В 1995 году Михаил Калашников разрешил ликероводочному заводу «Глазовский» дать водке название «Калашников» и зарегистрировать соответствующий товарный знак. За это предприятие обязалось платить известному конструктору определенный процент от выручки. Cтороны несколько раз меняли размер вознаграждения. Сначала с помощью новых договоров, потом — дополнительных соглашений. Последний такой документ Калашников и завод подписали в 2002 году. По нему инженер должен был получать от завода 1 млн руб. в год.
В 2008-м «Глазовский» предложил конструктору заключить новое соглашение, которое бы опять изменило размер выплаты. А еще в этом документе говорилось, что после смерти конструктора все права по договору переходят Фонду имени Калашникова. Между сторонами завязалась переписка относительно условия о вознаграждении. Но ни завод, ни Калашников это соглашение так и не подписали. При этом впоследствии предприятие стало производить оплату в размере, установленном новым соглашением: по 20 руб. за один реализованный декалитр, но не меньше €60 000 в год.
23 декабря 2013 года Калашников умер. Его имущество унаследовали родные дети Виктор и Елена Калашниковы и приемная дочь Нэлли Ветшева. В декабре 2016-го Виктор и Елена уступили Фонду имени Калашникова по 1/3 доли в праве требовать с завода плату за период с четвертого квартала 2013-го по третий квартал 2016-го.
Мировое соглашение
После этого фонд обратился с иском о взыскании упомянутых выплат с «Глазовского». В процессе объединение не раз уточняло свои требования, то увеличивая их, то уменьшая. В какой-то момент оно и вовсе решило поменять основание иска, указав, что право требования к нему перешло не по договору цессии, а по допсоглашению 2008 года.
Спор прошел два круга. На втором АС Удмуртской Республики удовлетворил иск частично, взыскав в пользу фонда почти 11,7 млн руб. При этом первая инстанция решила, что выплата причитается в силу договора цессии, а не допсоглашения 2008 года. Суд признал допсоглашение заключенным, но только в части условия о вознаграждении — тут стороны подтвердили документ конклюдентными действиями. По пункту же о переходе прав к фонду после смерти Калашникова они, по мнению первой инстанции, не достигли согласия.
Выводы АС Удмуртской Республики поддержала апелляция. При этом 17-й ААС отклонил доводы завода, который настаивал, что права Калашникова по договору неразрывно связаны с его личностью, а следовательно, право требования не могло перейти к наследникам. По условиям соглашения «Глазовский» обязался своевременно выплачивать деньги за использование имени конструктора.
«Исполнение такого обязательства может быть произведено без личного участия Калашникова, обязательство неразрывно с его личностью не связано, а с его смертью ценность предоставленного права на использование его имени не утрачена. Иначе следует признать, что в связи со смертью Калашникова прекратилось и право завода на использование его имени», — подчеркнул 17-й ААС.
Пройдя апелляцию, фонд и завод решили пойти на мировую. Они признали допсоглашение 2008 года заключенным в полном объеме (вместе с условием о переходе всех прав по договору к фонду), завод также признал задолженность перед фондом и пообещал перечислить почти 13 млн руб. Суд по интеллектуальным правам, решив, что условия мировой соответствуют закону и не нарушают права других лиц, утвердил это соглашение.
При этом СИП отклонил возражения Ветшевой и Любови Калашниковой (наследница Виктора Калашникова, который умер в марте 2018-го), которые настаивали, что соглашение нарушает их права. Суд пришел к выводу, что те не могли унаследовать право требования вознаграждения за использование имени «Калашников». Он напомнил, что право на имя принадлежит конкретному лицу в период его жизни, оно неотчуждаемо и непередаваемо.
«Право на вознаграждение за использование имени в предпринимательской деятельности обусловлено существованием права на имя и принадлежит только лицу, являющемуся его обладателем. Право на вознаграждение не может существовать после прекращения права на имя в связи со смертью обладателя имени», — резюмировал СИП.
В то же время суд отметил, что мировое соглашение, в котором завод признает обязанность по выплате вознаграждения фонду, представляет собой новую сделку. И она основана на иных условиях, чем те, на которых были заключены договоры между «Глазовским» и Калашниковым.
Это постановление Ветшева и Любовь Калашникова так и не смогли обжаловать (дело № А71-4896/2018).
«Не может существовать после смерти»
Параллельно с арбитражным разбирательством было еще одно — в СОЮ. Его инициировал завод, который хотел оспорить договор цессии от 2016 года. В иске предприятие указало, что документ ничтожен, поскольку по нему переданы права, уступка которых запрещена законом. Октябрьский райсуд Ижевска удовлетворил заявление, признав договор недействительным. Первая инстанция решила, что право на вознаграждение за использование имени Калашникова неразрывно связано с личностью конструктора, а потому оно не могло быть предметом уступки.
Апелляция решение райсуда отменила, но по процессуальному основанию: к участию в деле не привлекли Любовь Калашникову. В остальном же Верховный суд Удмуртской Республики согласился с первой инстанцией, фактически повторив доводы, по которым СИП отклонил возражения Калашниковой и Ветшевой: «Право на вознаграждение за использование имени в предпринимательской деятельности принадлежит только обладателю этого имени. Право на вознаграждение не может существовать после прекращения права на имя в связи со смертью обладателя имени».
Это определение подтвердил Шестой кассационный СОЮ, после чего Любовь Калашникова пожаловалась в Верховный суд. Нижестоящие инстанции сделали неправильный вывод, что право на вознаграждение за использование имени неразрывно связано с личностью носителя имени. Неразрывной связи нет, говорится в жалобе Калашниковой.
Не связано с личностью
В Верховном суде представитель Любови Калашниковой Наиль Гизатуллин настаивал, что на основании договора у Михаила Калашникова возникли имущественные права, которые переходят по наследству. «Право на использование имени уже предоставлено другой стороне, теперь она должна за это право платить», — подчеркнул юрист.
В свою очередь, представитель завода Дмитрий Поздеев настаивал, что спорное право непосредственно связано с личным неимущественным. Такое право, согласно действующему законодательству, не переходит по наследству и не может быть предметом договора цессии. Впрочем, на вопрос председательствующего судьи Сергея Асташова о том, мог ли Калашников при жизни уступить право на получение вознаграждения, Поздеев ответил утвердительно.
В итоге ВС отменил акты апелляции и кассации, направив дело на новое рассмотрение в Верховный суд Удмуртской Республики. Спустя несколько недель гражданская коллегия опубликовала полный текст определения, в котором объяснила свое решение. Она подтвердила, что ст. 383 ГК («Права, которые не могут переходить к другим лицам») запрещает уступку права, если оно неразрывно связано с личностью кредитора (к примеру, право на алименты). Такое право не переходит по наследству, а обязательство по нему прекращается со смертью кредитора, напомнил ВС.
В то же время уплата денег во исполнение возмездного договора по общему правилу не связана с личностью кредитора, даже если встречное предоставление может быть произведено только этим лицом, обратили внимание судьи.
Затем они обратились к положениям ГК, касающимся права на имя. Из ст. 150 ГК («Нематериальные блага») следует, что право на имя принадлежит конкретному лицу в период его жизни, неотчуждаемо и непередаваемо, в том числе в порядке наследования. Вместе с тем согласно ст. 19 ГК («Имя гражданина») человек может разрешить другим за деньги использовать его имя в творческой или экономической деятельности.
«При этом, в отличие от права на имя, из закона не следует, что право на использование имени прекращается со смертью лица, которому оно принадлежит, если иное не предусмотрено соглашением сторон. После смерти носителя имени защиту его имени может осуществлять заинтересованное лицо», — заметил ВС.
Отсюда следует, что только Михаил Калашников мог предоставить заводу право на использование своего имени, что он и сделал. Но требование встречного предоставления по уплате денег с его личностью неразрывно не связано: его мог уступить сам конструктор при жизни или оно могло перейти по наследству, подчеркнули судьи.
Таким образом, ВС раскритиковал вывод, что обязанность уплачивать деньги за использование имени прекращается со смертью лица, которому оно принадлежало. Это не следует ни из закона, ни из условий заключенных сторонами договоров и соглашений, резюмировал Верховный суд (определение № 43-КГ21-7-К6).
Эксперты о деле
В настоящем деле ВС четко разграничил понятия «право на имя» и «право на использование имени», обращает внимание Вероника Попеленская из АБ : «Первое — личное неимущественное право и прекращается со смертью лица, которому оно принадлежит. Второе же — имущественное право, которое может быть уступлено владельцем при жизни или перейти по наследству на условиях, установленных договором, которым владелец предоставил право использования имени».
Иное толкование закона в настоящем деле привело бы к ущемлению прав наследников: завод продолжил бы использовать для маркировки продукции имя известного конструктора без необходимости выплачивать установленное договором вознаграждение.
С этим не соглашается Анастасия Сковпень, юрист по интеллектуальной собственности, автор телеграм-канала «Вычислить по IP». Ни из ст. 19 ГК, ни из какой-либо другой нормы не следует, что право на получение выплат за использование имени неразрывно не связано с личностью его владельца, обращает внимание Сковпень.
«Исходя из практики и примеров, которые содержатся в законе, после смерти наследники вправе осуществлять охрану неимущественных прав умершего гражданина, но не вправе получать вознаграждение за использование его имени и передавать права на него третьим лицам», — подчеркивает юрист.