современного арбитража, арбитр МКАС при ТПП России, арбитр арбитражного центра при РСПП, доцент кафедры коммерческого права и процесса РШЧП, член НКС МАЮК: «У всех представление, что за арестом бегут, зная, что должник — банкрот. Но в реальности это не так. В реальности арест — это тоже форма кредита. Как только ответчик не возвращает вовремя деньги, он начинает кредитоваться за счет своего кредитора. Поэтому в ключевых юрисдикциях за рубежом арест дает залог».
При уголовном аресте нужно определять, какие цели он преследует. Это могут быть как публичные, так и частные интересы. Но нельзя все сводить до частностей и интереса одного лица. Сохранение ареста нужно для того и до тех пор, пока мы не определимся, с какой целью он наложен. Если в интересах собственника, то его снятие автоматически влечет включение имущества в конкурсную массу. А это недопустимо, потому что это может не быть собственностью должника.
⟩⟩ Владислав Монахов, старший юрист «Алимирзоев & Трофимов»: «Конфискация — это тоже денежное требование, но суды все равно забирают имущество из конкурсной массы, так как считают, что арест, залог и обеспечительные меры не препятствуют этому. Но Верховный суд говорит, что залог конфискацией не прекращается. В итоге получается противоречивая ситуация: забрали у всех кредиторов, чтобы отдать одному. Так нарушается конкуренция кредиторов, а эта позиция не интегрирована в банкротство».
⟩⟩ Виталий Веселов, начальник отдела управления судебной защиты «Промсвязьбанка»: «Есть проблема в части наложения ареста на имущество третьих лиц в интересах потерпевшего. Когда третье лицо причастно к преступлению, то у кредитора, потерпевшего, в принципе нет права на включение в реестр третьего лица, потому что у него нет соответствующего основания — приговора или удовлетворенного гражданского иска. И если имущество продают с уголовным арестом, то не достигается цель конкурсного производства, потому что актив продали по низкой цене. Кроме этого, покупатель остается с уголовным арестом и не знает, что с ним делать. От этой ситуации никто не выигрывает, и единственный способ разрешить такую патовую ситуацию — заключить мировое соглашение в рамках дела о банкротстве».
С ведением дела о банкротстве есть специалитет банкротных норм над уголовными, гражданскими и налоговыми. Запись об аресте должна погашаться с даты открытия конкурсного производства. Это нормально и объективно. Если у потерпевших есть притязания, то они должны включаться в реестр.
⟩⟩ Сергей Домнин, арбитражный управляющий: «Я убежденный противник действия приоритета из недобровольного залога в банкротстве. С уголовным и всеми другими арестами ситуация выглядит так: „А кто сильнее?“. Мы часто получаем отписки, что правоохранительные органы будут расследовать уголовное дело, а все остальное потом. Вводя недобровольный залог, есть риск, что незалогового имущества не останется и все уйдет банку, налоговой или другим умным кредиторам. Но ключевой бенефициар от незалогового имущества — это текущие кредиторы. По сути, это деприоритизация требований, которые законодатель решил приоритизировать».
⟩⟩ Вячеслав Косаков, управляющий партнер, адвокат : «Сейчас позиция ВС меняется, равно как и тенденции в праве. Многие критерии трансформируются, и кажется, что гражданский процесс становится все ближе к уголовному. Кроме этого, более детально будут изучать миноритариев в рамках их привлечения к субсидиарной ответственности и их участия в доведении компании до банкротства».
Нельзя считать, что сделка с предпочтением, если обязательства двух сторон равноценны и исполняются сразу после совершения сделки. ВС так решил, потому что здесь нет вреда кредиторам и не уменьшается конкурсная масса: одно имущество меняется на другое. Но эта позиция применяется, только если должник получил товар сразу после оплаты. Но действительно ли деньги меняются на равноценный актив? Проданное оборудование уже будет дешевле, а деньги могут обесцениваться.
⟩⟩ Анатолий Юшин, управляющий партнер : «Когда компания в финансовом кризисе и акционеры понимают, что есть тревожные звоночки, они решают продать активы. Но в таком случае есть риски оспаривания операции. Чтобы сделку не признали недействительной, продавать нужно на рыночных условиях и добросовестным покупателям, а не „мнимым собственникам“. Кроме этого, полученные деньги нужно тратить на необходимые расходы: налоги, зарплату и производственные нужды. А срок сделки должен быть более одного года до подачи заявления о банкротстве».
⟩⟩ Дарья Иванова, старший юрист практики банкротства : «Безналичные платежи, перевод бизнеса, продажа недвижимого имущества, изменение внутренней структуры предпринимательской группы, заключение договора с аффилированным лицом на особых условиях — это базовые признаки вывода активов. Но обязательно нужно доказать, что актив сохраняется под контролем взаимозависимых лиц и его используют во вред кредиторам».
Если вы залоговый кредитор и можете определять судьбу имущества, то нужно быть готовым к тому, что вы получите меньше от актива, потому что с вас могут взять имущественные налоги и НДС. Кроме этого, если использовать имущество во вред конкурсной массе, то на вас могут возложить убытки, даже если виноваты не вы.
⟩⟩ Дмитрий Мухин, руководитель по судебной работе «СИБУР»: «Раньше мы никогда не видели рисков взыскания денег с плательщика при финансовом поручении. Но в последнее время практика меняется, и возможна солидарная ответственность при фактической аффилированности лиц. Мы теперь не платим, если у предприятия нет обязательств перед контрагентом, другая компания в банкротстве или аффилирована с третьим лицом».
⟩⟩ Андрей Смирных, директор департамента проектов управления принудительного взыскания и банкротства Сбербанка: «Субсидиарная ответственность — это важный инструмент, но она где-то на грани размывания концепции самостоятельности юрлиц. А второй вопрос находится в рамках этики: кого справедливо привлекать к ответственности, а кого нет. Недавно ВС указал, что если при взыскании убытков или при привлечении контролирующего должника лица к субсидиарке у него не было умысла или грубой неосторожности, то его можно освободить от обязательств. Но это напрямую противоречит норме закона. Поэтому применение должно быть аккуратным».
⟩⟩ Ирина Шавыкина, старший юрист ЮТК: «Презумпция контроля руководителя встречается наиболее часто, и ее сложнее всего опровергнуть. Но это возможно, если лицо признают номинальным руководителем. Если человек живет в другом регионе, не может распоряжаться имуществом и расчетным счетом должника, не получает выгоды от деятельности компании, то все это говорит о номинальном статусе. Но я считаю, что нужно мягче относиться к номинальным руководителям, а институт субсидиарки стоит применять только к тем, кто специально хочет обмануть кредиторов».
Когда нужно обосновать решение о выдаче кредита, важно делить группу банка и группу должника. Часто их пытаются отождествить, потому что условия кредита кажутся какими-то не такими. Кроме этого, можно обращаться к пунктам постановления Пленума ВС о субординации. Суды их используют, и это рабочий инструмент.
⟩⟩ Алена Нелидина, начальник отдела банкротства «Ульяновскэнерго»: «Суды часто исследуют переписки из WhatsApp, чтобы доказать контроль и выявить номинального руководителя. Еще с помощью переписки доказывают передачу документов и вывод активов. В мессенджерах меньше формализма, чем в общении по почте. Поэтому здесь большое судебное усмотрение: одну и ту же переписку могут толковать по-разному. Еще фактический контроль доказывают с помощью операций по корпоративной карте. А по фотографиям с таких сервисов, как „Яндекс Карты“ или „Дубль ГИС“, можно доказать, что по конкретному адресу нет здания или оно непригодно для деятельности должника».
Если налоговая уже установила недоимку, то это неприятный сигнал, а суд может просто скопировать выводы ФНС. Но даже если есть решение налоговой, остаются все шансы возражать и выдвигать доводы в деле о привлечении к субсидиарке. Кроме того, ВС постоянно говорит, что нельзя привлекать всех за все. Даже если есть презумпции, не нужно отчаиваться. Возможности выйти из ситуации находятся всегда.
⟩⟩ Вадим Мартаков, руководитель департамента финансово-экономических экспертиз Veta: «Как показывает практика, потребность в проведении экспертизы в делах о привлечении к субсидиарке есть. С ее помощью выясняют причины банкротства, действительно ли действия контролирующего должника лица были недобросовестными и можно ли назвать лицо неплатежеспособным. Мы оцениваем сделки по конкретным метрикам и понимаем, когда состояние компании стало ухудшаться и когда наступило реальное банкротство».
⟩⟩ Максим Стрижак, управляющий партнер, адвокат , модератор третьей сессии: «Вовлеченная и подготовленная аудитория и серьезный уровень выступлений позволили сделать работу на конференции максимально полезной. Анализ судебной практики и тенденций банкротства, разбор конкретных кейсов поможет в работе практикующим в банкротстве юристам».
Все презентации спикеров конференции доступны по ссылке.
Четвертая сессия прошла в формате стратегической игры на основе реальных дел о банкротствах, которую Право.ru разработали вместе с По сюжету компания перед банкротством распродала активы по цене, значительно ниже рыночной. Кредиторы хотели признать сделки недействительными и привлечь гендиректора к субсидиарной ответственности, а должник настаивал, что продажа активов стала вынужденной мерой для выплаты зарплат и кризис вызван внешними факторами. Игру модерировал управляющий партнер Вячеслав Косаков.
Примерьте на себя роль кредиторов и должника в нашем тесте. В вопросах может быть несколько вариантов ответа.